Госпожа зельевар

– А теперь в сторону отойдите, – посоветовал завхоз и, подняв артефакт, навел его на большой лабораторный стол. От линзы потекли струи золотого дыма, окутали стол и, качнувшись, он вдруг легко поднялся в воздух и с неторопливой величавостью двинулся к окну, с каждой минутой становясь все меньше и меньше. Бен хлопнул себя по лбу, словно спохватился, и бросился бежать. Фаунс одобрительно кивнул.

– Вот это правильно, надо встретить и расположить.

За столом отправилась большая варочная панель и котлы, потом завхоз навел артефакт на коробки и банки, которые Бен заранее приготовил для работы, а я задумалась: что все-таки произошло в академии, если зелья в медицинском крыле иссякли? Робин бы обязательно знал, если бы случилось что-то плохое.

Я не сомневалась, что в этом замешан тот, кто создал прокол в пространстве в портрете генерала. Оставалось узнать, зачем ему понадобилось столько лекарств.

Глава 11

Робин

Проводив Шеймуса домой и распрощавшись с ним от лица нашей маленькой семьи, я пошел в сад в компании полковника Стенли. После взбучки, которую ему задал принц, полковник несколько растерял свой самоуверенный вид, но чем дальше улетал дракон Шеймуса, тем бодрее он становился.

– Да, я чувствую своих, – сказал он, когда мы прошли мимо фонтана. Студентки, которые сидели на скамье, поздоровались, и одна из них, второкурсница общей магии, одарила Стенли вполне заинтересованным взглядом. Полковник улыбнулся, дотронулся до виска, приветствуя барышню, и я невольно задался вопросом, как реагируют такие вот девицы на печать Соломона на его спине. – Мы, мертвецы, в какой-то степени единый организм.

Я невольно скривился. Живое не может не испытывать некоего подспудного отторжения мертвого. Делле, например, холодно, когда Стенли рядом. А второкурснице все нипочем – я чувствовал, с каким интересом она смотрела нам вслед.

– Значит, вам надо ходить и принюхиваться, – произнес я. – Причем к преподавательскому составу. В медицинском крыле за лето иссякли почти все зелья – их использовал наш самовозрожденный мертвец, чтобы полностью восстановиться.

Полковник понимающе кивнул.

– Логично, студентов здесь летом не было. Почему он не наварил новых зелий?

– Зельеварение тонкая наука. Да, маги учатся варить зелья, но не все, которые есть в медицинском крыле, можно восстановить, если ты, например, боевой маг или некромант.

– Понимаю, специализация. То есть, в это ваше медицинское крыло может зайти, кто угодно?

– Летом да. Доктор Соданберг уезжает на каникулы, но дверей не закрывает. Мало ли, что может случиться?

– Согласен. И из посторонних никто не пройдет. Не знаю, каким дураком надо быть, чтобы полезть воровать в академию магии.

Мы оба усмехнулись. Должно быть, когда-то молодой полковник любил хорошую шутку и хорошую драку, встречался с красавицами, бывал на дуэлях и попойках – что теперь осталось после того, как он вернулся из-за края смерти? Впереди на скамейке сидела Берта – компанию ей составлял Патрик: свернулся у нее на коленях, подставив голову под гладящую руку, и тарахтел от удовольствия. Когда мы подошли, кот лениво приоткрыл золотые глаза и сообщил:

– Улетели наконец-то. Я зашел проверить, что да как, так драконище чуть меня не разъяснил! Пришлось три миски гречки с мясом съесть, чтоб успокоиться! Чтоб ему Крысиный король хвост погрыз!

– Это же королевский дракон, – объяснила Берта, и кот мявкнул, словно требовал немедленно гладить его и утешать. – К нему нельзя вот так, лапами в морду.

Полковник усмехнулся, покачал головой, одобряя котовью храбрость. Патрик снова приоткрыл глаза, словно хотел уточнить, кто тут хмыкает.

– Откуда я знал, что королевский? Видно, что дрянь невоспитанная, манер не знает.

– Как вы себя чувствовали этим летом, госпожа Махоуни? – поинтересовался полковник. Берта неопределенно пожала плечами, а я подумал было, что не надо бы спрашивать вот так в лоб. Хотя почему нет? Стенли ведет расследование и задает вопросы. Если их враг испугается и как-то себя проявит – что ж, отлично.

