Вечность по имени Любовь

Сегодня тоже была рабочая ночь. Он смотрел в микроскоп и пил очередную чашку кофе. «Как я устал, все, пора домой. Детей уже несколько дней не видел, с малым не говорил». Сережа вспомнил детей, их милые рожицы, серьезного, вдумчивого Димку, красавицу Злату с синими огромными выразительными глазами. Как она похожа на мать! Те же манеры, ужимки, она даже говорит, совсем как Марина. В голову снова полезли мысли о жене. Захотелось все бросить и рвануть к ней во Францию. Как он скучал по ней! Если бы она знала, она никогда бы не уехала! Или все равно бы уехала? Или? Она же знает, что всю его жизнь она была единственной желанной женщиной! Она не может этого не знать! И у них дети! Трое! Пора выкинуть ее из головы и жить. Но как? Он совершенно отчетливо понимал, что жить без Марины он не может. Хорошо, что есть работа!

Сережа снова уставился в микроскоп. Он что-то записывал, фотографировал, снова смотрел и записывал. Потом он решил сам покрасить препарат. Качество того, что ему дали, не нравилось. Он встал и пошел в лабораторию. В помещении горел свет. Он вошел и увидел лаборантку Дашу.

Даша работала в его лаборатории уже год. Милая, старательная рыжая девочка лет двадцати трех. Она была некрасива, но с потрясающими рыжими волосами. Лицо в веснушках, цвет глаз он не помнил, но Дашу он ценил. Она делала хорошие тонкие срезы и очень качественно красила стекла. Он даже несколько раз просил ее выполнить работу для серьезных экспериментов, и она справлялась. Он поручал ей ответственную работу все чаще и чаще, но не думал, что она работает сверхурочно.

Даша сидела за микротомом. Звук открывающейся двери напугал девушку, она дернулась, рука попала на лезвие ножа. Порез был невероятно глубокий, кровь хлестала. Сергей подбежал к ней зажал рану, нашел алюмокалиевые квасцы и положил несколько кристалликов в рану. Кровотечение сразу остановилось. Он залил порез йодом, Даша тихо всхлипывала.

-Ты что делаешь ночью в лаборатории? Не реви, уже все. Напугалась, понимаю, но не реви, оно того не стоит.

Он взял тряпку и стал смывать кровь со стола и пола.

Даша почти успокоилась и пыталась оправдаться перед шефом.

-Сергей Владимирович, я не успеваю все сделать за день, а вы просили наутро все приготовить. Я часто ночами работаю, мне не тяжело. Дома все равно делать нечего. А так я и работу выполню, и мне интересно, и вы мной довольны.

-А что, дома никто не ждет?

-Мама. - Она покраснела.

-Я не про маму.

-Я поняла, но никто. А вы почему на работе? У вас же жена, дети.

-Много будешь знать - скоро состаришься. Ладно, пошли домой, я тебя на такси отвезу. И не надо работать по ночам. Я тебе такого задания не давал, твое сверхурочное время я не оплачиваю, а жертвы и ранения мне не нужны.

Они привели лабораторию в порядок, Сергей подождал пока Даша закончит начатое.

Он проводил ее до квартиры, сдал матери и уехал домой.

На следующий день она рассказывала второй лаборантке Неле, как порезалась микротомным ножом.

-И что, тебя Тельман зацепил?

-Ты знаешь, он не робот, он человек. Очень приятный и милый в общении.

Даша искренне удивлялась своему открытию другой стороны шефа. Она считала его совсем не таким, но никак не могла забыть теплый взгляд и застенчивую улыбку.

-Не туда смотришь. Ты его жену видела? Вот где красотка! Она неповторима.

-А почему он при неповторимой жене работает ночами?

-Даша, его жена - дочь Борисова, не твой это парень. И старше он тебя намного. Зачем тебе? Не морочь голову ни себе, ни ему. Хорошего ничего не выйдет, а слезы тебе зачем?

-Ну, если она еще и на папу похожа, то, наверное, правда красотка.

-Вот-вот. Да и Сергей Владимирович не гуляка. Он хороший отец.

-Ладно, я не претендую, просто я никогда не думала, что он приятный человек, я вообще о нем никогда не думала, боялась - да, уважала - да, но не думала.

