Страница 37 из 50
— Уже нет почти, — ответил он.
— Как так вышло? Расскажешь?
— Что тут рассказывать. Не помню практически ничего. Очнулся от папиного голоса через неделю после аварии. Я же как получил твоё сообщение, рванул в аэропорт, хотел с тобой лететь. Машину занесло на повороте на развязке. А я ведь почти приехал… Папа сказал, что телефон не нашли. Конечно, он же у меня на приборной панели стоял, навигатором. Вот и всё, теперь твоя очередь, только не плачь. Почему ты сразу про беременность не сказала? Ты не думай, я рад, очень. Даже не представляешь, как рад. Только нужен ли я теперь тебе такой?
— Яр, ты мне любой нужен. Что ты глупости говоришь! Я собиралась сказать тебе про ребёнка как раз в тот день. Ехала к нам домой и думала, что вечером сообщу новость радостную. Тест сделала… Да что там говорить! Три дня подряд их повторяла — все с двумя полосками. В дом вошла, а там они. Я поверила в их враньё вначале. Дура, конечно, но они так слаженно пели. Меня серьги на этой девице убедили. Яр, я не должна была сомневаться в тебе. Прости…
— Погоди, это тебе был подарок, эти серёжки отец привёз. Он их тебе покупал, в пару к кольцу. Я коробочку в доме на столе оставил, чтобы ты сразу увидела. А увидела не ты, увы. Почему ты ко мне на работу-то не пришла? Сразу бы во всём разобрались.
— Не знаю, я на автопилоте на станцию, а потом в Москву. В общаге только в себя приходить стала. Прости, что усомнилась, хоть и ненадолго. Я же телефоны и отца твоего, и Даши с психа удалила. Сердится Андрей Петрович на меня, я же чувствую.
— Думаю, что он на нас обоих сердится, надо было расписаться сразу, а не лета ждать. А когда теперь получится — не знаю. Надь, я и про Андрейку с тобой поговорить хотел. Не знал, что отец задумал. Но об этом после. Давай строить планы на будущее. Папа придёт — спросит. Ещё как спросит.
— Я согласна. Сейчас листок и ручку у сестры попрошу и буду записывать.
Часть 32
Следующая неделя пролетела для Яра как один день. Надя была рядом, пусть и не всё время: она вернулась к занятиям в институте, да и на ночь Андрей Петрович ей оставаться в больнице запретил. Угроза прерывания беременности, несмотря на все усилия врачей, сохранялась. Ей выписали поддерживающие препараты, приём которых строго контролировал Ярослав. Госпитализировать её не стали. Она и не соглашалась. Прожить хотя бы день без Ярослава Надя не могла, да и бросать учёбу не хотела.
После обеда и до самого вечера Надя отпускала почти свёкра заниматься делами и оставалась с Яром. Это было самое счастливое время. Казалось, они могут говорить друг с другом часами, и темы не заканчиваются.
Яр шёл на поправку. Ключица срослась, теперь он мог пользоваться двумя руками, что заметно облегчило ему жизнь.
— Самое главное, что я могу тебя обнять, — говорил он Наде.
Таков оказался первый пункт их совместных планов.
Да, тот листок, на котором они собирались расписать своё будущее, остался чистым. И Андрею Петровичу пришлось принять это. Но он выработал свой собственный план и, как обычно, ни с кем не советуясь, приступил к его реализации.
А ещё Андрей с Дашей съездили в дом малютки, проведали малыша и начали собирать документы для усыновления. И тут на их пути возникло два очень серьёзных препятствия: отсутствие отказа от ребёнка, подписанного матерью, и возраст Андрея Петровича. Органам опеки он показался слишком старым. Андрей чувствовал, что бывшая жена приложила к этому руку, но что он мог поделать? Идти к ней на поклон? Естественно — нет.
За время болезни Яра и после своего предложения помощи в руководстве клиникой Лариса приходила ещё дважды, но Андрей её к сыну не пустил. Яр был не в лучшем состоянии: жутко переживал молчание Нади, невозможность связаться с ней. Общение с матерью не пошло бы ему на пользу. Андрей объяснял, но Лариса не поняла. Она, как всегда, знала лучше всех, что нужно сыну. Считала, что эту глупую влюблённость из головы можно просто выбить, запретить думать о какой-то Наде. Подумаешь, спал Яр с ней. Так он и с Лерой спал. Будет в его жизни ещё не одна Надя.