Все в моей душе сейчас бунтовало и горело. Я не хотел, не мог верить, что это Берта Махоуни, человек, которому я доверял, как самому себе, сделала прокол в пространстве.

Она любила академию и не могла ее разрушить. Это было так же верно, как то, что за осенью приходит зима.

– Вы знаете, неплохо, – ответила Берта. – Погода была славная, так что моя голова меня практически не мучила. Пару раз ловила жужбарок, не могла уснуть… вот, в общем-то, и все.

Ноздри Стенли едва заметно дрогнули – кот снова приоткрыл глаза и сварливо спросил:

– Что носом водишь? Воздуха никто не портил!

– Какой вы грубиян, господин кот, – заметил полковник, и Патрик парировал:

– Зато живой. Ишь, ходят тут всякие, не лежится им на месте. Расспрашивают приличных людей про всякие глупости. Вот я, достойный порядочный кот! Раз я пошел на ручки, значит и человек такой же, достойный. А к тебе я никогда бы не пошел, смертный ты прыщ.

– Отлично! – обрадовался Стенли. – Используем этого хмурого грубияна как детектор. Кошки очень тонко чувствуют и живое, и мертвое.

Берта очень выразительно посмотрела на полковника – когда она смотрела так на меня в бытность мою студентом, то я сразу же начинал делать то, что велено.

– Хотите сказать, подозревали меня в чем-то дурном? – ледяным тоном осведомилась она, но Стенли было этим не пробить.

– Хочу сказать, что ваша академия в опасности, – произнес он. – И моя задача – найти того, кто хочет здесь все разрушить, и я подозреваю абсолютно всех.

– Прекрасно, просто прекрасно, – сказала Берта, но я видел: она все понимает, не спорит, и готова нам помогать. И она не самовозрожденный мертвец – к такому старина Патрик не пошел бы.

Ведь мертвец не может замаскироваться полностью, чтобы ни одна ниточка замогилья не просочилась. Мне хотелось надеяться, что не может.

– Может быть, вы видели, как кто-то ходил в медицинское крыло? – спросил я. Берта пожала плечами.

– Вроде бы нет. Никто не жаловался, что плохо себя чувствует. Впрочем, я собирала жужбарок в ночь святого Жоффрея и видела, что в одном из окон медицинского крыла горел свет. Но я как-то не уточнила, кто именно там был.

Стенли понимающе кивнул.

– Ночь святого Жоффрея, самое темное время, – произнес он и объяснил: – Меня как раз поднимали в такую ночь. Вовремя успели, мою спину уже начали жрать те, кто ходит под землей…

Берта посмотрела так, словно хотела сказать, что подобные речи не ведут в приличном обществе. Кот на ее руках издал такой звук, словно его стало тошнить.

– Ну вот балда ты, хоть и полковник! Как есть балда! – припечатал он. – Кто про такие вещи в обществе говорит? Чтоб тебе хвост дверью прижало!

Стенли вздохнул и, ловко схватив Патрика за загривок, взял на руки. Кот издал истошный вой, принялся отбиваться всеми лапами, но полковник дунул ему в морду, и Патрик как-то обмяк. Стенли перехватил его поудобнее и сказал:

– Чувствую, что тут варят зелья на свежем воздухе. Пойдемте-ка побеседуем с зельеварами!

11.1

Робин

Он был прав: Делла и Бен устроили лабораторию на поляне среди яблонь и, когда мы пришли, работа там кипела вовсю. Фаунс, который помогал переносить вещи, принес и кресло для себя: сейчас он сидел под деревом, перелистывал газету, и когда мы подошли, я услышал:

– Да, на воздухе не так воняет. Ветерок вот, опять же, обдувает, смрад сносит. Вы про мазь не забудьте за мою доброту!

Мы подошли ближе – услышав шаги, Делла подняла голову от колбы, в которую аккуратно пересыпала ингредиенты, и улыбнулась – я улыбнулся в ответ и подумал: интересно, ей понравились цветы?

– Добрый день! – весело произнес полковник, поглаживая кота. – Работаете?

Бен, который ставил пузырьки, наполненные зельями, в коробку, хмуро посмотрел на него, и я вспомнил, что раньше Патрик спокойно шел к нему и давался гладить. Значит, не мертвец.