-Вот и не думай. А он далеко не робот, и если Марина Борисова с ним живет, значит, он того стоит. И он не зря профессор, в отличие от своего отца.

Даша больше не говорила о шефе, только все время за ним наблюдала. «Что-то у него не так, он не может быть все время такой несчастный, потерянный», - она видела его удрученное состояние, видела, что он чем-то озабочен. Даша стала подмечать, что рубашки у шефа стали не так поглажены, как обычно, он даже мог прийти на работу в несвежей рубашке, часто стал забывать галстук и вообще как-то опустился. А еще от него иногда пахло спиртным.

Утро понедельника не принесло ничего хорошего. Сергей встал, но голова раскалывалась, под глазами мешки, лицо опухшее. Он вышел на кухню, на столе стояла допитая бутылка коньяка и один стакан. Он выкинул бутылку, вымыл посуду. В холодильнике, кроме минералки, ничего не было. Что он ел вчера, он вспомнить не мог, да и ел ли? На работу в таком виде идти нельзя. Он набрал сотку Борисова.

-Александр Борисович, дайте отгул, я что-то приболел.

-Сережа, я уже на работе, может, что надо, так Люба зайдет. Говори, не стесняйся. У Любы лекция в Академии, она попозже поедет, сейчас я ей позвоню, встречай мать.

-Нет, нет. Только не тетя Люба. Я сам, все в порядке, я просто отлежусь и все.

-Ладно, лежи, вечером зайду.

Сережа не на шутку испугался. А вдруг правда зайдет Люба, а он с перепоя? Он не мог позволить себе расстроить ее, слишком любил и знал, как она его любит. Сережа принял холодный душ и снова залез в постель. Как мерзко и одиноко в этой квартире и очень холодно! Он встал и начал собирать вещи. Он не может жить здесь. Марины нет уже третий месяц, она даже не звонит. Дети у Борисова, что он один здесь делает? У него есть квартира матери, там он и будет жить теперь. Он перенес вещи в соседний подъезд, взял фотографии детей и начал новую жизнь.

Сережа перестал пить и стал работать с новой силой. Он снова был в форме. Круг общения он свел к минимуму. Дети каждый вечер, Валера, если встретит в коридоре или по работе. Борисов, потому что шеф, и отец, потому что работают в одном помещении и на одном этаже. В круг общения вошли сотрудники его отделения, их он избежать никак не мог.

Часть 62

У Марины после прилета во Францию все пошло наперекосяк. Дом, куда ее поселили, ей не нравился, работы было так много, что она практически не видела сына. Все рождественские праздники ей пришлось работать, и почти круглосуточно. Оплачивать же сверхурочные часы ей никто не собирался. Марина расстроилась, но это были еще цветочки. В середине января ее стало мутить по утрам, тест на беременность был положительным. Умом она понимала, что надо вернуться в Москву, попросить у отца денег, заплатить неустойку фирме, с которой у нее был контракт и продолжать жить в семье. Но как вернуться с видом побитой собаки? И вернуться - значит, поставить крест на карьере и стать полной домохозяйкой. От чего сбежала, к тому и пришла. Марина не знала, как ей быть. С мужем она не разговаривала принципиально. Сказать о беременности родителям она не могла, те тут же за ней прилетят. И это конец. Она решила работать до последнего, договориться с начальником и работать, только не год, а до родов. А вот потом она вернется в Москву. И лицо сохранит, и муж ее не бросит с четырьмя детьми, и все будет по ее. Она пошла к шефу и объявила о беременности. Шеф негодовал, он кричал, стучал кулаками по столу, говорил, что ее беременность в контракт не входит, что она должна избавиться от ребенка, но когда понял, что кричать бесполезно, предложил Марине стать его любовницей. Он говорил, что рассчитывал на интим с нею, а так все еще лучше: ни у кого никаких обязательств. У Марины от такого заявления глаза полезли на лоб. Она сказала, что контрактом интим не предусмотрен, что она замужняя женщина и никогда не пойдет на связь с другим мужчиной. Дальше работы прибавилось. Начальник злился, но найти переводчика ее уровня было трудно, и они терпели друг друга. Сережа не звонил, Марина тоже.