Шесть опаленных роз

Я не помнила, как заснула, лишь голос Вейла и его рассказы сопровождали меня во сне. И я не помню, как легла или натянула на себя одеяло, только то, что, когда я проснулась, меня заботливо уложили, а шелковые простыни плотно облегали мое тело.

Я чувствовала жар и слабость, но мир был лучше, чем раньше. Поэтому я сделала единственную возможную вещь: встала с кровати и начала исследовать окрестности.

Я все еще не могла решить, был ли особняк Вейла самым уродливым или самым красивым местом, где я когда-либо бывала. Каждая комната, в которую я забредала, была более захламленной, чем предыдущая, там царил абсолютный беспорядок, но с самыми интересными предметами. Я пришла к выводу, что Вейл, должно быть, живет только в очень маленькой части этого огромного дома, потому что почти каждая комната, в которую я заглядывала, использовалась как склад.

Все они были потрясающими, но четвертая комната заставила меня остановиться на месте будучи потрясенной от увиденного.

Оружие. Оружие повсюду. Я была академиком, дочерью фермера, выросшей в фермерском городе. Я никогда не держала в руках меч, даже не видела их, кроме тех, что висели на бедрах городских стражников. Они всегда казались мне простыми и грубыми инструментами. Непримечательными.

Но не эти.

Эти были произведениями искусства. Даже мои крайне необученные глаза могли сразу это заметить. Вдоль стен висели мечи, выложенные серебром и золотом по темным обоям, — мечи всех размеров, всех форм, одни почти в мой рост, другие легкие и изящные. С одной стороны комнаты на деревянных рамах висело несколько комплектов доспехов. Великолепные, даже на расстоянии, доспехи из серебристого металла и черной кожи, плащи из пурпурного шелка. На отдельно стоящих стеллажах, бессистемно расставленных по всему помещению, лежали топоры, луки, стрелы.

Некоторые из них, как я поняла, когда мои глаза адаптировались, были отмечены брызгами черного цвета.

А там, на тумбочке, прямо за дверью, лежала рапира, испачканная засохшей красной кровью — свежей красной кровью. Возможно, этой всего несколько дней.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Красота всего этого столкнулась с осознанием того, что десятки, сотни, может быть, тысячи людей почти наверняка были убиты орудиями, которые окружали меня сейчас.

— Ты чертовски плохо отдыхаешь.

Я подпрыгнула и чуть не упала на стеллаж со стрелами, прежде чем рука Вейла успела подхватить меня. Он поднял меня на ноги, но не отпустил. Наши тела были слишком близко друг к другу. Его глаза слегка сузились, изучая мое лицо, и я с трудом пыталась понять, что в них заложено.

Раздражение — да, это я ожидала. Но и что-то другое, как будто он ждал ответа на какой-то вопрос и нервничал по поводу того, какой ответ может быть.

— Я так понимаю, тебе уже лучше, — сказал он.

— Да. Лучше. — Я прочистила горло и отстранилась. Затем оглядела комнату.

— Тебе не следует здесь находиться, — сказал он.

— Откуда у тебя все это?

— Я серьезно отношусь к своей области деятельности, так же как и ты к своей.

— И эта область…?

— Я был генералом.

— Хорошим?

Даже когда вопрос сорвался с моих губ, я знала, что он был глупым. Я видела, как Вейл сражается. Как будто это было искусством.

— Я был третьим лучшим генералом Дома Ночи, — ответил он очень серьезно, и это… ну, я не ожидала такой честности.

— Первые два должно быть были весьма интересные, особенно теперь, когда я увидела тебя в действии.

Уголок его рта приподнялся.

— Были. Но они мертвы, а я все еще здесь.

И если что-то и поразило меня больше, чем его первый ответ, то это было именно это.

Потому что я узнала что-то в этом тоне… что-то человеческое, что-то уязвимое. Я перевела взгляд на него, а он смотрел на оружие со странным, далеким выражением в глазах. Такое выражение я видела на лицах тех, кто проходил мимо мест захоронения их семей.

— Ты сказал, что руководил проигранной войной, — сказала я.

Он вздрогнул, он действительно вздрогнул.

