Кормчая книга

– Конечно, нет!

– Лайкс, у меня осталось еще время?

– Двенадцать секунд.

– Я могу использовать эти секунды?

– Само собой.

Лайкс замер.

Может, он прав, подумал Калхас. Может, все дело в правильном толковании? Но как можно толковать будущее? Теперь он по-настоящему боялся за Сеуна.

– Где провела последнюю ночь Афра Диги?

Он не знал, почему задал именно этот вопрос. Это было как наитие. Он не спросил, где Афра находится сейчас (она могла перемещаться из одного района Мегаполиса в другой). Он спросил именно так: где она провела последнюю ночь. Он хотел это знать точно.

– Квартал Тайби, сто седьмой этаж, блок Си.

Калхас почувствовал себя обескураженным.

Квартал Большого Совета… Вряд ли Афра вхожа в его жилища…

VIII

Сложная геометрия подземных переходов вывела Калхаса в парк.

Белый айсберг гигантского архитектурного массива поднимался над дебрями парка, то смазываясь под течением смутного тумана, то неестественно ярко выступая из нежной мглы. Бесшумный локиратор соединил Калхаса со сто седьмым этажом, но никто ему не ответил. Тогда он поднялся на лифте, не вызвав диспетчера. Это нарушало принятые правила, но в некотором смысле Калхас уже не являлся обитателем Мегаполиса.

Дверь блока распахнулась.

Просторно… Много воздуха…

Впрочем, воздуха никогда не бывает много. Калхас увидел себя в огромном зеркале, занимающем всю стену холла, и усмехнулся. Если решился действовать – действуй. А из глубины зеркала глянул на Калхаса насупленный невысокий человек с широким шрамом на лбу, явно не готовый к удаче. Да еще этот вздернутый уголок губ…

Он открыл дверь.

Наверное, он попал в кабинет, потому что на стене ярко алело изящное, похожее на коралловый нарост, хранилище кристаллов памяти. Система рабочих Инфоров занимала простенок между двумя высокими арочными окнами с наглухо опущенными шторами. Судя по индексации, два из семи Инфоров относились к категории Би, то есть имели прямой выход на Большой Совет и его Отделы. Удобные кресла. Низкий диванчик, на котором небрежно обвис полупрозрачный женский платок. Наконец, огромный рабочий стол, похожий на штурманский. На нем не было ничего, кроме развернутого синалевого рулона.

И…

Книжная полка!

Тренированная память мгновенно подсказала: точно такая полка выглядывала из-за круглого плеча Афры, когда утром он разговаривал с нею. Значит, МЭМ права: последнюю ночь Афра Диги провела здесь. Дивясь пустынности кабинета, он осторожно дотянулся до ближайшей книги. Серые страницы пахли пылью и вечности. «Загребем, где вьются травы, все цветы себе для славы, для венка – листок-другой! Спляшем, словно менестрели, меж распятьем и борделем, богом, миром – танец свой!..»

Эти слова явно что-то означали. Но не слишком ли много восклицательных знаков? Так привык говорить доктор Джауна. «Общины!.. Биосинт!.. Колонии!..» Доктор Джаун обожает восклицательные знаки.

Если кресло поставить к экрану совсем близко, огляделся Калхас, поставив книгу на место, собеседник никого, кроме говорящего, не увидит. И ничего не увидит… Ну, разве что, кроме самого края книжной полки… Афра явно этого не учла… И платок… Калхас был уверен, что утром именно этот платок обвивал шею Афры… И это было особенно странно, потому что на всем вокруг лежал непонятный отпечаток заброшенности, будто в кабинет давно никто не входил…

Пыль.

Тонкий налет пыли.

Он не знал, что думать об увиденном.

Можно, конечно, так запрограммировать личный Инфор, что твое изображение, занимающее экран, вполне адекватно будет реагировать на собеседника, особенно если доминанта беседы заранее определена. Не ты сам, а твоя тень будет вести за тебя разговор, вполне осмысленный, кстати. Главное, не выходить за пределы очерченного программой круга.

Он недоуменно пожал плечами.

