Надзиратель планеты Земля

– Не забывай, почему ты здесь, Найтвуд, – мягко ответил Сафлер. Он казался расслабленным в своем глубоком кресле из дорогой коричневой кожи. – Это был твой выбор.

– Я не выбирал такую жизнь, Сафлер. Вы не оставили мне выбора.

– Это неправда, и ты это прекрасно знаешь. – Сафлер лишь чуть повысил голос, но Найтвуд почувствовал, как ледяные мурашки побежали по коже, предупреждая о том, что будет сказано дальше. – Ты сделал свой выбор, когда влез в базу секретных правительственных данных. Неужели я должен напоминать тебе, как это было?

– Нет, – поспешно ответил Найтвуд, желая уйти от неприятной темы, которая всегда оставляла во рту медное послевкусие. Он утомленно потер руками лицо. – Конечно, нет. Прости, я просто устал и чувствую себя, словно чучело, выпотрошенное таксидермистом.

– Не переживай. – Голос Сафлера стал прежним. В него вернулись привычные, теплые нотки. Выражение почти отцовской заботы легло на лицо.

По большей части именно этому голосу и выражению Найтвуд был обязан тем, что оказался на этой планете. Он был двадцатиоднолетним юнцом, напуганным и растерянным, приговоренным к тюремному сроку, когда к нему в камеру впервые ступил Сафлер.

– Все образуется, – продолжал его Супервайзер тем же голосом, что и в тот день. – Я не собирался рассказывать, но думаю, хорошие новости тебе не повредят. Не хочу обнадеживать тебя раньше времени, но я веду переговоры кое с кем о твоем возвращении.

– Спасибо, Сафлер. Прости, я не должен был сомневаться в Корпорации. Просто ты – единственный человек, с кем я могу поговорить. Иногда от всего этого у меня начинает слегка ехать крыша.

– Не переживая об этом. – Сафлер поднялся. – Просто делай свою работу, как всегда. Глазом не успеешь моргнуть, как снова окажешься на Октавии.

Сафлер взглянул на часы.

– Мне пора. Жду от тебя доклад в конце недели. Конец связи.

– Да, сэр, – ответил Найтвуд, но Сафлера уже не было в комнате. Только светился голубоватым грайпер, подсвечивая летающие в тишине комнаты пылинки.

Глава 3. Азартные игры и вредные привычки

Найтвуд неспешно брел по плавно извивающейся дорожке парка. Свежая зелень начала лета приятно баюкала разыгравшиеся в последнее время нервы. Тенистые тропинки приглашали ступить в глубину зеленых коридоров. Ветер шелестел листвой в ажурной кроне деревьев. Ярко изумрудные, ровно подстриженные квадраты газона оттеняли яркие пятна распускающихся цветов. Лилово-красные, солнечные желтые и чистые, как первый снег, белые, – не в пример людям, природа создает прекрасные цветовые сочетания. Находясь здесь, Найтвуд был близок к тому, чтобы признать Землю красивой планетой.

Он приходил в Центральный Парк, когда надо было подумать или успокоиться. Привести в порядок мысли, решить какую-то задачу или разложить по полочкам новую информацию.

Вчера Найтвуд отправил Сафлеру отчет и теперь не находил себе места в ожидании реакции. Он проделал чертовски хорошую работу, и все же сейчас у него имелось больше вопросов, чем ответов. Откуда взялась технология на основе энергии темной материи? Кто разработал ее, когда? Почему никто ничего не знал об этом до того самого дня, когда она всплыла на поверхность?

Такого «кота» невозможно утаить в мешке. Эта технология должна была разрабатываться десятилетиями, чтобы дойти до стадии промышленного изготовления оружия. Но это фактически невозможно. У Северных Штатов не было таких ресурсов двадцать лет назад. Черт, у них и сейчас нет таких ресурсов, даже с учетом присоединения части высокотехнологичных Южных Штатов.

Даже самым развитым странам потребовались бы годы на открытие такой технологии. Не говоря уже о миллиардных вливаниях денег, постройке новейших научных центров, легионах научных сотрудников, персонала, материалах. Ведущим мировым специалистам в самых передовых областях годами пришлось бы работать вместе, чтобы только открыть принцип, лежащий в основе этой технологии.

