Дело в шляпе

— Молодец, — согласилась Берта. — Ит, знаешь… я была удивлена, что они нейкеры. Не думала, если честно. Они так охотно возились всегда с девчонками, ко мне хорошо относились, к вам…

— И ты туда же? — с тоской спросил Ит. — Малыш, пойми. Нейкеры — не детоненавистники и не женоненавистники. Они просто предпочитают спать только с одним полом, игнорируя второй.

— По нашим меркам они — геи, — заметила Берта.

— По меркам рауф — тоже, — кивнул Ит. — Именно поэтому они свою семейную жизнь столь тщательно скрывают. Годами. Ото всех, даже от близких друзей. Я не считаю, что это правильно.

— Конечно, это неправильно, — согласилась Берта. — Можно еще вспомнить, что с точки зрения того же Огдена мы тоже неправильные. И дочки у нас неправильные. Потому что разные расы должны ненавидеть друг друга, а не жить большими дружными семьями, да еще и детей растить…

— Кстати! — Ит оживился. — Чего там с этой Веркиной выставкой? Мне Даша все уши прожужжала, но я так и не понял, в чем проблема. Слишком большие работы?

— Ребенок не влез в стандарт. Снова, — объяснила Берта. — Размер самого большого багета у них А3, а Верочка размахнулась щедро — у нее несколько студийных работ А1. Рамок нет для наших полотен, понимаешь? А папы все в госпитале застряли. А мама рукожоп, и свинтить рамы не может.

— А заплатить мама не может тоже? — удивился Ит.

— А где я деревяшки нужной длины достану?! Причем не простые, а настоящие? Мы ездили на барахолку строительную, купили плинтус. Но Вера плинтус не хочет категорически, плачет, и говорит, что ее картины не паркет, — сообщила Берта.

— Когда развеска? — с тоской спросил Ит.

— Двадцать шестого декабря, — минорно сообщила Берта.

— Твою зеленую кошку. Ладно, мы что-нибудь придумаем, — пообещал Ит.

— Ты собираешься раздобыть рамы нужных размеров во Вьетнаме? — удивилась жена. — Каким, интересно, образом?

— Понятия не имею, — развел руками Ит. — Будем думать.

— Ну, думайте, — милостиво позволила жена. — Так, Ит, всё. Я побежала. Иначе мне Томанов голову открутит.

Фадан сидел в углу своей камеры (которая, судя по всему, до недавнего времени была просто чьим-то рабочим кабинетом), и мысленно беседовал с Шефом. Полтора часа назад в камеру зашли двое греванов. Один сторожил входную дверь, а второй поставил перед Фаданом пластиковый стакан с водой и кусок сохлого хлеба. Воду Фадан, по наущению Шефа, выпил до половины, а от хлеба отгрыз пока что только корку. Если честно, есть ему не очень хотелось.

— Как мне понять, кто из вас врет, а кто действительно хочет, чтобы было как лучше? — в который уже раз спрашивал Фадан. — Они ведь действительно в чем-то правы. Я вынужден это признать, хоть мне эта правда и не нравится. А вдруг…

— Я тебя переубеждать не собираюсь, — сердито отозвался Шеф. — Ты согласен с ними в том, что животное существование в виде биомассы — это разумно и правильно? Да на здоровье! Верь им дальше. Я могу, если угодно, вообще отключиться, и больше не общаться с тобой. Совсем. Мне это сделать проще простого.

— Да подожди ты! — мысленно взвыл Фадан. — Они же нас убьют!!!

— Ты, с их точки зрения, тоже биомасса, — невозмутимо напомнил Шеф. — Тогда о чем переживать? Убьют — туда тебе и дорога.

— Но я жить хочу!

— Много кто хочет. Но если ты согласен с тем, что говорили тебе Грешер и Олка, то будь любезен соблюдать правила игры. Их игры. Своё «я» в этом случае ты можешь засунуть себе в…

— Но ведь получается… получается, что… Они… а я… — мысли Фадана разбегались, как маленькие вельшики месяц от роду: бегут во все стороны сразу, и совершенно без смысла. — Но ведь… весь мир… жизнь… какая-то опасность…

— Фадан, успокойся, — попросил Шеф. Как-то неожиданно ласково попросил, по-доброму. — Выпей воды, посиди минутку молча. И послушай — теперь уже меня, а не этих двоих.

— Я попробую, — прошептал Фадан беззвучно. Он чувствовал себя плохо, причем физически плохо. Никогда раньше он не сталкивался с тем, что телу может стать нехорошо от мыслей.

