Страница 12 из 43
Но тут объявился и пятый:
— Я тоже хочу пойти в спальню, господин воспитатель.
— Почему? — удивился воспитатель.
— Потому что я тоже бросал.
— Почему же ты раньше не сознался?
— Я думал, нас отправят в Варшаву.
— И другие, наверное, так думали, а ведь сознались. Нет, теперь уже поздно.
Четыре мальчика вынесли сами себе такой приговор:
— Мы отсидим три часа в карцере и до конца смены не получим ни мячиков, ни шашек, ни домино.
Приговор очень суровый. Согласится ли группа с таким наказанием?
Мы знаем, как часто дети кидают камнями в собак, кошек, лошадей; мы знаем, что они смеются над пьяными и сумасшедшими и дразнят их. Эти четверо поступили плохо, но они не понимали, что делают. Теперь-то они всё поняли, и ничего подобного никогда не повторится.
Группа большинством в двадцать шесть голосов против пяти освободила провинившихся от наказания.
За ужином ребята сидели притихшие, но самым грустным из всех был тот пятый, который покинул товарищей в беде и тогда только сознался в своем поступке, когда убедился, что наказание не будет слишком суровым.
Глава восемнадцатая
Улитка, лягушка. — Адамский убил слепня. — Радушный хозяин. — Поход в Орловский лес.
Вокруг Фурткевича, который держит улитку, столпилось человек двадцать, стоят совсем тихо, даже дышать боятся. Фурткевич сказал, что улитка обязательно высунет рога, только должно быть очень тихо, а то ничего не выйдет.
И улитка действительно высунула рога. Это было замечательно. А потом мальчики разбежались, потому что каждому хочется самому найти улитку и говорить ей:
Кто-то нашел раковину, но она оказалась пустая.
— В ней, наверное, лягушка живет.
— Вот дурак, это у тебя в носу лягушата живут!
Радужные стрекозы поднимаются над водой.
— Ой, какие большие комары!..
А тут кто-то крикнул, что ребята лягушку поймали. На спине у лягушки черные точечки, ну просто красавица! Все хотят поглядеть на черные точечки. Ришер дал подержать лягушку Брифману, Брифман — Беде, а Беда, кажется, не прочь ее присвоить. Как лягушка запрыгала, когда ее выпустили на волю!
Маленький Адамский шапкой убил наповал слепня. Дело было так: слепень налетел на маленького Адамского: видно, хотел его съесть. Адамский пустился бежать — слепень за ним. Адамский сорвал с головы шапку и — хлоп по слепню. Слепень замертво упал на траву. Все поздравляют Адамского с победой и с любопытством разглядывают убитого зверя.
Мальчики сбегают с горки к речке или скатываются по травянистому склону и снова взбираются наверх.
Фуксбаум нашел ягоду голубики и дал товарищу посмотреть. Товарищ голубику съел, а взамен дал Фуксбауму гриб. Гриб пришлось выбросить, потому что он ядовитый.
А рядом в лесу растет чудесный папоротник с большими резными листьями.
Мы садимся и ждем завтрака.
— Там, где небо опирается на лес, конец света, — говорит один.
— Неправда, земля круглая, и в Америке люди ходят вверх ногами.
— Дурак! У меня дядя в Америке, и вовсе он не ходит вверх ногами.
Бромберг пробует ходить на голове, по-американски, его примеру следуют и другие. Всем хочется убедиться, может ли это быть, чтобы в Америке люди ходили вверх ногами.
Мы узнаём, что можно писать «бук» и «Буг»: первое — дерево, а второе — река; узнаём, что в лавке за два гроша продается домино, только его еще нужно вырезать и наклеить на кусочки картона; узнаём, что у Маргулеса есть серебряные часы, которые мама держит в комоде.
— Да, как же, небось и рядом с серебром не лежали!
Отец Маргулеса снимал в аренду фруктовый сад, у него было много груш, вишен, слив — и серебряные часы. Однажды, когда отец сторожил ночью сад, он простудился и вскоре умер, а мама спрятала часы, чтобы отдать сыну, когда тот вырастет. И мальчики верят, что у Маргулеса есть серебряные часы.
Воспитатель, господин Герман, предлагает спеть хором, вместо отдыха перед завтраком.
Завтрак в лесу. Мальчики спорят, в какой группе дежурный быстрее раздаст хлеб.
— У нас уже двадцатый получил, а у них только четырнадцатый, — говорят они с гордостью.
Экономка приготовила ребятам сюрприз — вдруг появилась в лесу с ведром воды. А пить так хочется — жарко. На каждого приходится по полкружки. Несмотря на жару, в лапту играют все. Не растерять бы только мячи на лугу. А через три дня вылазка в Орловский лес за ягодами на весь день.
До Орловского леса идти три версты с лишним. Первый привал в березовой роще, второй — на лужайке у железнодорожной насыпи, третий — подле засеянного клевером поля.
Мы сидим у дороги, и пыль летит прямо на наш завтрак.
— Идите-ка вы, ребятки, на поле, тут вон какая пылища, — говорит крестьянин.
— Да ведь там клевер посеян, потопчут?
— Чего там босые потопчут? Айда, ребята! Мое поле, я позволяю.
Польский крестьянин! Посмотри получше на этих ребят. В городе их не пустят ни в один сад, сторож метлой прогонит их со двора, прохожий столкнет с тротуара, кучер огреет кнутом на мостовой. Ведь это «Мосейки». И ты не гонишь их из-под придорожной вербы, где они сели отдохнуть, а зовешь к себе на поле!
Крестьянин весело и ласково улыбается детям, а ребятишки осторожно ступают по клеверу, чтобы не причинить убытка радушному хозяину.
Он расспрашивает мальчиков, что они делают дома, в Варшаве, и объясняет, где в здешнем лесу больше всего «ягодов».
А «ягодов» в Орловском лесу видимо-невидимо; земляника крупная, красная, — колонисты думали, что это малина.
Через час привезут обед. Милые дети! Сколько еще хотелось бы вам рассказать о том, чего вы не знаете и чего не знают многие люди, хотя они давно уже выросли!
Глава девятнадцатая
Некрасивый Аншель. — Кто первый придумал вставлять листья в букеты. — Больной Сикора.
Аншель очень бледный и очень некрасивый мальчик — пожалуй, самый некрасивый во всей колонии. Товарищи его не любят, никто не хочет ходить с ним в паре, никто с ним не дружит.
Аншель из-за всего ссорится, на всякий пустяк жалуется; а когда получит домино, раскладывает его один на столе или завернет в носовой платок и носит в кармане — сам не играет и другим не дает.
Аншель много ест — наверное, родители ему сказали, что если он будет много есть, то станет здоровым и сильным. А некрасивому мальчику очень хочется быть здоровым. Поэтому он побоялся за обедом есть крыжовник, но и товарищам свою порцию не отдал.