Страница 80 из 101
Мне надоело ненавидеть себя за все мои человеческие слабости.
Нет, я ненавидела их за это.
Я вытащила свой кинжал, но вместо того, чтобы убрать его в ножны, я снова опустила его. Брызги черной крови забрызгали мое лицо. Я вытащила кинжал. И снова нанесла удар. Снова. Снова. Каждый удар встречал все меньшее сопротивление, кости трещали, плоть расходилась.
Я ненавидела их, я ненавидела их, я ненавидела их, Я НЕНАВИДЕЛА ИХ, Я НЕНАВИДЕЛА…
— Орайя! Остановись!
В тот момент, когда руки коснулись моих плеч, я вихрем бросилась на него, прежде чем смогла остановить себя.
Я пришла в этот мир сражаться. Я покину его в борьбе. И я буду сражаться, чтобы прикрыть каждое мягкое место или уязвимость, и прямо сейчас я чувствовала, как будто все мое тело, вся моя душа — это незаживающая рана, которую нужно защитить.
Я хотела бороться.
Но, конечно, Райн знал это. И, конечно, он знал меня достаточно хорошо, чтобы парировать каждое мое движение, пока, наконец, моя спина не уперлась в стену, а моя рука не оказалась в его захвате.
Он наклонился надо мной, одной рукой прижался к стене над моим плечом, другой держал мою руку, крепко, но нежно.
Облегчение в его взгляде потрясло меня. Он рывком повернул голову к телу, от которого теперь осталось лишь кровавое месиво.
— Я ценю твое скрупулезное старание, но я думаю, что он мертв.
Его глаза смягчились, когда он снова перевел взгляд на меня.
Я действительно старалась не замечать и не заботиться о том, что они пили меня так же, как он пил солнечный свет.
— Уже почти рассвело, — сказал он. — Я искал тебя повсюду.
Он не спросил, все ли у тебя в порядке?
Но я все равно услышала это в его тоне.
Я не была в порядке. Я не хотела такой мягкости. Она проникала слишком близко ко всему, что я пыталась защитить.
Его пальцы сместились, задевая следы, оставленные ногтями Винсента на моей руке. Они болели сильнее, чем должна была болеть такая маленькая ранка. Я слегка вздрогнула, едва заметно, но Райн все равно заметил это. Его взгляд переместился на мою руку. Рука словно застыла.
— Откуда это взялось?
— Какое это имеет значение?
— Это имеет значение. Он?
Я замешкалась на мгновение, прежде чем сказать:
— Какой-то кусок дерьма в трущобах.
— Ложь.
Его губы скривились в усмешке. Чистая ненависть. Как будто эти несколько маленьких кровавых следов были таким же большим преступлением, как и уничтожение Салины.
Я ненавидела это.
Я не заслуживала, чтобы меня так защищали. И все же, несмотря ни на что, мне было противно видеть отвращение на его лице. Я была оскорблена от имени Винсента.
Я отдернула руку.
— Ты сам поступил со мной хуже. Я не принцесса, которую нужно защищать. Неважно, что тебе нравится меня так называть.
— Я знаю.
Два слова, и в то же время столько осуждения в его выразительном лице. Теперь я умела видеть сквозь все маски, а под ними всегда все было ясно. Слишком ясно.
— Прекрати, — шипела я.
— Что прекратить?
— Не смотри на меня так.
— А как я на тебя смотрю?
Я протиснулась мимо него. Я не знала, как на это ответить. Слишком много эмоций. Я видела множество эмоций в глазах Райна, когда он смотрел на меня.
— Как будто ты меня жалеешь.
Он усмехнулся. Я отказывалась смотреть на него, но я слышала, как на его губах промелькнула усмешка.
— Ты думаешь, я тебя жалею? Я не жалею тебя, Орайя. Я просто думаю, что ты заслуживаешь лучшего.
По мне, так это было чертовски похоже на жалость. И если это была не жалость, то что-то другое, что-то более реальное и это я ненавидела еще больше.
Я повернулась.
— Почему ты здесь?
В моем голосе словно был яд. Это было незаслуженно. Он не сделал ничего, кроме как был добр ко мне. Но я умела только драться.
Тем не менее, обида на его лице обезоружила меня. Затем его челюсть ожесточилась.
