Отступники

— Энни, — позвал Джон.

— Чтоб он три дня из отхожего места не вылезал, падлюка, — не слыша Джона, продолжала ругаться Энни, — чтоб его упыри три версты гнали по бездорожью…

— Энни!

Её злость была вполне оправданной, но всё же такой забавной… Она нахмурилась и буквально метала молнии взглядом, а голос её предательски дрожал.

— Этот гад, этот змей только и умеет, что лгать и грабить, ну и девок портить, чего ещё я от него ожидала, зачем я вообще ему верила, кобелю помойному, сукиному сыну, индюку ощипанному…

— Анна! — повысил голос Джон, чтобы хоть как-то её остановить.

И девушка остановилась. Она замерла, не обратив внимания на недовольное ржание своей лошади, посмотрела на Джона огромными удивлёнными глазами, подняв бровь, а потом тихо сказала:

— Меня зовут не Анна.

— А как?.. — не понял он.

— Моё полное имя — Эннхильд.

Она хотела было пойти дальше, но он сжал её плечо, заставив остановиться, и внимательно и строго на неё посмотрел.

— Эннхильд… Харальдсон? — уточнил он.

— Да, — кивнула Энни.

Джон знал дом Харальдсонов — суровый род северный рыцарей, происходивший, по легендам, от древних племён моряков и завоевателей, часть из которых в конце концов решила остановиться на континенте, на севере Кэберита, и начать жить цивилизованно. Они стали подданными лорда Гаренбаэра, верными вассалами и едва ли не самым сильным рыцарским домом всей северной части Кэберита.

И Джон даже слышал краем уха, что сын сэра Харальдсона отказался от наследства и куда-то пропал вместе с младшей сестрой, но это были лишь слухи, ничем не подтверждённая болтовня челяди… И вот перед ним оказалось живое доказательство того, что все эти слухи были правдивы.

— Роб был в нашей челяди какое-то время, — продолжила Энни, ускоряя шаг. — Я знала, что между нами ничего быть не может, и всё равно позволила себе… — Она прикрыла глаза, вспоминая. — Позволила себе думать, что люблю его. А когда мы убежали… Я не знаю, как отец умудрился нас не поймать. Мы были такие глупые! — Она коротко рассмеялась. — Это потом уже жизнь заставила нас умнеть, хитреть, набираться опыта… Точнее, меня. Роб-то только прикидывался дурачком, как выяснилось.

— Как думаешь, зачем ты была ему нужна? — задал Джон весьма закономерный вопрос. — Ну, кроме постельных развлечений, конечно… Хотя и так — как будто вокруг девок мало?

— Ну сравнил тоже, — наигранно обиделась Эннхильд. — Представь себя на его месте: ты — конюшонок и мальчик на побегушках, и что для тебя дороже — переспать с кухаркой, которая и так уже всему замку дала, или стать первым мужчиной для знатной девицы?

Джону было несколько смешно от речи Энни. Видимо, в шайке нахваталась словечек и поговорок, разучилась следить за языком и сдерживать ругательства… Если ей удастся вернуться домой и снова вступить в права благородной дамы, то, видимо, придётся заново переучиваться. Потому что на деле честь уже не вернёшь, а вот на словах — придётся, ей предстоит умасливать потенциальных женихов, которых её отец наверняка попытается тут же найти, вызывать в них симпатию и уважение, а с помощью мужицких выраженьиц это вряд ли удастся.

— Но даже если и не брать в расчёт нашу связь, — продолжила Энни. — Я умею владеть мечом и топором, у нас на севере этому с детства учат не только мальчиков.

— У нас в центре тоже, — кивнул Джон. — Мою сестру водили на тренировки вместе со мной.

— Ну вот, а какому главарю разбойников в шайке будут лишними люди, умеющие хорошо владеть оружием? — Энни, можно сказать, ласково погладила пальцами рукоять своего меча. — И теперь, когда я одна, меня это тоже спасает. К слову, в шайке никто так и не догадался, что мы со Свеном из знати.

Некоторое время они шли молча. Начал подкрадываться вечер, солнце катилось на закат, приближалось время ужина, и лишь сейчас Джон вспомнил, что проголодался. Он не ел ничего со вчерашнего дня, но после всех приключений в церкви аппетита у него так и не появилось. Зато сейчас, рядом с Энни, он почувствовал наконец небольшое успокоение и почти забыл обо всём, что произошло с ним той страшной ночью.

Его выдало урчание в животе.

