Отступники

— Она просто не помнила, — тихо ответила Кара. — После обряда инициации Жанетта уже не делала подобного, а вот до него… чего только не было, — невесело ухмыльнулась она. — Я-то ничего против Элет не имела, разве что… Это Жанетта была хоть куда, а я, вообще-то, интересуюсь только мужчинами.

— Ну, главное, чтобы… — Джон замялся, не зная, как выразить то, что он чувствует. Элет стёрли память примерно три года назад, если верить тому, что она смогла запомнить. Три года назад Джон вовсе не знал её, а она — его. Поэтому нечего даже думать о ревности. Если Элет спала с Жанеттой добровольно, то его это никак касаться не должно. — Главное, чтобы она её не заставляла.

— Не заставляла, но… Она её откровенно соблазнила. Вскружила ей голову своей… то есть моей, конечно, — хмыкнула Кара, — красотой, а ещё заботой, лаской, защитой… И в какой-то момент бедная девочка просто не выдержала. Попробуй тут не влюбись, если тебе нравятся не только мужчины, конечно. И мне… мне правда жаль, что я тоже в этом участвовала, — сникла Кара.

— Да брось, — улыбнулся Джон, натягивая поводья. — Ты не виновата.

Они замолчали, когда служанка принесла Каре воду.

— Отвар я сделаю, — вздохнула ведьма и сделала небольшой глоток, — но ты мне скажи, что не так? Просто бессонница, или тебе кошмары снятся, или…

— Да, кошмары, — прервал её Джон. — Или даже не кошмары, а просто сны… — Он замялся, не зная, как объяснить. Не посвящать же её во все тонкости своих взаимоотношений с сестрой, воспоминания о которых не дают ему покоя ночами! — Причём всё было так… как в жизни. Это даже не совсем сон, это скорее воспоминание, которое я так усердно и безуспешно пытался забыть.

— Об Элет?

— О сестре.

Кара не ответила и отвела взгляд, явно жалея, что завела этот разговор. Зато Джон почувствовал, что это его шанс выговориться наконец и, может, избавиться от щемящей пустоты в душе, которая неизменно сопровождала каждое воспоминание об Анне.

Но Кара вдруг заговорила, не дав ему начать:

— Бедняжка не заслужила такой участи… Почему-то, как я заметила, ни тебе, ни тем женщинам, что тебе дороги, по жизни не особо везёт.

— Это мягко сказано, — горько усмехнулся Джон. — Поэтому ты особо ко мне не привязывайся.

— Просто хочу тебе сказать… — Кара задумалась, опустив взгляд. — Жанетта знала, что Гилберт сделал с Анной, и собиралась как-то наказать его за это. Ты бы слышал её мысли, Боже… — Она невесело рассмеялась. — Она хотела заставить его оторвать член самому себе. Не успела, правда, пришлось убить его быстрее, чем она планировала.

— Как великодушно с её стороны! — наигранно всплеснул руками Джон и едва не разлил воду из кружки, которую служанка принесла Каре. — Я и не думал, что она такая добрая.

— Да уж, добрая… Ты же понимаешь, что она позволяла делать ему со мной то же самое, что и с твоей сестрой?

Джон уставился на неё непонимающим взглядом.

Да, следовало предположить, что Жанетта спала с Гилбертом, но он отчего-то не подумал, что это могло затронуть девушку, которую старая ведьма избрала своим сосудом.

— Ей-то всё это нравилось, — продолжила Кара, — и она совсем не беспокоилась о том, что я это тоже ощущала.

— Чёрт, прости, я… — Джон протянул руку и накрыл ладонь девушки своей. — Я об этом даже не задумывался. Получается, он и тебя тоже…

— Косвенно — да, — невесело хмыкнула она. — Он ведь не знал, что у Жанетты на самом деле не её тело. Не подумай, что я его выгораживаю, просто… Да и сестра твоя пострадала сильнее, чем я.

О да, это было правдой. Анне не посчастливилось забеременеть от насильника, а потом она умерла при родах. Джон помнил кровавое пятно на её белом платье, которое исчезло, когда ему удалось пробудить человечность в призраке сестры. Он до сих пор не понимал, как это у него вышло, и Элет тоже не понимала. А теперь Джон смог убедиться в безжалостности призраков на примере того старого колдуна… Анне же удалось побороть в себе желание убивать, стоило брату позвать её, назвать её имя.

