Страница 118 из 119
Алтайский часослов
1.
"Нет!" – сказал Господь. Адам заплакал
и на Еву грустно посмотрел.
Та листок тропического злака
сорвала и сделалась как мел.
Дождик поддержал унынья песню,
где-то вдалеке запел сверчок…
Радугой спускались с поднебесья,
чудные, прозрачные ещё.
2.
По дороге длинной, как сказанье,
шли, и говорила Тишина…
«Вы ли это?» – «Мы». – «А где заданье,
что в ночи сияет как луна?
Песня ваша где – душе лекарство,
что любые лечит времена?..»
Шли в ещё не спетое пространство,
отличить стараясь жизнь от сна.
3.
«Не предадим суровых ледников!» –
клянутся реки и ручьи Алтая,
но с гор опять текут… Итог таков:
снег на весеннем солнце скоро тает!
Бегут, с собою небо прихватив,
поля и лес, доступные их взору,
в пути рождая песенный мотив,
служа Владыкам фауны и флоры.
4.
Ударь деревню стылую о звёзды,
чтоб кровоточить стала от усилья
себя познать вне чисел и погостов
и ощутить сиреневые крылья!
Ударь крыльцом и крышей – всей системой,
и в том краю, где ищущий находит,
деревню – мою грустную поэму –
катай, Судьба, на белом пароходе!
5.
Бросался словами, себе на уме,
струился наречьями как ручейками,
и вот – будто нищенка ищет в суме
иного пространства худыми руками!
Что делать, не знаю, и точки следят
за тем, чтоб слова не вернулись назад,
запачкав себя падежами иными
и дружбой с корявыми запятыми.
6.
В стеклянной часовне, которую мы называем поляной,
дух летнего полдня валяется с нимфою, пьяный,
и тешит своё самолюбье лесное он тем,
что с нимфой затронул немало классических тем.
Но выдох его для стеклянной часовни – веселье
и жердь, на которую мысли, как птички, присели.
Часовня сама по себе существует на свете,
но будут ли дети? Будут ли сказки о лете?
7.
Письмо для Бога заготовил,
испачкав синего жука,
и за соломой нищих кровель
открылось небо как река.
И красота проста, как детство,
и не пугает недолёт.
Письмо – распахнутая дверца
в себя, где музыка живёт.