Страница 48 из 100
Из-под ткани выглядывал деревянный угол одной из картин, что стояли на полу друг за другом. Женя откинула покрывало и тут же взвизгнула, отдёрнув руку.
– Тьфу-ты! Напугал! – строго сказала она ворону, что с полотна уставился на неё немигающим взглядом. Чёрные перья отливали сталью, в лапе он сжимал кусок…
«Господи, это что, обезглавленная крысиная тушка?!»
На заднем плане картины виднелись силуэты острых шпилей крыш, пронзающих хмурое дождливое небо.
– Да уж, современное искусство, ничего не сказать, – протянула Женя, качая головой.
Разговор с самой собой немного успокаивал напряжённые нервы. Сердце, сделав кульбит, потихоньку замедлялось. Эта заброшенная комната, до отказа набитая старыми, никому не нужными вещами, действовала угнетающе. Казалось, что если задержаться здесь дольше положенного, то и её тоже всё забудут, просто вычеркнут из памяти.
Женя уже собиралась было вновь накрыть зловещую картину тканью, но среди серых клубов тумана, окутывающих птицу, разглядела странный символ. Она достала телефон, пролистала галерею до фотографии знаков над своей дверью. И действительно, один из них был хоть и корявым, но очень напоминал этот, с полотна.
– А вот это уже совсем странно. Совпадение?
Она полностью сдёрнула ткань и отбросила её в сторону. Нос тут же зачесался от взвившейся в воздух пыли.
– Ну и кто намалевал эту жуткую жуть?
Женя присела на корточки, но разобрать крючковатую закорючку в нижнем углу не смогла. Зато удача улыбнулась, когда она перевернула картину – сзади аккуратным почерком было выведено: «За мной наблюдают», Бертин Роше.
– Ох… – только и выдохнула Женя.
Но потом любопытство пересилило тревожность, и она стянула покров со следующей картины. В той же тёмной цветовой гамме изгибались под неестественными углами ветви голых деревьев, тянулись вверх, так, что, казалось, вот-вот вылезут за пределы тяжёлой рамы, сдерживающей этот порыв.
– «Их руки длинны под покровом ночи», – прочитала Женя вслух. – Бр-р-р… У бедняжки и правда была нездоровая тяга к мистике.
Следующее полотно также вписывалось в мрачную коллекцию Бертин Роше – серая тряпичная кукла с зашитым ртом в ужасе смотрела на приближающуюся тень.
– «Не дыши в темноте, они услышат».
Она просмотрела ещё несколько картин с пугающими названиями, а потом в голову Жене пришла отличная мысль. Она вытащила телефон и сфотографировала пару полотен и надписи на них. Чуть отошла и сняла общий фон чердака на видео.
«Надо бы ещё вернуться на третий этаж и сатанинское безобразие зафикси…»
В этот момент, что-то хрустнуло в другом конце комнаты и с негромким щелчком упало на пол. Женя дёрнулась, а затем наоборот замерла, прислушиваясь. И по совету давно почившей художницы боялась даже вздохнуть.
– Здесь есть кто-нибудь? – дрожащим голосом спросила она, когда тишина вокруг стала совсем уж невыносимой.
Ответа не последовало.
Вместо этого в окно за её спиной что-то врезалось так, что стекло в раме задребезжало. Женя вскрикнула, оборачиваясь, и интуитивно схватила что-то со стеллажа, на который облокотились картины и замахнулась. Но обороняться не пришлось – большой чёрный ворон сидел снаружи на подоконнике и, склонив голову, внимательно рассматривал её через мутное стекло.
– Да чтоб тебя! – Женя прижала к груди руку с телефоном, пытаясь унять дрожь. – Дурная примета… Быть беде! – А затем она резко шагнула в его сторону: – Кыш! Кыш!
Но птица внезапно распахнула крылья, так что Женя отшатнулась, а затем ворон и вовсе шарахнул клювом по стеклу.
– Кар-р-р!
– Ну всё, с меня хватит!
Женя стремглав понеслась к выходу. Выскочив на лестницу, ринулась вниз. И только оказавшись в общем коридоре, наполненным привычными звуками отельной суеты, перевела дыхание.
В руке у неё была зажата фарфоровая кукла. Та самая, которую Люк, по её просьбе, унёс из комнаты. Женя взвизгнула и в ужасе отбросила её подальше. А затем развернулась и позорно сбежала.
