Страница 17 из 18
Таблица 8
Количество назначений комначсостава РККА на вышестоящие должности в 1935–1937 гг.165
В результате в 1936-м батальонами и дивизионами в РККА кое-где командовали уже старшие лейтенанты, а полками – капитаны! (Подобную картину принято отождествлять исключительно с годами репрессий.) 1-й батальон 23-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии БВО в мае 1936-го принял старший лейтенант П.И. Саранский (чей общий командирский стаж к тому времени составлял неполных 5 лет); командиром 1-го дивизиона 8-го конно-артиллерийского полка 8-й кавалерийской дивизии ОКДВА в ноябре 1936 г. был старший лейтенант Г.С. Владычек. 67-м кавалерийским Кавказским полком 12-й Кубанской казачьей кавалерийской дивизии СКВО в сентябре 1936 г. командовал капитан Г.Г. Скворцов, а во главе 198-го стрелкового полка 66-й стрелковой дивизии ОКДВА к декабрю того же года оказался капитан Р.А. Мордасевич (Мардосевич)…
Ротами же в 36-м сплошь и рядом стали командовать лейтенанты – в том числе и никогда не командовавшие ни взводами, ни введенными в том году полуротами.
В 21-й стрелковой дивизии ОКДВА к концу 1936 г. такие – поставленные на роту прямо «со школьной скамьи», «малоподготовленными» – лейтенанты составляли 70 % командиров рот! Их надо было, отмечал в апреле 1937-го комдив-21 комбриг И.В. Боряев, учить и «организации, и методам занятий» с ротой, и «вопросам планирования» этих занятий166… Такая картина была тогда, по-видимому, типична для всей Особой Дальневосточной. «Ротами у нас руководят молодые лейтенанты, – указывал 26 апреля 1937 г. на партконференции 39-й стрелковой дивизии делегат 117-го стрелкового полка, – […] их надо учить». «Наши кадры молодые, – напоминал спустя день или два на партконференции 92-й стрелковой дивизии представитель 39-го корпусного артиллерийского полка, – на батареях у нас нет ни одного старшего лейтенанта [то есть одни лишь лейтенанты. – А.С.]»167.
А сформированными в конце 1936 г. в стрелковых полках ОКДВА ротами тяжелого оружия в начале 1937-го командовали и вовсе младшие командиры!168 Значит, на все вакансии командиров рот в Особой Дальневосточной тогда не хватало даже и новоиспеченных лейтенантов…
В другом важнейшем приграничном округе – БВО – «молодость значительного числа средних командиров» к началу 1937 г.169 дошла до того, что, например, в батальоне упомянутого выше П.И. Саранского 2-й стрелковой ротой не позднее весны 1937 г. стал командовать лейтенант И.Н. Хорошкевич – произведенный в командиры РККА лишь в январе 1936-го. Еще лейтенантом и еще до мая 1937-го стал командовать танковой ротой (в 4-й механизированной бригаде БВО) и Д.Д. Погодин…
Вообще, в последние «предрепрессионные» месяцы во главе подразделений в РККА оказались еще менее опытные командиры, чем раньше. В пехоте ЛВО к осени 1936 г. менее, чем годичный стаж пребывания в должности имели уже не 20–30 %, а «большинство» командиров рот Еще хуже было в МВО. У нас, заявлял 14 октября 1936 г. на Военном совете при наркоме обороны командир 3-го стрелкового корпуса этого округа комкор Г.И. Кулик, хотя бы годичный стаж «вы очень редко найдете» не только у командиров рот, но и у комбатов. В 14-й стрелковой дивизии 3-го корпуса перед сентябрьскими маневрами 1936 года сменилось 50 % командиров батальонов!170
То же и в главных группировках РККА. Комначсостав в полку «почти весь молодой», подчеркивал 13 мая 1937 г., на 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА, командир 62-го стрелкового полка полковник И.В. Заикин. В таком же положении оказалась к началу 37-го и 4-я механизированная бригада БВО: «комсостав бригады, особенно звено комвзводов и мл[адших] командиров, был новый»171. В отдельных батальонах связи стрелковых дивизий ОКДВА в апреле 1937 г. «большинство» комсостава состояло из лейтенантов осеннего выпуска 1936 года, а в полках 34-й стрелковой дивизии той же армии (кроме 102-го стрелкового) исключительно лейтенантами выпуска 1936 г. пришлось укомплектовать даже подразделения, требовавшие особо опытного комсостава – полковые школы! «Неопытность» комсостава 40-го артиллерийского полка 40-й стрелковой дивизии ОКДВА московские инспектора отмечали еще в октябре 1936 г., а весной 1937-го «молодость командиров подразделений» была характерна и для стрелковых частей 40-й – настолько, что в ней даже видели главную причину «слабой подготовки рот»172. И действительно, к лету 1937 г. «омоложение (и разжижение) комначсостава» в 40-й дошло до того, что менее года в занимаемой должности там состояло уже 77 % (7 из 9) командиров батальонов, 67 % (30 из 45) командиров рот и 95 % (17 из 18) помощников начальников штабов полков и начальников штабов батальонов173.