— Я знаю, что это такое, и я не буду делать это с тобой. Если ты хочешь, чтобы тебя выгнали из Кеджари, потому что ты не успеешь вернуться в Лунный дворец до рассвета, хорошо. Я тебе разрешаю.
— Хорошо. Тебе будет легче. В любом случае, может быть, ты заслуживаешь победы больше, чем я. Почему тебя это волнует?
Райн уже начал уходить. Мой голос был слабее, чем раньше. Выражение обиды на его лице выжало яд из моего укуса. Теперь я снова была маленьким ребенком, бросающимся на монстров со слабыми человеческими зубами.
Он остановился и медленно повернулся назад.
— Почему меня это волнует? — с возмущением повторил он.
Дело в том, что я знала, что это был нелепый вопрос. Да и не должен был, потому что у Райна были все основания просто позволить мне закрутиться в спираль и лишиться права голоса или погибнуть. Я была его врагом во всех смыслах этого слова — дочь короля, которого он ненавидел, выросшая в королестве, который уничтожил его, соперница на титул, который мог завоевать только один.
Он сделал шаг ближе, не моргая.
— Почему меня это волнует? — прохрипел он снова. — Ты чертова дура, Орайя?
Я не ожидала отчаяния в его голосе. Как будто он умолял о помощи.
Он усмехнулся.
— А может и так.
Нет. Мы оба были такими.
Потому что я точно знала, почему Райна это волнует. И я знала, что мне не все равно. Я не дышала. Я позволила своему клинку вернуться в ножны.
Нет, оружие не могло защитить меня от этого. Я уже не была уверена, что хочу этого, хотя мое сердце вскрыто, кровоточило и было таким жалким, по-человечески нежным.
И все же, когда лунный свет падал на его лицо, я вглядывалась в каждую черту его лица. Я так хорошо знала его, но каждый раз, глядя на него, открывала в нем что-то новое и пленительное. Теперь в нем было так много боли и печали.
Мне было больно за него. И я очень, очень устала от потерь.
Я не была уверена, что хотела сделать или сказать, когда подошла к нему.
Но я обняла его за шею и поцеловала.
Глава
44
Райн встретил мой поцелуй с таким рвением, что я засомневалась, кто из нас двоих это начал. Его руки обвились вокруг меня, притягивая меня к себе, и мы вдвоем пятились назад, пока я не ударилась спиной о стену. Его рот искал мой, словно хотел изучить каждую частичку меня, захватывая мои губы, сверху и снизу, его язык был теплым и мягким, одновременно требовательным и дающим.
Из его горла вырвался стон, и по всему моему телу пробежала дрожь. Я была зажата между ним и стеной. Его рука провела по моему боку, и я отпрянула от этого прикосновения. Недостаточно. Все еще недостаточно. Искра, которую мы зажгли в пещере, не погасла, а только притухла. Она снова вспыхнула и разгорелась еще жарче и смертоноснее, чем прежде. И сейчас я хотела только одного — сгореть в ней заживо.
Рука, скользнувшая по моему боку, продолжала двигаться, опустилась на бедро, затем на спину, и вдруг мои ноги поднялись, раздвинулись вокруг его бедер, и от его жесткого напора к моим бедрам у меня перехватило дыхание.
Черт. В этот раз мне нужно было больше, чем сейчас. Мне нужно, чтобы расстояние между нами стало еще меньше. Я нуждалась в этом так сильно, что мне было все равно, что это означало обнажить себя перед ним.
Его поцелуй замедлился, углубился, переходя от неистового к нежному.
Я просунула руку между нами, вниз к его животу, к его жесткой длине, давящей на брюки.
Еще один стон. Его губы улыбались моим.
— Осторожно, принцесса.
Я поцеловала его, поцеловала эту улыбку, потому что мысль о том, чтобы не сделать этого, казалась кощунством.
— Почему?
— Потому что я не хочу трахать тебя в первый раз в переулке в трех футах от кучи внутренностей.
Я не могла с этим поспорить. Даже если, как ни стыдно, часть меня хотела его так сильно, что я бы сделала это здесь, просто чтобы похоронить себя в другом первобытном удовольствии. Сначала кровь, потом секс. Может быть, я все-таки была больше вампиром, чем человеком, как я думала.