Первым делом она заскочила в кабинет Моник, которой на счастье всё ещё не было на месте, и «вернула» ключ. Затем направилась в «цветочную» гостиную и, удивив официантку просьбой принести ей зелёного чая с ромашкой, ещё полчаса приходила в себя. И только потом, стуча в дверь кабинета мсье де Гиза, Женя поняла, что с испугу не заперла проклятую башню.
Джинсы цвета фуксии сегодня снова были на Фабрисе, но Женя, кажется, уже привыкла к его экстравагантной манере одеваться. Наспех обменявшись приветствиями с непосредственным начальником, она тут же затараторила про ужасы, таящиеся в правой башне.
– Эжени, капустка моя, что за глупости? Как ты вообще в неё смогла попасть?
– Там было открыто, – солгала она, не поморщившись. – Капустка? Причем тут… Да не важно! Вот, смотрите! – она протянула свой телефон мсье де Гизу. – Пару кошмарных картин сфотографировала, хотела ещё пентаграмму, но не успела. Там этот ворон жуткий на подоконнике. И в комнате что-то грохнуло. Я чуть не поседела! До сих пор сердце стучит как ненормальное.
На эбонитовом лбу начальника залегла вертикальная складка. Хмурясь, он листал фотографии, а потом изрёк короткое:
– Идём.
Первой неожиданностью оказалась запертая в башню дверь.
«Но я не закрывала!.. Или всё-таки закрыла? Чёрт знает что!»
Фабрис вопросительно приподнял бровь.
– Я не понимаю, – пробормотала Женя. – Клянусь, здесь было открыто.
Пришлось идти обратно за ключом. Аннет за стойкой ресепшн провожала их любопытным взглядом.
– Что случилось? – тихо поинтересовалась она, когда Фабрис скрылся в кабинете Моник. – Ты ходишь туда-сюда с таким выражением лица, будто в отеле призраки завелись, и ты только что видела одного из них.
– Может и видела, – ляпнула Женя и тут же прикусила язык. – Я пошутила. Просто небольшие проблемы в правом крыле.
– Может мадам Бланшар позвонить? – предложила Аннет.
– Думаю, мсье де Гиз разберётся.
Когда они поднялись на третий этаж, Женя просто не поверила своим глазам. Никаких следов чёрной мессы в комнате не осталось. Будто неведомая сила одним дуновением стёрла все рисунки. На полу был рассыпан цемент, стремянка стояла у окна. Кое-где виднелись округлые пятна, но сказать точно, что они от воска, было сложно.
– Значит, человеческий череп посередине лежал? – скептически протянул Фабрис. – Сверкал пустыми глазницами и зубами на тебя клацал?
– Я такого не говорила… – воскликнула Женя, всё сильнее чувствуя себя дурой. – Тут всё было, как я и описывала. Зачем мне лгать?!
– Ну-ну, крошка моя, никто и не обвиняет тебя во вранье, – мсье де Гиз по-отечески похлопал её по плечу. – Ты у нас девушка эмоциональная, нежный цветочек, переутомилась, такое бывает… Покажи-ка мне лучше те картины.
Поднимаясь на чердак, Женя уже и не надеялась увидеть там полотна Бертин. Она отчаянно искала и не могла найти никакого рационального объяснения происходящему, так что уже и сама начала сомневаться в себе.
«Неужели мне всё это померещилось? Свет ночью… Пентаграмма эта… Свечи… Да нет, что за бред! Не галлюцинации же у меня!»
Хвала всем призракам этого замка, творчество мадам Роше поджидало, как и положено, в пыльном углу возле стеллажа.
– Фу-ух, – выдохнула Женя. – Я уж и правда начала думать, что схожу с ума.
– А вот это очень зря, Эжени. Психику надо беречь, – он сосредоточенно рассматривал одну картину за другой. – Кстати совсем не обязательно сходить с ума, чтобы увидеть что-то необъяснимое. В мире много такого, чего не понимает официальная наука. Вот, например, астральные путешествия, слышала про них?
Женя неопределённо пожала плечами и обхватила себя руками. Сейчас, в присутствии Фабриса, чердак казался ей не таким пугающим, но всё равно было не по себе.
– Это когда душа во время сна покидает тело и летает везде, а потом человек просыпается и может в точности описать места, в которых никогда не был, так сказать, во плоти, – он замолчал и нежно погладил одну из картин по раме. – Вот Бертин как раз верила в то, что это реально.