Отступники

— Хорошо, что ты хотела мне сказать?.. — сдался Джон.

Он на мгновение взглянул в окно, возле которого располагался его дубовый стол. Снаружи начиналась настоящая буря, дождь барабанил по стеклу, а чёрное небо вспарывали молнии. Внезапно в сердце кольнуло странным, суеверным страхом: а не связана ли эта ужасная гроза с появлением Жанетты… Может, если ей что-то не понравится, она тут же испепелит его молнией?

Поборов мелкую дрожь в руках, Джон обернулся, выдвинул из-под столешницы небольшой ящичек и извлёк оттуда кинжал: длинное, блестящее, невероятно остро заточенное лезвие, рукоять из слоновой кости с руническим узором… Джон заметил краем глаза, как гостья сжалась и задрожала ещё сильнее. Он понял, что следовало бы взять тот чудесный меч, которым ему в прошлый раз удалось убить чёртову ведьму… Или не убить, но хотя бы на время — на целый год! — вывести из строя. Однако меч сейчас находился в арсенале, под особым присмотром, и Джон мысленно укорил себя за то, что не потрудился забрать его сразу.

Впрочем, жалкий вид гостьи заставил его принять то, что напасть на него она пока попросту бы не смогла.

— Нас здесь никто не услышит? — сдавленным голосом спросила девушка и снова закашляла, уже сильнее… простудилась, что ли? Джон хмыкнул — при такой-то погоде это вовсе неудивительно.

— Никто, если для тебя это так важно.

— Сложно будет начать… — пожала плечами она и плотнее закуталась в плащ, который уже почти высох. Впрочем, Джон не испытывал сильного желания тут же согреть девушку у очага и налить ей горячего чая. — И я уже предвижу, что вы мне не поверите. Однако, как я сказала, я — не Жанетта. Да, она выглядела как я, просто… — Она замолчала, нервно взглянула на кинжал в руке Джона, который он внимательно рассматривал, будто видел в первый раз. — Я была обычной, самой заурядной и ничем не выдающейся ведьмой в Шабаше. Как и все девушки, я просто хотела развивать свой дар, направлять его на добрые дела… Но Жанетта решила иначе. Ты же сам видел, какой древней старухой она на самом деле являлась, а долго поддерживать молодость и красоту с помощью иллюзий, эликсиров и рун довольно сложно даже для неё. И она решила использовать меня в качестве… — Она сделала паузу, подбирая слово. — В качестве инструмента, марионетки, называй как хочешь.

— Когда это было? — прервал её Джон.

— Года… лет пять назад, может, шесть, — вспомнила гостья. — Когда ей пришёл в голову тот план вызвать всадниц и вернуть магии былое величие. На это нужно много магических сил, и, чтобы больше не тратить их на поддержание красивой внешности, она взяла мой разум под свой контроль, завладела мой, как демоны завладевают людскими телами.

Он чуть вздрогнул от этого сравнения — в Элет ведь тоже однажды демонесса вселилась… Та явно была подружкой Жанетты и нахваталась трюков у неё. Или наоборот: ведьма научилась вселяться в людей у адской твари.

— Она изнутри, из моей головы, из души или сердца управляла мной, заставляла делать то, что я делать вовсе не хотела. Но когда ты… вы… — Джон кивнул, молча позволив ей называть себя на «ты», и опустил кинжал. — Когда ты пронзил меня тем мечом, она исчезла. Ты видел старуху — это и была её душа, поселившаяся в моём теле. Она действительно ничего не знала о свойствах меча ровно до того момента, как он пронзил её… — Поймав вопросительный взгляд Джона, девушка слабо улыбнулась и пояснила: — Нет, не меня. Меня ты не убил — она всячески оберегала моё тело от разного рода повреждений, и даже сквозная рана ничего мне не сделала, хотя, как видишь, восстанавливалась я долго. В общем, твой меч почти не нанёс вреда телу, но он смог уничтожить душу.

— Её? — недоверчиво уточнил Джон, подходя ближе к гостье.

— Ну, если не уничтожить, то изгнать… изгнать из моего разума, убить её влияние на меня. Я теперь жива, свободна и почти полностью здорова, магия тоже скоро вернётся ко мне.

