Страница 28 из 50
— Вы кто? — вопрос прозвучал одновременно с обеих сторон.
— Я жена Ярослава, — ответила первой открывшая двери.
— Жена?! — Надя опешила и растерялась.
— Да, жена! — Она отошла в сторону, впуская Надю. — Не стой в дверях, в доме и так холодно, а ты последнее тепло выпускаешь. Я на специализации была по рентгенологии. У вас же тут рентгенолога не хватало, так вот теперь я есть. Везде теперь есть — и в стационаре, и в семейном гнёздышке. Соскучился, небось, муженёк по женской ласке, или в моё отсутствие ты его ублажала?
Уверенность, с которой вела себя незнакомка, просто поражала. А ещё в ушах говорившей были серьги из того же набора, что и кольцо, которое Ярослав подарил Наде, когда замуж звал.
Теперь же Надя стояла и смотрела на женщину, представившуюся женой, не в силах двинуться с места.
Сердце стучало так, что порой заглушало слова. Надя не понимала, ничего не понимала, кроме того, что счастье кончилось, да и сама жизнь тоже. Она нервно теребила пальцами шарф, не в силах произнести ни слова. И тут говорившая заметила кольцо на её пальце.
— Мама! Мама! — прокричала она вглубь дома. — Смотрите, у неё моё кольцо из набора, а я думала, что обронила где-то.
Из спальни вышла вторая женщина средних лет, холёная и очень красивая, оценивающе сверху вниз глянула на растерянную Надю.
— Кольцо-то надо вернуть, — с ехидцей произнесла она. — Ты, небось, даже не знаешь, как такие вещи носить. — Затем перевела взгляд на девушку, представившуюся женой. — Не расстраивайся, Лерочка. Ну попользовался Ярик деревенщиной, так от него не убудет. Мужчины народ непостоянный, мне ли не знать. Я столько слёз пролила из-за вечных измен его отца. А как первые морщины появились, Андрей меня на молодую променял. Такова жизнь. Так… Как там тебя? Кольцо дай сюда! И впредь не бери чужое, за это можно и срок схлопотать.
Надя молчала, наблюдая за незнакомками. Ей казалось, что она закроет глаза, а потом откроет, и ничего этого не будет. Она окажется одна в кухне, растопит печку, приберётся, помоет полы. А глюки в виде двух женщин — результат переутомления, старалась же, досрочно сессию сдавала.
Она действительно закрыла глаза и, открыв, увидела, что ничего не изменилось, а значит, надо бежать отсюда, куда угодно, только как можно дальше от этих двух. Да пусть подавятся кольцом, носить она его не умеет! Да Ярослав сам его ей подарил. Сам! И про сюрприз написал. Неужели вот они и есть сюрприз? Да нет, не мог он, он не жестокий, чтоб такие розыгрыши устраивать. Но бежать надо обязательно, и чем скорей, тем лучше. Хватит тут стоять и выслушивать оскорбления в свой адрес.
— Видишь, шлюшка, мы с Лерочкой у себя дома, а ты тут никто. Самой-то не смешно? Ты и Ярослав — обхохочешься! Вот так, деревенщина, — рассмеявшись, всё так же с издёвкой, почти по слогам проговорила старшая. Надя же уловила внешнее сходство её с Ярославом. Видимо, это и вправду его мать. И тут она не выдержала, сняла с пальца кольцо и положила его на стол вместе с ключами от дома, подхватила свою сумку и бегом побежала обратно до автобусной остановки, вскочила в первый подъехавший автобус, через несколько остановок поняла, что едет совсем не туда, вышла и пересела в другой, что шёл к вокзалу.
Снег валил крупными хлопьями, забивался за воротник, стекал, растаяв, по лицу, смешиваясь со слезами.
Самое страшное, как казалось в этот момент Наде, что идти и ехать ей совсем некуда, нет у неё дома. Теперь уже нет. Станция Подсолнечная выглядела мрачной и угрюмой, и черные мрачные, свинцовые снежные тучи висели низко-низко, а холодный ветер кружил снежные хлопья по перрону.
Дождавшись поезд, Надя села на пустое место и дала волю слезам. Она на автопилоте добралась до общежития. Ей повезло, что соседок в комнате не было. Надя приняла горячий душ, выпила сладкий крепкий кофе. Теперь надо было взять себя в руки, включить мозги и оценить ситуацию. Только так можно принимать решения.