В единственном сохранившемся от «предрепрессионных» лет приказе по 156-му стрелковому полку 52-й стрелковой дивизии БВО – от 23 ноября 1936 г. – мы тоже находим констатацию того факта, что большое количество командиров не подготовлено к работе на занимаемых ими должностях. Тут, перечислял комполка майор К.А. Журавлев, и командиры полурот, и командиры пулеметных рот и рот тяжелого оружия, и работники батальонных и полкового штабов174…
Еще красноречивее признание годового отчета самого мощного и передового из советских военных округов – КВО – от 4 октября 1936 г.: «На сегодняшний день у нас нет ни одного штаба, где основные работники были бы с двух-трехлетним стажем и обладали бы в полной мере практикой работы»175.
Слишком быстрый служебный рост комначсостава имел и еще одно отрицательное для боевой выучки армии следствие. «В результате большой текучести», указывал в начале лета 1937 г. комдив-40 комбриг В.К. Васенцович, командиры не только «не успевают усвоить свои обязанности», но и проникаются «настроениями временного пребывания», что ведет к «процветанию обезлички и безответственности»176. Если комвзвода находится в должности менее года, а комроты – менее 2 лет, подчеркивал в докладе «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…» и начальник 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякин, реальной ответственности за состояние подразделения у них не будет177.
Порочная методика тактической подготовки комсостава и младшего комсостава
Порочность этой методики определялась ее теоретическим уклоном, неумением привить обучаемым практические навыки вождения войск и штабной работы.
Этим теоретическим уклоном страдали еще командные курсы времен Гражданской войны; в результате, писал в 1932 г. начальник ГУ и ВУЗ РККА Б.М. Фельдман, «вся армия» «в один голос заявляла» о «практической неприспособленности» курсантов «к боевому руководству подразделениями»178. В появившихся в 1921 г. нормальных военных школах тактику также преподавали не прикладным, а лекционным методом, а затем «лабораторным» – который (как отмечал 24 апреля 1929 г. начальник Среднеазиатских командных курсов востоковедения РККА Василевский), тоже «есть «книжное» изучение предмета и, по сути дела, умовое, пассивное восприятие этого предмета»179.
Преподаватели и курсанты, сообщал, посетив в декабре 1929 г. пехотные школы в Москве и Харькове, германский полковник Х. Гальм, «довольствуются теоретическими знаниями, которые можно почерпнуть» из «уставов и книг», и «очень охотно избегают практических занятий» по тактике. А если учебный план и предусматривает такие занятия, то они «большей частью остаются в начальной стадии развития, чтобы не сказать: в детской»180. Вместо погружения курсанта в условия «перманентной военной игры» – которая «включает элементы динамики и заставляет обучающегося постоянно учитывать давление обстановки, воли противника и противопоставлять свою волю, путем быстро принимаемых решений, маневрирования и проч.» – на «практических занятиях» ему давали лишь решать «тактические задачи», каждую из которых можно было «пережевывать месяцами»: ведь «противник» в ход решения не вмешивался, обстановка оставалась статичной181. Кроме того, от курсанта здесь требовалось лишь принять командирское решение; о выработке навыков претворения решения в жизнь (то есть навыков управления войсками) и речи не шло.