— Ты голоден? — рассмеялась Энни.

— Ага, — кивнул Джон. — Но ты не переживай, я…

— Что — ты? Ты же сам сказал, что все твои вещи остались у ведьмы. А у меня с собой… погоди-ка…

Она остановила лошадь и приблизилась к одной из двух перекинутых через круп седельных сумок. Покопалась недолго и выудила наконец что-то завёрнутое в холщовый лоскут.

— Вот, держи. — Она протянула свёрток Джону, а во взгляде её светилась какая-то поистине детская непосредственность.

Он осторожно принял свёрток, развернул… там было несколько тонких ломтиков чёрного хлеба и кусок солонины.

— Спасибо, — улыбнулся Джон.

Они пошли дальше. Джон жевал на ходу.

— Не знаю, как примет меня мой отец… — вдруг вздохнула Эннхильд. — Всё же потерянный глаз моего брата не сравнится с моей потерянной честью. Но больше мне идти особо некуда.

Джон не ответил. Ему искренне захотелось как-то помочь этой девушке, но он вообще не представлял, как именно. Можно было бы попытаться замолвить за неё словечко, но вряд ли его слова смогут как-то убедить сэра Харальдсона в том, что Энни, несмотря ни на что, заслуживает лучшего и сама оказалась жертвой обмана… Да, она повела себя не вполне разумно, но теперь-то ведь всё осознала!

— А Свенгельд-то как в шайке оказался? — спросил Джон. — Ему тоже Роб золотые горы наобещал?

— Нет, — усмехнулась Эннхильд. — Братца так легко не проведёшь. Просто… когда в моей жизни появился Роб и когда он предложил мне убежать, я сразу обо всём рассказала Свену. Всё-таки он мой старший брат, я его очень любила и уважала… да и до сих пор люблю и уважаю. Он, конечно, отругал меня, но сказал, что это моя жизнь и я вольна распоряжаться ей так, как хочу. И когда я выбрала побег с Робом, он тоже ушёл — чтобы приглядывать за сестрёнкой, видимо.

Она с таким теплом вспоминала о Свенгельде, так счастливо и лучезарно улыбалась, говоря о нём, что Джон не поверил поначалу, что речь шла о том самом жёстком парне с двумя кинжалами в руках и повязкой на глазу. Он то и дело грубо шутил, ругался, предлагал прикончить пленников и до последнего не верил Джону… Впрочем, неудивительно, что он увязался за сестрой. Судя по всему, он был готов за неё глотки рвать.

— Надеюсь, он благополучно добрался до Харальдсона, — сказал Джон. — И что ты тоже доберёшься благополучно.

— А ты что будешь делать? — встревоженно посмотрела на него Энни. — Если теперь эта сумасшедшая ведьма охотится на тебя… Нельзя же вечно от неё бежать!

— Ну, рано или поздно она найдёт меня, заберёт мой меч и устроит конец света, — пожал плечами он. — Так что ты поторопись, а то не успеешь напоследок с роднёй повидаться.

— И ты даже не хочешь побороться? Ты, единственный, у кого есть ключ от того света, решил сдаться? Как-то это… — Энни замялась.

— Я-то, конечно, поборюсь, но будет ли от этого толк?

— Пока не попробуешь — не узнаешь.

Конечно, Эннхильд была права, и Джон уже давно передумал сдаваться: при встрече с Жанеттой стоит снова попробовать воспользоваться Ключом, который, как выяснилось, был способен если не убить её, то вывести из строя хотя бы на год. И если ему снова удастся выиграть год… можно что-нибудь придумать. Найти другую ведьму, способную закрыть Врата, и воспользоваться Ключом так, как ему предлагала Жанетта, представляясь Карой.

Если она, конечно, не лгала насчёт его свойств. Вдруг этот меч вообще не способен сделать то, о чём она говорила? Или с его помощью Врата можно только открыть, но не закрыть? Что ж, если Джону снова удастся обезвредить Жанетту (в чём он, впрочем, сильно сомневался — ну не может ему так повезти снова!), то он должен будет найти как можно больше сведений об этом, где бы их ни пришлось искать.

Что ж, вот у него и появилась цель на дальнейшую жизнь… Это немного прибавляло сил и неплохо обнадёживало, особенно после почти года абсолютно бесцельного существования. Ещё не могло не радовать, что отчаяние и желание всё бросить окончательно исчезли, что в душе наконец появились жизнеутверждающие настроения, а в голове — положительные мысли.