Кажется, она закончила свой рассказ — тяжело выдохнула, снова кашлянув пару раз, и беспомощно опустила руки. Джон оглядел девушку с ног до головы: на Жанетту она и правда была похожа, будто копия, сестра-близнец или чрезвычайно точный портрет… и в то же время совершенно не похожа в этом оборванном коричневом платье, с растрёпанными, секущимися, спутанными волосами, осунувшимся лицом, бледным уже не благородно, а болезненно. И глаза у верховной ведьмы, кажется, были светлее и сияли золотом, будто в них навек застыло какое-то магическое заклинание. У его гостьи же были обычные светло-карие глаза с недлинными ресницами, а ещё искусанные губы и несколько длинных царапин на щеке, шее и открытой части плеча.

— И причём тут я? — поднял бровь Джон.

— Ты — единственный, кто остался жив из всех, с кем Жанетта взаимодействовала… Ну, из хороших людей, — добавила она, смутившись. — А мне просто некуда больше идти. Мне, как и всем в Шабаше, стёрли память, я не знаю, откуда я родом…

— А имя помнишь?

— Кара. Вроде бы, — горько усмехнулась девушка. — Жанетта хотела, чтобы я стала ей целиком и полностью, но имя из моих воспоминаний стереть не могла… — Она набрала в грудь воздуха и заявила: — В Шабаш вернуться я уже не могу.

Кара, видимо, собиралась объяснить, почему, но Джон прервал её:

— И как ты докажешь то, что всё сказанное тобой — правда?

Вопрос был жёсткий, даже, пожалуй, жестокий, но он не мог позволить себе допустить хоть каплю слабости. Если она и правда ни в чём не повинная девушка, ставшая жертвой безумной колдуньи, она, пожалуй, сможет ему простить это недоверие. А если это ложь и перед ним настоящая Жанетта, притворяющаяся, лгущая и пытающаяся выдавить из него жалость и сострадание… С ней уж точно стоит быть осторожным, а от его жестокости ей наверняка никакого вреда не будет.

— Я не могу это никак доказать, — развела руками гостья. — Но я помню всё, что происходило со мной, когда Жанетта мной управляла, и я… я видела смерть Элет. — Ей приходилось брать паузы, чтобы прокашляться. — Мне… мне очень жаль.

— Не говори о ней, — приказал Джон, с трудом подавляя желание направить лезвие кинжала то ли на её горло, то ли в своё собственное сердце. — Ты её не спасла, хотя могла бы.

— Это была не я, — в который раз повторила гостья с отчаянием в глазах.

Вдруг она снова закашляла, куда сильнее, чем прежде, сжала горло двумя руками, и Джон даже испугался — уж не чахотка ли у неё? Тогда её тем более надо выгнать прочь, чтобы не заразила весь замок… Однако что-то помешало ему сделать это прямо сейчас. Он бросил кинжал на стол, быстро приблизился к двери, отворил её и выкрикнул во тьму коридора:

— Таннер! Таннер, где тебя черти носят? Скорее зови сюда лекаря.

***

Лекарь смотрел на Джона с укором. Это был не старый ещё монах, начавший службу в Резерфорде не столь давно и пока не взявший в толк, что подчиняться теперь должен власти не только церковной, но и светской. Однако Джон понимал, что укор его справедлив.

Лекарь, которого в монахи постригли под именем брат Джереми, велел уложить девушку в тёплую постель, принёс травы, настойки и согревающий компресс, а также предложил служанкам пожертвовать пару шерстяных шалей. Жанетта… или Кара, неважно, выглядела откровенно плохо — лишь укладывая её в постель, Джон заметил, насколько исхудавшей и вымотавшейся она была. Под глазами её пролегли тёмные круги, щёки впали; девушка то и дело кусала губы — видимо, от боли, которую вызывали в горле приступы кашля.

Он сам снял с неё сырой плащ, с платьем она кое-как справилась самостоятельно; осталась в одной не успевшей промокнуть серой камизе, закуталась в одеяло и принесённые служанками шали. Однако он понял, что запасные вещи гостье ещё, возможно, пригодятся, и оставил в комнате старое платье сестры — из тёмно-зелёной шерсти, с жёлтой отделкой на рукавах, — которое Анна обычно носила с широким кожаным поясом. Пояс Джон так и не нашёл, и это отчего-то отозвалось в его сердце странной болью.

Лекарь тем временем продолжал копошиться над Карой.

— Простуда, переутомление… — бормотал он. — Девочка, как давно ты спала?