— Вот и правильно, попробуй. Аксиома первая — они лгут. Им удобно лгать, Фадан, им удобно считать себя элитой, а всех прочих — безмозглым скотом. Но это не так. На сто разумных твоей расы даже сейчас найдутся двое, способные мыслить и учиться, не смотря на все чистки и регресс. Это очень большой процент. Аксиома вторая — они солгали тебе про рабство. Судя по тому, что я вижу, ситуация выглядела совершенно иначе. То, что ваш мир засунут в эту самую шляпу, в эту петлю — как раз и есть рабство. Или даже хуже, чем рабство.

— Так что же было на самом деле? — с надеждой спросил Фадан.

— Могу только моделировать. С вами как раз и случилось… вот это самое. То, чем они тебя пугали. Вы — рабы. А они… они, милый мой Фадан, слуги тех, кто вас поработил. Ты ведь читал про то, как устроены те же тюрьмы?

— Не современные. Но да, читал, конечно. Самые злобные и строгие охранники получаются…

— Из тех заключенных, которых приблизили к себе настоящие смотрители тюрьмы, — закончил за него Шеф. — Вот кто такие Олка и Грешер. Они такие же рабы, как и ты, Фадан, но они считают себя господами, элитой. Они не настоящие хозяева.

— А кто же? — с тоской спросил Фадан.

— Нам нужно это выяснить, — веско ответил Шеф. — Поэтому рассиживаться некогда. Вызывай агентов, координатора, и врача. Нам пора делать отсюда ноги.

— Но как? — изумился Фадан.

— Импровизация. Ее величество королева Импровизация.

— …представь себе, что в твоей руке находится длинная ветка, — советовал Эл. — Просто невидимая. А теперь хлестни кончиком этой ветки по решетке на окне. Ну-ка! Да не размахивай ты рукой, чуть-чуть кисть поверни.

Решетка слабо тренькнула.

— Отлично, — похвалил Эл. — Шини, теперь ты.

Еще один едва слышный треньк.

— Поняли? — спросил Эл. — Любой, кто в зоне вашей видимости, для вас досягаем. Метров на пятьдесят запросто добьете. Только не заденьте друг друга, пожалуйста. Не надо добавлять Бакли работы.

— Эл, у них же эти… огнестрелы. Похожи на ружья старинные, — напомнил Аквист. — Только больше размером, и…

— Это не старинные ружья, — поправил Эл. — Это вполне соответствующие вашему времени автоматы. Они многозарядные. Так круглая штука, которая рядом с рукой — это магазин. В нем не меньше пятидесяти патронов.

— Мамочки, — слабым голосом произнес Шини. — Да они нас в фарш превратят!

— Разумеется, если вы не обезвредите их. Ваши наручи вполне на это способны, — «успокоил» Эл. — Если ты перерубишь ствол, стрелять будет уже нельзя. Если ты заденешь стрелка, то стрелять будет некому.

— Веткой? — уточнил Аквист. — Мне кажется, что они только еще сильнее разозлятся.

— Значит, так. Коротко и по делу, — Ал, разумеется, не переходил в видимый режим, но голос его зазвучал в голове Шини и Аквиста одновременно — видимо, Ал решил, что его должны слышать оба ученика. — Действие вашего оружия, наручей, будет таким, каким вам нужно. Как прикажете, так и произойдет. Ты можешь подумать «разрубить металл», и наруч разрубит. Ты можешь подумать — выбить автомат, и выбьешь. Ты можешь подумать «оглушить врага», и оглушишь. Плохо то, что у вас совершенно нет опыта. Эл, может, рискнем?

— Слияние? — с сомнением спросил Эл. — А они потом дуба не дадут?

— Не дадим… чего? — не понял Аквист.

— Не скопытитесь. Не отрубитесь. Не помрете, — невозмутимо пояснил Эл. — Это тяжело выдержать с непривычки.

— А что с ними будет? — хмыкнул Ал. — Ну, сахар в крови упадет. Бакли потом подколет глюкозой…

— Если ее еще не нашли и не вытащили из пикапа, до которого нужно сперва добраться, — сообщил очевидное Эл. — Но всё равно, выбора у нас нет. Парни, значит, так. Первые минуты идем в слиянии. Выбиваем дверь, обезвреживаем охрану. Потом нужно будет найти Бонни, Бакли, и Фадана. Они на этом же этаже, просто в разных концах здания. Слияние на это время мы уберем. Дальше…