Синдикат грехов

— После произошедшего, ты думаешь, что я в своем уме? Не волнуйся. Я проворачивала это много раз, — я сделала паузу. — И если тебя поймают, просто скажи, что ты любишь БДСМ, — я подмигнула, прежде чем выйти в душную ночь, закрыв за собой окно.

Мои глаза расширились, когда через стекло я увидела, что он уже освободил одну руку и работает над другой. Я специально сильно не затягивала, но, черт возьми, он быстрый. Я пробежала по карнизу с впечатляющей скоростью, прежде чем запрыгнуть на ближайшую пожарную лестницу и спуститься вниз, морщась, когда перепрыгивала с одной платформы на другую.

Упала на колени. Да, точно. Падать все еще чертовски больно. Сверху донесся рев, но я не рискнула взглянуть.

— Я найду тебя, дорогая моя, — его голос разнесся над звуками города. — И сверну твою красивую шею.

Волосы у меня на затылке встали дыбом от той убежденности, которую он вложил в свои слова.

метамфетамин Такие пули расширяются, увеличивают свой диаметр при попадании в мягкую среду.

Глава 5

СКАР

«СЕМЬЯ» ЧТО ЗА ОТСТОЙ

Дождевые тучи окутали город мраком, туристы искали убежища до того, как разразится буря. Вздох сорвался с моих губ, запотело окно машины и заслонило мне обзор. Эта погода была до жути подходящей для моего душевного состояния.

Темная и зловещая.

Ужасное ощущение, когда ты способна убить человека сотней разных способов, но все равно склоняешь голову, как послушная сука, перед своим ненормальным дядей. Честно говоря, это почти лишило меня уверенности в себе. Обидно, потому что это единственное, что удерживало меня от тяжелой депрессии, благодаря моему солнечному прошлому. Или, по крайней мере, так сказала мне психотерапевт, прежде чем вывела меня из себя, и я сказала ей пойти нахрен.

Я хотела убить этого ублюдка, но он установил предохранители, гарантируя, что, если с ним случится что-то подозрительное, каждый член Романо будет наступать мне на пятки. Доминик ясно дал это понять. Если с ним что-нибудь случится, меня первой будут искать. И богатство от ненавистного криминального авторитета.

Конечно, у Четырех семей был мирный договор, но это чушь собачья. В разгар волны преступности в Нью-Йорке четыре ведущие группировки заключили союз о прекращении огня друг с другом. Федералы обрушили на них слишком много шума, и это соперничество буквально убивало их.

Итак, были проведены границы территории и созданы Четыре семьи. Предполагалось, что все будут продолжать свой веселый путь и жить в мире. Не совать нос в дела друг друга. Но это было более тридцати лет назад, и все они коварные ублюдки, прикрывавшиеся заявлениями о мире, в то же время приставляли ножи к спинам друг друга. Я просто жду, когда кто-нибудь нанесет удар, и начнется неизбежная кровавая бойня.

Итальянская мафия, ирландская мафия, русская братва и Якудза: все они действуют в прекрасной гармонии?

Полная хрень.

Невнятное бормотание от движущейся перегородки привлекло мое внимание. Я закатила глаза, когда водитель опустил ее на дюйм. Как будто гребаная перегородка его спасет.

Ударь ножом одного парня из персонала, и тебе уже никто не доверяет.

Технически, я зарезала двоих. Однако о первом никто не знал. Мне был двадцать один год, когда один из капо Доминика решил, что я должна обслуживать всех его шавок. Джулиус пытался взять то, что я не хотела отдавать. Он был первым человеком, которого я убила. До этого момента я тренировалась с оружием и выполняла задания по ограблению, которые никогда не заканчивались драками.

Темный интерьер машины исчез, превратившись в воспоминание о пропитанном кровью ковре. Мой разум идеально воссоздал металлический аромат. Джулиус лежал на некогда кремовом полу, уставившись вверх широко раскрытыми глазами. Шок. Такое выражение было на его лице, когда я вонзила нож для вскрытия писем ему между ребер, глубоко в мышцу, которая накачивала его жизненной силой. Я отправила его на тот свет, когда его жадные пальцы пытались расстегнуть пуговицы на моих джинсах.

Моя грудь была слишком сжата, как будто легкие не расширялись и не снабжали тело необходимым кислородом. Это случалось каждый раз, когда я думала о том дне.

— Мы на месте, мисс Романо. Это Западная 22-я улица, 354 дом.

— Не называй меня так, — огрызнулась я, открывая дверь машины.

Моя паника улеглась при звуке робкого голоса водителя. Едва ли громче шепота, густой от затаенного страха, голос. Его беспокойство напомнило, что девушка, которую когда-то держали в этом доме, исчезла.

Она была слишком милой, невинной… доверчивой.

Слабой.

Смерть Джулиуса стала моим возрождением. В тот момент я отбросила свое прежнее «я» и приняла вездесущую тягу к тьме и насилию. Теперь я не скрывала своей разбитости. Я воплотила в реальность свой безумный взгляд на жизнь. Трахала кого хотела и убивала того, кто меня злил. Однажды я потащу своего дядю и всех Романо за собой в ад.

Anche nella morte.[1]

Я поморщилась при виде арочных черных дверей особняка. Их готические колотушки насмехались надо мной. Прошли годы с тех пор, как я переступала порог этого дома. Прошло почти столько же времени с тех пор, как я видела Доминика лично. Энзо выступал в качестве связующего звена в течение многих лет. Я превратила свои черты лица в непроницаемую маску, слишком хорошо зная о зеленом огоньке камеры в верхнем углу.

— Ну погнали, блять.

Управляющая домом бросилась вперед, как только открылась дверь. Усмешка появилась на ее постаревшем лице, когда она поняла, что это я. Сильвия была не единственной, кто меня злил. Ненависть к ней пронзала меня насквозь. В детстве эта сука заставляла меня смотреть, как она выбрасывает еду в мусорное ведро, пока я сидела, схватившись за живот. Думаю, она никогда не думала, что я вырасту и буду иметь больше денег, чем она.

Или, может быть, она предполагала, что я не доживу до совершеннолетия — справедливое предположение.