Шесть опаленных роз

Но я точно была жива.

— Ты помнишь тот случай? — тихо спросил Вейл. Он вытер пот с моего лба.

Это был первый раз, когда я проснулась?

— Я…

У меня очень сильно болела голова. Я зажмурила глаза и попыталась собрать воедино кусочки произошедшего. Витарус. Кусты роз. Сделка.

И…

Хочешь ли ты жить?

Выбор. Выбор, который предложил мне Вейл, и выбор, который я приняла.

— Я помню.

Слова выходили корявыми, потому что во рту у меня было очень сухо. Словно зная это, Вейл просунул мне в руки чашку. Я пила, даже не глядя на нее.

Это было не то, что я ожидала от воды. Нет, она была густой, сладкой, горькой, насыщенной и…

Боги, это было потрясающе.

Я откинула голову назад, практически утопая в собственных бешеных глотках, пока Вейл осторожно не отодвинул чашку.

— Хватит на сегодня. Не так быстро.

Он держал руку на моем запястье, как бы не давая мне снова пить. Я опустила глаза на чашку и вытерла жидкость со рта. Она была повсюду.

Красный. Очень, очень темно-красный. Практически черный.

Я узнала её сразу. По виду, и… даже по вкусу.

— Она не человеческая, — сказал он, неверно истолковав мое выражение лица.

— Она твоя.

Я провела месяцы, одержимая кровью Вейла. Я бы узнала ее где угодно.

— Да, — сказал он.

Я попыталась снова поднять чашку, и он сказал: «Медленно», после чего позволил мне сделать еще один глоток. Я все еще чувствовала себя ужасно, но кровь помогла. Я впервые осмотрела комнату вокруг себя. Незнакомая, и судя по обстановке где-то далеко от дома. Простенькая. Комната была небольшой и скромной, с несколькими предметами простой мебели. Шторы из плотной парчовой ткани были задернуты. Из-под них не просачивался свет — была ночь.

— Где мы находимся?

— На побережье Пикова.

Мои брови поднялись. Мы были очень далеко от дома. Далеко от Адкова и от континента Дхера тоже.

Я не знала, как я узнала, что прошло значительное время. Я словно чувствовала запах лета, влажную сырость неба за окном, соль на коже тех, кто находился за пределами этого здания. Я могла… чувствовать, ощущать, так много всего еще.

— Как долго…

— Недели.

Вейл говорил устало. Он тоже выглядел изможденным, волосы были неухоженными, под глазами залегли тени, как будто он очень мало отдыхал и ел.

— Я не знал, выживешь ли ты, — тихо сказал он. — Ты была очень больна.

Большинство из них не выдерживают обращения, сказал он мне.

Обращения.

Только сейчас до меня начало доходить, что со мной произошло и что я сделала. Моя человеческая сущность увяла и умерла, как ей всегда было суждено.

И я…

Я потерла пальцы друг о друга. Даже моя кожа стала другой. Более гладкой. Без пятен.

Боги. От шока я оцепенела еще больше, чем от болезни. Даже вслух слова прозвучали странно.

— Ты обратил меня.

Вейл медленно кивнул. Нерешительно.

— Я спрашивал тебя…

— Я сказала «да».

Я хочу остаться.

И вот, он помог мне остаться.

— Да, — прошептал он.

Я встретила его взгляд. Он не моргал, внимательно наблюдая за мной, словно желая убедиться, что видит все оттенки моей реакции на происходящее.

— Я не буду тебе лгать, мышка. Это будет нелегкий переход. Часть тебя действительно умерла в тот день. Родилась другая версия тебя. Будут вещи, о которых ты будешь горевать. Будут вещи, которые тебе придется научиться принимать. Вещи, которые могут быть… неудобными. Но…

Его рука опустилась на мою, когда его голос затих. Он слегка прочистил горло.

— Но у тебя будет помощь.

Я долго размышляла над этим.

— Ты жалеешь об этом? — Тихо спросил он.

Жалею ли я?

Я чувствовала себя… другой. Так дико отличалась от той, какой была всегда, во всех отношениях, лишившись не только человечности, но и постоянно надвигающейся угрозы времени.

Даже сквозь болезнь я чувствовала, что сила лежит в ожидании, готовая к захвату. Это тело не увянет. Оно будет расцветать.