— Да.

— И поэтому ты приехал сюда.

— Да.

— Почему ты хранишь все это?

— Это ценно. Я бы их не оставил.

Это было нечто большее. Возможно, долгий, тяжелый взгляд, которым я смотрела на него сообщил ему, что я тоже это знаю.

— Они мои, — сказал он через мгновение. — Если бы я продал их или оставил в Обитрэйсе, они были бы использованы в чужой войне. Возможно, их использовали бы против тех же воинов, которых я возглавлял. Я бы не допустил этого.

Странно, что вампиры и люди такие разные и в то же время так похожи.

— Ты сохранил их, потому что думал, что они тебе еще понадобятся?

Повисло долгое, мучительное молчание. Глаза Вейла стали отрешенными, тело неподвижным — я никогда не видела существа, которое могло бы быть таким, таким неподвижным, как будто он даже не дышал.

— Нет, — сказал он, наконец, и закрыл дверь.

Затем он повернулся ко мне и сказал:

— Тебе нужна моя кровь или ты так и собираешься бродить вокруг?

КОЖА ВЕЙЛА БЫЛА ТЕПЛОЙ. Мне казалось, что я замечаю что-то новое в ней каждый раз, когда прикасаюсь к нему. Даже его вены были более изящными, чем у человека, их узор был более тонким и продуманным, темнота была видна в полосках цвета, словно вышивка под тончайшей кожей его внутреннего запястья.

Мы сидели в тишине, пока я набирала первый флакон с кровью.

Он смотрел мимо меня, и я проследила за его взглядом до вазы на журнальном столике, в которой стояли три цветка. Последний я подарила ему, когда была еще в полубессознательном состоянии, хотя я не помнила, как это сделала. Он немного помялся в суматохе последних дней, но был все так же прекрасен, как и его собратья, — лепестки идеально черные и ярко-красные.

— Я по-прежнему не вижу в них ничего необычного, — ворчал он.

— Они очень необычные. Честное слово.

— Я уже начинаю думать, что ты мне лжешь.

— А если и так?

Мой голос был на удивление легкомысленным. Я уже не была так обеспокоена тем, что Вейл в лучшем случае выгонит меня из своего дома, а в худшем съест. Возможно, я даже подозревала, что какая-то его часть наслаждалась моим присутствием.

Я смотрела, как его кровь наполняет стеклянный флакон. Но я чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Будут последствия.

Что-то в его голосе заставило меня замереть. Это не было угрозой. Это не было и шуткой, хотя в нем слышалась приятная нотка шутки. Я чувствовала на себе его взгляд, и еще до того, как подняла глаза, я знала, какое выражение будет на его лице.

Я не убирала руки, но ощущение его кожи на моей вдруг стало непреодолимым.

Я столкнулась с его взглядом. Выражение лица было таким, каким я его себе представляла: слабая ухмылка, холодный взгляд. И все же… в его глазах мелькнуло что-то менее отстраненное, когда они слегка опустились. Опустились, как я поняла, к моему рту.

— Последствия, — насмешливо сказала я.

— Что? Я очень опасен. Ты не боишься возможного наказания?

Мурашки пробежали по моей коже, подстрекаемые насмешливой мелодией его голоса, медленно произносящего это слово.

Даже я понимала, что то, чем он меня дразнит, то, что он мне обещает, — это нечто совсем иное, чем то, что он сделал с напавшими на меня в лесу.

Хотя, возможно, это не менее опасно.

Когда мои глаза встретились с его глазами, я не смогла отвести их. Кончики пальцев покалывало, я остро ощущала каждый мускул под своими руками. Мое сердце забилось чуть быстрее. Я знала, что он чувствует мой запах.

Однажды он уже приглашал меня в свою постель. Тогда я едва не поддалась искушению. Я бы солгала, если бы сказала, что не испытываю искушения сейчас. Любопытство было моим самым большим пороком.

В последние недели я много времени проводила, думая о Вейле. В некотором смысле я была одержима им. Каждый день я целыми днями смотрела на его кровь. Восхищалась ее красотой. Восхищалась тем, что она движется с той же вечной грацией, что и остальные части его тела.