Змея и Крылья Ночи

Я потеряла дар речи, хотя не должна была. Это был не первый раз, когда я видела результаты пыток. Я знала, что стражи Ночнорожденных были безжалостны. Они обучены использовать боль как еще одно оружие.

И все же при виде этого, меня пронзила головокружительная ярость. Ярость, и странное ощущение предательства, и всего одно предложение: Я сказала ему не ломать его.

И Винсент, глядя мне в глаза, согласился.

Сколько лет было самым свежим из этих ран? Сколько из них было нанесено после моего разговора с ним? Знал ли он, что лжет мне, когда говорил это?

Эти вопросы один за другим ранили меня, как стрелы. И тут же голос в моем затылке сгладил самые резкие обвинения: «У него миллион других забот, он не имеет к этому никакого отношения, он должен был сделать то, что нужно для его королевства».

Но глубоко, глубоко внутри моего сердца, там, куда я не стала бы заглядывать слишком пристально, я чувствовала это. Эту трещину.

— Твои крылья, — выдохнула я. — Они…

Райн слабо ухмыльнулся через плечо.

— Это произошло потому, что я отказался раскрыть свои крылья. Правильный выбор, не находишь?

Облегчение было недолгим.

У него все еще были крылья, да. Но создавать их с такими ранами, прямо там, где они соединялись с его телом… было бы мучительно, или вообще невозможно, пока они не заживут.

Я сглотнула.

— Нужно подлатать твои раны, — сказала я.

— У Мише в рюкзаке есть мешочек с медикаментами. — Он начал поворачиваться, потом поморщился и посмотрел на меня извиняющимся взглядом. — Не могла бы ты…

Я кивнула и пошла в соседнюю комнату, захватив сумку Мише и вернувшись обратно. Райн лежал там, где я его оставила, как будто даже легкое движение было для него слишком тяжелым.

— Не мог бы ты встать на колени перед кроватью? — сказала я. — Ты мог бы опереться на нее.

— Ты намекаешь, что я не смогу держать себя в вертикальном положении, принцесса?

Я ни на что не намекала. Как только я начну накладывать швы, я была уверена, что он перевернется и порвет их. Даже если бы у него была устойчивость к боли, как у статуи. Статуи от этого рассыпались бы в прах.

Очевидно, мое лицо изменилось, потому что он рассмеялся.

— Я согласен. Отлично. Ты меня раскусила. Ты права.

— Я могу попробовать найти немного алкоголя, — предложила я.

— После этого я отправлю тебя в человеческие районы, чтобы ты принесла мне немного этого пива, которое на вкус как моча.

— Ты заслужил это, — сказала я и имела в виду именно это.

Он снова тихонько засмеялся, Матерь, мне почти стыдно, что я заставила его это сделать, и я медленно повернулась.

Пытки, похоже, ограничились его спиной. Небольшая пощада для него. На передней части его туловища не было ни царапины, хотя кожу изрезали маленькие шрамы, явно гораздо более старые, чем сегодня. Теплый свет каскадом падал на выпуклости и впадины его плоти, освещая ландшафт его мускулистой формы и подчеркивая каждый рельеф или шрам.

В любой другой момент я могла бы пожелать заморозить время. Он был похож на картину. Красивый, но в то же время интересный, каждый участок кожи шептал о другой истории, другом прошлом.

Странное, иррациональное, непреодолимое желание подойти ближе, прикоснуться к нему нахлынуло на меня волной, разбиваясь и затем милосердно стихая.

Я сглотнула и отогнала эти мысли.

— Встань на колени. Я сяду позади тебя.

Он повиновался, каждое движение было медленным и скованным. Это так болезненно отличалось от его обычной грации. Он встал на колени у края кровати и прислонился к ней, скрестив руки на покрывале.

Я села позади него. Вблизи раны выглядели еще хуже.

Я выпустила шипение сквозь зубы. С какого места мне начать их зашивать?

— Звучит многообещающе, — сказал Райн.

— Мне просто… мне жаль, что я собираюсь сделать с тобой.

— Твои манеры такие деликатные, как я и ожидал, я рад.

Я не улыбалась.