Джон хорошо помнил тот холодный вечер и всё, что было потом.

Анна исчезла, Элет пришла в себя, но труп бедной рыжей девушки так и оставался лежать среди белых цветов. Вокруг совсем стемнело, уже почти настала ночь, но Джон смог разглядеть на её шее свежие синяки. Видимо, Анна её и задушила…

— Она мертва, — прохрипела Элет, голос её дрожал, будто девушка вот-вот заплачет.

— Я понимаю, просто… — Джон обошёл труп, не зная толком, что именно хочет обнаружить. — Нужно ведь её похоронить.

Элет не отвечала. Она тенью следовала за Джоном, обхватив её руку, и он её не отталкивал. После произошедшего ему не хотелось выпускать её из виду. И вообще отпускать.

Потому что сестра ушла, и, кроме Элет, у него никого больше не осталось.

— Мне так жаль, — сказала вдруг девушка, — жаль твою сестру… Она очень похожа на тебя…

— Тем, что пыталась тебя придушить? — нервно ухмыльнулся Джон. — Прости. — Эта глупая шутка вырвалась из него сама собой, как защитная реакция, как попытка спастись от осознания произошедшего. — Ничего, дядя за неё ещё попляшет у меня. — В этих словах отчего-то не прозвучало злости, как будто он шутил или говорил о чём-то совершенно невозможном. — А сейчас нужно что-то делать с Корией.

Однако выяснилось, что в деревне рыжую ведьму, мягко говоря, не любили.

— Гроб-то вам продадут, — заявил староста, — гробовщику плевать, кто и за кого ему платит. А вот священника надо ждать из соседнего городка, у нас тут своего нет. Хотя не думаю, что он будет ведьму отпевать… Наверняка велит похоронить за оградой кладбища безо всяких молитв и ещё потребует приплатить ему, что зазря вызвали. Так что давайте-ка вы как-нибудь сами.

Лишь позже Джон понял, что речь шла об отце Маоре, потому что ближайшим городом к той деревне была как раз Атолеза. При этом он был уверен, что его знакомый священник легко согласился бы провести панихиду по ведьме: на удивление, он был лишён всяких предрассудков и весьма разумен… В отличие от большинства тех священников, что знал Джон.

— А она вам вообще кто? — поинтересовался староста у раздосадованной Элет.

— Подруга… родственница, — соврала она.

Элет сама обмыла тело Кории и, порывшись в её единственном сундуке с вещами, в большинстве своём весьма старыми и ношенными, нашла для неё единственное новое платье, красное, льняное, с синей отделкой на воротнике — то, в чём ей предстояло отправиться в последний путь. Они осторожно положили её в купленный у гробовщика готовый деревянный гроб. Саванов у гробовщика не было, пришлось прикрыть тело белым отрезом льняной ткани из сундука Кории. Могилу копал Джон, а потом они вместе с Элет осторожно столкнули в неё гроб. Больше было некому.

Из-за этих похорон им пришлось задержаться в деревне ещё на день, но никто не роптал. За всё это время с лица Кории сошли все следы удушения, она остыла, и её кожа теперь напоминала лёд, будучи, помимо всего прочего, ещё и невероятно твёрдой. На кайме её губ, с которых исчезла синева, образовалась бурая корка, и ещё начали появляться едва заметные трупные пятна.

— Может, она тоже была от Жанетты, — отрешённо проговорила Элет, когда Джон забил последний гвоздь в крышке гроба. — Может, это Жанетта велела ей вызвать призраков…

— Думаю, это уже неважно, — отозвался Джон. — Она умерла, а о мёртвых либо хорошо, либо ничего, сама знаешь.

Ему было жаль эту девушку, хотя он совсем ничего о ней не знал, ни словом с ней не обмолвился. И даже если она выполняла задание Жанетты, если она соврала Элет насчёт того, кем была… То тем более жаль. Она умерла не из-за Анны, а по вине этой проклятой ведьмы. Впрочем, возможно, Джон таким образом просто отказывался признавать, в первую очередь для себя самого, что его сестра, пусть даже после смерти, стала убийцей.

Когда они закопали Корию, как и посоветовал староста, за оградой кладбища, Элет вдруг спохватилась:

— Всё равно как-то нехорошо без отходной… Ты знаешь какие-нибудь молитвы?