Но меня это не волнует.

Перспектива, которая меня ошеломила, — это мысль о времени.

Время. Его так много. Время, чтобы накопить знания. Время, чтобы увидеть мир. Я не знала, что мне делать с таким количеством времени.

Да, я чувствовала себя странно. Я уже понимала, что Вейл был прав, что мне потребуется много времени, чтобы приспособиться к новому существованию.

Но сожаление?

— Нет, — сказала я. — Я не жалею.

Плечи Вейла слегка опустились, словно от облегчения. Он избегал моего взгляда, нежно переплетая мои пальцы со своими. Мои чувства были настолько обострены, что я могла чувствовать каждую морщинку и текстуру его кожи.

— Ты… ты вернулся, — сказала я.

— Я знаю, это было не то, чего ты хотела от меня. Но я стал генералом потому что у меня лучше получалось отдавать приказы, чем выполнять их.

Неправда. Я хотела этого больше всего на свете. Чтобы он вернулся. Даже если я не знала этого в тот момент.

— Почему? — спросила я.

— Ты была права. Розы были особенными.

Я слегка улыбнулась.

— Наконец-то ты заметил.

— Они никогда не умирали.

Они выглядят точно так же, как и всегда, — сказал он тогда с таким раздражением, как будто я его обманула. Тогда мне это показалось забавным. Конечно, вампир не заметит отсутствия тления, отсутствия времени, когда сам живет за его пределами.

— Когда я готовился к отъезду, — сказал он, — я собирал розы. И когда я взял их в руки, я заметил, что одна из них начала вянуть. Я и раньше держал в руках предметы, к которым прикасался бог. И когда я прикоснулся к ним, я… я почувствовал это. Для нас странно прикасаться к предмету, которого касался Белый пантеон.

Для нас.

Он и я. Вампиры.

Но это поразило меня меньше, чем образ того, что он описывал. Тот Вейл, собирая свои вещи, не только взял с собой розы, но и сидел, держа их в руках. На мгновение я так живо представила себе, как он держит эти розы, что у меня что-то сжалось в груди.

Его большой палец погладил тыльную сторону моей руки.

— Глупо было не понять, что ты тоже тронута богом. Странное ты создание. — Его губы тронула кривая улыбка. — Не похожа ни на людей, ни на вампиров, с которыми я когда-либо сталкивался.

Боги, как он смотрел на меня. Странное чувство затрепетало в моем сердце.

Но потом я нахмурила брови.

— Но как ты узнал? — сказала я.

У Вейла были лишь крупицы правды. Неполные доказательства. Но этого недостаточно, чтобы сделать окончательный вывод.

Он поднял одно плечо, почти пожав плечами.

— Я не знал, Лилит. Я чувствовал.

Так мало слов, и все же в них заключено то, чему я с трудом давала название в те последние мгновения. Что-то, что я понимала, вопреки всему разуму и логике.

— Я знал, что, совершу ошибку, оставив тебя, — тихо сказал он. — Я знал это, даже если не мог точно назвать причину. Поэтому я пришел за тобой.

И он спас меня.

В горле у меня запершило. Я сглотнула, хотя это было трудно из-за сухости в горле.

— А что с Адковой?

— А, это самое интересное. — Он откинул мои волосы с лица. Он все это время прикасался ко мне всеми этими маленькими обыденными, суетливыми способами. Приглаживал волосы, поправлял рукав, вытирал бисеринки пота. — Похоже, — сказал он, — Адкова наконец-то избежала гнева своего бога.

Я тяжело выдохнула. Я почти не хотела в это верить. Не хотелось надеяться, что это может быть правдой.

— Я попросил своего мальчика на побегушках прислать свежие новости, — продолжил он. — Ни в городе, ни где-либо еще в этом округе не было зарегистрировано новых случаев. И похоже, что новое особое лекарство уже излечило все имеющиеся случаи.

В его голосе звучала гордость. Моя грудь сильно болела, было странное ощущение жжения. Я не могла говорить. Он крепко держал меня за руку.

— Все кончено, Лилит, — сказал он. — Ты спасла их.

Годы. Годы моей жизни. Бесчисленные часы в моем кабинете, бесчисленные часы украденного сна. Тысячи книг, тысячи заметок. Многолетние мозоли на моих пальцах от ручки.