Появление же ее сейчас, в такой стране, как Северные Штаты Америки, которые последние двадцать лет тратят все ресурсы на непрерывное ведение территориальных войн, практически невозможно. Статистически вероятность этого равна 0,0003 процента.

За размышлениями Найтвуд не заметил, как ноги привели его в дальнюю, самую укромную часть парка. Он приблизился к спрятавшейся под раскидистыми ветвями ивы скамейке.

– Ты опоздал.

– Были дела. Не мог вырваться.

Сунув руки в карманы плаща, Найтвуд сел рядом с мальчуганом лет тринадцати. Одет тот был в протертые до дыр джинсы, которые были ему велики на несколько размеров, и потрепанную фланелевую куртку, рукава которой доставали мальчишке до костяшек пальцев. Чумазое любопытное лицо повернулось к мужчине.

– Что за дела? – поинтересовался он серьезно.

– Важные. Эй, не суй нос, куда не следует. – Найтвуд смотрел прямо перед собой. – Ты принес?

– А то как же! – воскликнул довольно мальчишка. – Черные или белые?

– Как всегда.

Между ними на скамейке возникла складная шахматная доска. Мальчуган раскрыл ее и начал доставать изнутри деревянные фигуры. Затем он тщательно расставил их на доске, повернув черными к Найтвуду. Фигурки были сильно изношены временем. Пешки были словно изгрызены термитами, а у нескольких коней сколоты морды и уши. Несколько фигур вообще отсутствовало, их заменяли пластмассовые солдатики, угрожающе наставившие ружья на деревянное воинство.

Найтвуд научился шахматам на Земле. Он быстро освоил игру, ставшую еще одной его страстью. Она заворожила его изысканной простотой правил, которые создают почти бесконечное количество игровых комбинаций, вовлекая соперников в идеальный мир чистой логики.

Именно эта его черта – страсть – была причиной того, что он чересчур увлекался всем, что его занимало: от азартных игр до вредных привычек. Видимо, это было частью его рисковой, увлекающейся натуры, которая оставалась в строгой узде, пока он жил на Октавии.

Но оказавшись на Земле, в этой обители крайностей и опасных для здоровья и жизни развлечений, зверь вырвался из клетки. Найтвуд просто не мог остановиться, все доходило у него до высшей точки, – от курения до употребления кофе и алкоголя, от разгадывания головоломок, за которыми он просиживал ночами, до шахмат и азартных игр.

По этой единственной причине он ни разу не пробовал наркотики, которые на Земле льются рекой, находясь, по меркам октавианских законов, фактически в открытом доступе. Его сдерживала от этого благоразумная сторона, которая подсказывала, что наркотики заведут его в такие дебри, из которых он может не вернуться.

– Что нового? – спросил Найтвуд, двигая ладью на Г4. – Тот здоровяк во дворе все еще задирает тебя?

– Нет. После того, как я приклеил его к перилам беседки и спустил с него штаны на глазах у его дружков. Говорят, он простоял там час, пока они сумели его отодрать, – гордо ответил мальчуган и хихикнул.

– Я же говорил, что это сработает. Ладья бьет пешку Е6.

– А почему ты такой серьезный сегодня? Тебя тоже кто-то достает?

Найтвуд чуть улыбнулся.

– Кто только не достает меня, парень! Только ленивый. Но мы договаривались не задавать вопросов. Думай-ка об игре, а то она закончится раньше, чем ты произнесешь «Конь на Е3».

– Но не раньше, чем я произнесу «Шах и мат»!

Они расстались, когда на парк опустились сумерки, и стало трудно различать фигуры на доске. Найтвуд не торопясь шел к западному выходу, сунув руки в карманы брюк, не думая ни о чем конкретном. Так бывало всегда после хорошей игры, – она оставляла в голове ощущение простора и чистоты, словно там проветрили и сделали влажную уборку.

С наступлением вечера в парке зажглись фонари, их желтые круглые плафоны отбрасывали на землю длинные тени. Всякий раз, как Найтвуд проходил мимо фонарного столба, впереди начинала скользить его тень, а он словно догонял ее, наступая на пятки.