Вот и разругались они в очередной раз совсем нешуточно, и месть Лары не заставила себя ждать.
Андрей Петрович искал пути, рычаги, возможности надавить на органы опеки и получить разрешение на усыновление.
Андрей не хотел тревожить сына, но, к сожалению, один из разговоров Яр услышал.
— Объясните мне пожалуйста, — говорил Андрей Петрович в трубку, не успев выйти из палаты, — если моя жена родит четвёртого ребёнка, вы же не откажете мне в отцовстве?
— Нет, это вы не понимаете, если она родит, то ответственность за это дитя лежит целиком на вас. А ребёнок, которого вы хотите усыновить, принадлежит государству, и государство должно быть уверено, что в ближайшие двадцать лет вы не умрёте и успеете вырастить доверенного вам члена общества.
— Молодые тоже умирают, — возражал Андрей своему невидимому собеседнику.
— Верно, но после пятидесяти, а тем более пятидесяти пяти риск возрастает в разы.
Так ни о чём и не договорившись, Андрей Петрович нажал кнопку отбоя.
— Сын, это замкнутый круг… — в отчаянии произнёс он.
— Папа, может быть, нам с Надей разрешат усыновление?
— Не разрешат, ты мало зарабатываешь, а сейчас не зарабатываешь ничего. К тому же вы не женаты.
Андрей сел в кресло и уронил голову на руки.
— Понимаешь, эта бюрократическая система прикрывает свои корыстные интересы заботой о ребёнке. Им всё равно, что он целыми днями один. Хорошо если нянечка даст ему игрушку, а может и не дать. Её задача накормить, подмыть и поменять памперсы. Любить она не обязана. Она выполняет свою работу, точно так же, как и санитарки у меня в клинике. Я могу дать этому малышу всё, но я, по их меркам, стар. Да нам с Дашкой видеть Андрейку позволяют только потому, что мы спонсируем этот Дом Малютки.
— Пап, мы с Надей зарегистрируемся, как только я выйду из больницы. — Андрей чувствовал, что Яру его жалко. Просто по-человечески жалко, потому что тот видел тщетность всех его попыток и знал их причину. Знал, что мать постаралась. Взяла на личный контроль судьбу Андрейки. И ведь скажет, что из благих побуждений, что добра мальчику желает, да и своим близким тоже. Странное у неё понятие о добре.
— Яр, тебе нужна помпезность при заключении брака, или довольно колец и документа? — спросил отец после долгого молчания.
— Да, вполне. Что ты задумал?
— Сегодня же сделаю выписку из твоей истории болезни и из обменной карты Нади. Поеду в ЗАГС вместе с твоей невестой, там возьмём бланки заявления, потом заедем купим кольца. Ты доверяешь своей половине выбор обручального кольца?
— Конечно. Ты хочешь нас зарегистрировать здесь?
— И как догадался? — Андрей Петрович развёл руки и пожал плечами. — Да, здесь. Сейчас многие устраивают себе выездную регистрацию. И если где-нибудь на пляже или в ресторане можно, то почему нельзя в больнице?
— Без вопросов. Я согласен. — Яр смеялся. — Пап, ты дома ночевать не хочешь?
— А как же ты? — с тревогой спросил Андрей.
— Я сплю ночами и уже вполне могу один. А ещё я хотел бы встретиться с матерью. Мне надоели её издевательства над тобой. Знаешь, она ведь просто завидует, а потому исходит желчью. Не может пережить, что просчиталась, уйдя к Диме.
— Я бы всё равно не жил с ней, даже если бы она не ушла первой.
— Я знаю, папа. Я всё помню. Мне жутко не повезло с мамашей, но зато у меня самый лучший в мире отец.
Андрей счастливо улыбнулся.
— Ярка, побудь один, я в ординаторскую.
Как только за отцом закрылась дверь, Яр взял с тумбочки свой смартфон. Абсолютно новый, подаренный Дашей. Номер матери он помнил, она не меняла его никогда, цифры её мобильного въелись в его память с самого детства.
— Здравствуй, — просто сказал он, как только она ответила на звонок.