Я порылась в сумке с медикаментами. У Мише здесь было все: дезинфицирующие средства, иглы, нитки, бинты, даже маленькие шины. Я вытащила дезинфицирующее средство и надеялась, что оно каким-то образом усилено магией.

— Тебя нужно предупреждать? — спросила я.

— Наверное, нет, ЧЕРТ.

Его руки сжимали покрывало, пока я выливала дезинфицирующее средство на его спину.

— Я подумала, что сейчас ты меньше всего этого ожидаешь.

— Ты правильно поняла, — буркнул он.

Я нанизывала иглу, рассматривая его раны. Я чувствовала, что готовлюсь к совершенно другому испытанию.

Испытания. При мысли об этом слове у меня сжалась грудь. Вампиры исцелялись намного, намного быстрее, чем люди. Но… черт, как он мог соревноваться в таком состоянии?

— Ты должна поговорить со мной, — сказал Райн. — Будет долгий разговор. Тогда тебе будет так же больно, как и мне.

Я подавила смех, хотя быстро попыталась замаскировать его под насмешку.

— Я должна накладывать тебе швы и говорить с тобой?

— И без предупреждений, — сказал он.

Поэтому я не дала ему ничего из этого, когда начала накладывать швы.

Все его тело напряглось. Покрывало сдвинулось, когда он крепче прижался к нему.

— Ты в порядке? спросила я.

— Определенно «в порядке».

— По крайне мере ты жив.

— Рад, что у тебя такие высокие стандарты. — Потешался он.

Я не хотела спрашивать. Но мне пришлось, хотя я уже ненавидела ответ, который, как я знала, меня ожидал.

— О чем они тебя спрашивали?

— Спрашивали. Ты говоришь это так вежливо… черт. — Он шипел, пока я делала очередной стежок. — Они хотели знать, что я знаю о нападении. — Его голос приобрел преувеличенно плоскую, жесткую окраску, подражая голосу Джесмин. — Симпатизировал ли я делу ришан? Знал ли я о нападавших? Вызывал ли я раньше демонов Ночнорожденных? Знаю ли я об организованном ришанском восстании? В основном, они хотели знать, я ли уничтожил этот чертов Лунный Дворец.

Правда? — почти спросила я. Слова Винсента эхом отдавались в моих ушах. У меня было мало причин доверять Райну.

Но я не сказала этого вслух. Не сказала, потому что уже знала, что ответ — нет, и уже знала, что верю ему. Даже если Винсент считал меня дурой.

— Ты сказал, что не думаешь, что это работа ришанцев.

— Нет. Не думаю.

— Почему?

— Ришанцы больше не организованы. Твой дорогой отец проделал прекрасную работу по их сокращению за последние несколько столетий. Они не смогли бы собраться с силами, чтобы сделать это.

Они. Не мы. Но тогда я не видела, чтобы Райн разговаривал с кем-то из других ришанских участников. Не то чтобы это было необычно. Вампиры были территориальными и недружелюбными существами. Черт, большинство вампиров хиаджи тоже не разговаривали друг с другом.

— Я сказал им об этом, — усмехнулся Райн, затем схватился за руки, пальцы снова сжались. — Похоже, они мне не поверили.

Я посмотрела на раны перед собой. Нет, не поверили. Они не верили ему часами, очень долгими часами. Они не верили ему, по моим подсчетам, десятки и десятки раз.

Я решила сообщить ему хорошие новости, потому что он, вероятно, нуждался в них.

— Министер принял просьбу Мише.

— Он что? — Он напрягся, как будто он инстинктивно хотел повернутся, чтобы посмотреть на меня, но ему пришлось остановить себя.

— Ниаксия, должно быть, передумала.

Он испустил долгий вздох — настолько облегченный, что даже не вздрогнул при следующем стежке.

— Ты это сделала, — сказал он наконец.

Я моргнула. Он думал обо мне лучше, чем я предполагала, раз так быстро пришел к такому выводу. Это было… трогательно.

— Нет, — сказала я. — Может быть, они поняли, что это просто имело наибольший смысл.

— Ты ужасная актриса. — Я слышала улыбку в его голосе. Достаточно теплая, чтобы унять жжение в правой руке. Почти достаточно теплая, чтобы заставить меня забыть о том, как губы Министера прижались к моей коже.