Афра лгала? Она заранее настроила программу, оставив его наедине со своим виртуальным двойником? Ну да… Разговаривая, она смотрела немного не туда, куда следовало смотреть живому человеку… Утром он отнес это за счет ее волнения, но теперь…

Наведенный образ, вот как это называется.

Думая так, он перевернул валяющийся на столе жетон.

Бегущие символы Большого Совета и легкая вязь – «Доктор Д. Джаун».

Что ж, круг замкнулся.

Калхас покачал головой.

Доктор Джаун – высший уровень Мегаполиса.

«Афра Диги, – вспомнил он слова наставницы, – связана с какой-то крупной исследовательской ассоциацией, и у нее есть состоятельные друзья.» Наставница не ошиблась. Член Большого Совета имеет право проживать в квартале Тайби, передвигаться на флайере с неконтролируемой памятью и иметь прямую связь с МЭМ… При всем этом доктор Джаун считает Мегаполис смердящей дырой… Но это неважно… Он член Большого Совета… А вот маленький Сеун Диги интересовался Пустыми пространствами… Он мог часами просиживать над географическими картами… Он задумывался… Как там сказала наставница? Ну да, он задумывался над справедливым разделом мира… Кажется, ему нравилось представлять, какие именно моря и земли в будущем могут отойти к колониям…

Калхас медленно опустился в кресло.

СВОБОДНЫЕ ОХОТНИКИ…

БОЛЬШОЙ СОВЕТ…

ПОЯС…

ОБЩАЯ ШКОЛА…

ВОЛНОВЫЕ ЗАВОДЫ…

СЕМНАДЦАТЫЙ КВАРТАЛ ЭВАКУИРОВАН…

СВОБОДНЫЕ ОХОТНИКИ БЛОКИРУЮТ КОЛОНИЮ УИТНИ…

Мир сошел с ума.

Калхас машинально подключился к Инфору.

В конце концов, он уже нарушил правила, ничего не случится, если он нарушит правила еще раз. Он чувствовал себя человеком уже навсегда оставившим Мегаполис. Он хотел знать, почему Афра его обманывала, оставляя наедине со своим виртуальным двойником? И чем занимался а кабинете член Большого Совета доктор Джаун?

Тесная низкая комната высветилась на экране. Стены ее были оклеены скучными бумажными полосами. Деревянный подоконник, заваленный книгами. Запустение, пыль. Это кадры из исторического реала? В таких жилищах люди обитали лет двести назад, не меньше. Зато книги тогда не были редкостью.

Компьютер на столе.

Явно устаревший, явно маломощный, но столь же явно – компьютер.

Тут что-то не вязалось… Ага, изображение поплыло… Видимо, доктор Джаун тоже почувствовал режущее несоответствие. Компьютер исчез. Вместо него появилась механическая пишущая машинка (Калхас видел такие в музее Харта). Невысокая хмурая женщина в строгом костюме (старомодный пиджак в талию, зауженные брюки) вошла в кадр. Скрестив руки на груди, она молча уставилась в промерзшее насквозь окно. Теперь отчетливо было видно, что стекла действительно промерзли. Но что видела женщина за окном?

Конец двадцатого века?

Или начало двадцать первого?

Кто эта женщина? Чем она удручена? О чем думает, уставившись в промерзшее окно? О разваливающемся, умирающем мире? Если это первая четверть двадцать первого века, значит, Катастрофа уже разразилась… Американцы вышли из объединенной Кореи, а Китай объявил контроль над спорными районами Южно-Китайского моря… Во всех учебниках указанные события связывают с конкретным началом Катастрофы, но на самом деле Катастрофа началась гораздо раньше. К ней привела ситуация, когда борьба идеологий в конце двадцатого века резко сменилось борьбой культур. Китайская, японская, исламская, индуистская, западная, православная, латиноамериканская, африканская – вопреки всем мечтам, эти культуры никак не хотели смешиваться. Ну, никак не удавалось всепланетной братство. К тому же, распад экономических структур, демографическое падение, несовпадение целей… Не удивительно, что центр экономической власти постепенно сместился в перенаселенную Азию… Туда же сместилась и военная мощь… Китайцы без раздумий утопили высланный к их берегам американский авианосец…