В мыслях она вернулась к самому началу их отношений с Яром. Заставила себя не думать о сегодняшней встрече, а просто-напросто оценить то, что было между ними в эти два месяца. Она ж замуж за него собиралась, да практически пошла, потому что никого другого не любила никогда, жила с ним, как жена, детей от него хотела. Значит, верила. Что же изменилось?
Вместо обещанного сюрприза дома её ждали мать Ярослава и его так называемая «жена». Что Надя знала о его матери? Только то, что Яр её ненавидел. Его вырастил отец, не мать, и именно с ним у Яра были добрые дружеские отношения.
Об этой Лере он вообще никогда не говорил!
Почему же она поверила двум незнакомкам? Как могла усомниться в самом дорогом человеке? Ярослав её бабушке обещал беречь и любить Надю. Не мог лгать. Нет, не мог! Он не такой.
Вообще, человеку нельзя верить частично. Тут верю, там не верю. То есть если выгодно, то верю, а если не выгодно или не нравится, то не верю. Так не бывает. Если так, то это не твой человек, и рядом с ним делать попросту нечего.
Так рассуждала Надя, понимая, что, приняв за правду рассказ этих женщин, фактически предала Яра. А если они воровки? Ведь пишут же, рассказывают, что воровки так себя и ведут. Что притворяются и лгут, а она своими руками кольцо подаренное отдала, дорогущее такое. Кольцо, предназначенное ей, символ любви, по сути. Наде стало стыдно и страшно. Она растерялась, ещё больше расстроилась и подумала, что надо ехать в клинику и рассказать всё Андрею Петровичу, но рабочий день закончен, и, конечно, он с работы уже ушёл. А вот его домашний адрес ей неизвестен, как и номер мобильного. Тогда она решила позвонить Яру, но выглядеть дурочкой перед ним очень не хотелось. По телефону всего не скажешь, не объяснишь. Надо возвращаться, прямо сейчас, немедленно ехать на вокзал и снова в Солнечногорск. Не найдя перчатки, девушка схватила сумку, заперла двери комнаты, сдала ключ вахтёру и вышла на улицу. Пальцы замёрзли моментально. А снег валил так, что на расстоянии вытянутой руки ничего видно не было.
Весь путь до станции метро ругала себя нещадно. Зачем вернулась в Москву, а не пошла к Яру на работу? Что стоило пересидеть до его возвращения у соседки, Любы, которой они курицу с цыплятами отдали! Дождалась бы Яра, и всё уже решилось бы. Ещё и перчатки посеяла, растяпа.
Звонок смартфона отвлёк от мыслей.
«Яр! Это, конечно же, Яр», — решила она. Достала свой телефон и сникла, увидев номер бабули. Отвечать не хотелось. Та по голосу догадается, что что-то не так, и расспрашивать начнёт. Вот только этого Наде и не хватает. Она сбросила вызов, но телефон зазвонил снова, а потом снова.
— Да, бабуля, привет, — ответила наконец Надя.
— Это не бабуля, я по её просьбе звоню, — услышала она голос дядьки. — Слушай сюда, отца увезли с инфарктом, я матери не говорил, насколько тяжёлое состояние, но она всё чувствует. Надежды нет, если хочешь застать деда живым — вылетай. Он спрашивал о тебе. Я забронировал билет до Владивостока на двадцать один ноль пять из Шереметьево, а там до нас доберёшься. Успеешь в аэропорт? Твоего отца я тоже вызвал.
— Да, конечно, успею.
Надя почувствовала, как у неё самой сжалось сердце, и дышать стало трудно, практически невозможно.
«Ну как же так! Как же так!» — повторяла она, вызывая такси, а потом мчась в Шереметьево.
Как может не быть надежды, если дед жив? Зачем она отпустила своих стариков, почему не уговорила не уезжать? Ну продали бы дом, отдали деньги сыну, а себе купили что-то маленькое и жили в Солнечногорске рядом с ней, и дед здоров был бы, не совсем, конечно, а относительно здоров, но Яр не дал бы ему умереть.
А так, получается, она настолько ушла в своё счастье, что позволила старикам уехать. Надя винила себя в случившемся. Молилась, просила за людей, которых любит.
Если должно быть несчастье, то пусть с ней, не с ними…
Разговор с Ярославом откладывался на неопределённое время, но сообщить о себе ему она, конечно же, должна.
Девушка достала телефон и набрала сообщение.