Леди-капюшон

Чертыхнувшись, мужик ослабил хватку, и она извернулась и выбросила руку ему в лицо, попав безымянным когтем в веко.

Издав грудной визг, спустивший штаны мерзавец, схватился за лицо, а Диана вскочив на ноги, похватала свою одежду и бросилась из каюты.

Заливая кровью пол, подонок ругался на непонятном ей языке, стоя на четвереньках с голым мохнатым задом. И уже у переборки Диана, поправив белье, в ярости остановилась.

Крутанув на сто восемьдесят градусов, она вернулась назад, схватила стеклянный куб с фотоаппаратом с полки и обрушила его на голову борова. Напоследок дав ему под зад, когда он растянулся на полу, вымазав дорогой ковер своими кровавыми слюнями, девушка пошарила в карманах собравшихся на щиколотках гармошкой штанов и, выудив смятую наличку, дала деру.

Натянув брюки в нескольких кварталах от кричащей проклятья свиньи, она чувствовала себя испачканной и попользованной, и в бешенстве бежала по разбитой дороге к общежитию. Даже четыре тысячи, скомканные в ладони не могли вернуть ей самообладание. Она еще никогда так быстро не бегала. И только выбравшись из душа, потратив десять минут на выковыривание из себя любого напоминания о мерзких пальцах-сосисках, она забралась в свой ящик и разревелась.

Ей было обидно от того, какой доверчивой она оказалась. И она жалела оставленный недопитым бокал, который позволил бы ей еще два дня не выходить на улицу в этот кишащий извращенцами ад под названием Лакхаузен.

С почти физической болью она вспоминала Дерри, где была счастлива восемнадцать лет, не зная, что жизнь может быть такой сукой. И только знакомое ”доброе утро”, раздавшееся из-за двери, вырвало ее из бездны сожаления. Ответив матери дежурной фразой, она затворила крышку ящика и утерла слезы. Еще некоторое время Диана раздумывала о смерти и о том, больно ли это, сгореть заживо во сне, пока дрема не опутала ее уставшее сознание. Последней мыслью в голове промелькнуло, что она больше никогда не сунется в доки и будет избегать других вампиров как чумы.

Глава 5. Рок-н-ролл

Вечером Диана проснулась раньше обычного, еще до захода солнца. Строго говоря, светило в этот день вовсе не появилось на небосводе, потому что всё над Лакхаузеном было наглухо затянуто низкими дождевыми облаками.

Изредка моросивший дождь, проникавший даже в щели двойного стеклопакета, заставлял старый панельный дом пахнуть как затхлая половая тряпка. Постельное белье было слегка влажным, возможно, из-за того, что она ночью ревела в подушку, а может быть, ее тело еще самую малость потело. Она и сама не знала. За стенкой вполголоса, думая, что она их не слышит, ругались отец с матерью.

Диана догадывалась, что папа запрещает маме видеться с дочерью, пока сам не убедится в том, что это безопасно. И хотя девушка понимала все аргументы “против”, вместе с ними приходило осознание, что она безнадежно отдаляется от родителей. И с этим теряет последнюю связь с человеческим миром.

Диана представляла себя Робинзоном, который без людского тепла день за днем опускается на четвереньки и превращается в зверя. Нечесанного, озлобленного и движимого лишь голодом.

Когда дверь в комнату родителей хлопнула, и негромкие шаги раздались в коридоре, Диана накинула толстовку и бесшумно вышла в коридор. Словно нить Ариадны вел ее мамин запах. На общую площадку, минуя кухню, где негромко переговаривались у плиты мужчина и женщина. В несвежем облике соседки Диана узнала вчерашнюю собеседницу Семена Нэлли. У той был ровный фиолетовый фонарь аккурат под глазом. Резкий запах алкоголя бил в нос, а окно в кухне было распахнуто, поэтому Диана поспешила скрыться в темноте коридора.

Она чуть не потеряла мамин след, на минуту замерев у выхода. Но на улицу Виолетта не выходила, она поднялась по лестнице на второй этаж, и Диана проследовала туда же.

Прислушиваясь к молоточкам в голове, Диана могла через гипсовую стену уже почти без ошибки отличить спящего или пьяного человека от бодрствующего. И в комнате в конце коридора ее привлек необычайно быстрый и негромкий ритм. Сначала она подумала, что кто-то держит в доме собаку. Но приблизившись к двери, поняла, что так быстро колотиться сердце младенца. Из-за тонкой двери из древесно-стружечной плиты, резонирующей от любого звука, отчетливо прозвучал голос мамы. Она с какой-то девушкой обсуждала дополнительный заработок и необходимость работать в вечернее время.

Интересная тема, к большому сожалению Дианы, сошла на нет с просьбой подержать ребенка. Вдобавок к неприятно скребущему чувству на душе из-за двери посыпались истории о том, какой беспокойной была Диана в детстве. И все в прошедшем времени… Так словно дочь просто осталась в Дерри или вообще умерла.

Но скрипи, не скрипи зубами, никто в этом не виноват.

Полугодовалую малышку звали Лиля, и даже Диана с горьким осадком признавала, что ее мать остро нуждается в ком-то, кто мог бы заполнить возникшую пустоту в ее сердце. Ведь Диана уже никогда не сможет подарить ей внуков. А ювенальная юстиция ни за что не позволит вампиру получить опеку над человеческим ребенком. Этот путь был закрыт для нее навсегда.

Когда речь снова вернулась к обсуждению продаж и агентском вознаграждении, которое сулило быстрое обогащение при минимальных вложениях, Диана в расстроенных чувствах побрела в комнату, не желая больше слушать мамино ласковое воркование и болтовню молодой дуры.

Диана и сама понимала, что попусту ревновала, и поэтому еще сильнее злилась.

Отец варил ужин на кухне, обмениваясь любезностями на ничего не значащие темы с местными алкашами, и Диана, строя планы на ночь, завернула в душевую.

Через полчаса из зеркала в комнате на нее смотрела похудевшая и растерянная версия самой себя. Она расчесала и аккуратно уложила волосы в косы за ушами, надела чистые джинсы с высокой посадкой и короткую обтягивающую футболку. И даже подкрасила ресницы и соблазнительно подвела губы. Ей предстояла сегодня встреча с Тимом. А любая девушка всегда чувствует себя увереннее, когда выглядит лучше обычного.

Когда под окном послышался знакомый стук сердечка, Диана, сунув деньги в карман и отворив окно, вылезла наружу. Потрепав свою хвостатую подружку за ухом, чувствуя нарастающий голод, она направилась к шоссе. Вечер только начинался, а в кармане у нее было полно наличных.

Когда она заявилась в магазинчик у заправки, Тим обслуживал поздних заезжих посетительниц. Дорогие туфли и нишевый парфюм говорили о том, что девушки ехали из Дерри в Ольсдорф на вечеринку в студенческий кампус, и Диана поспешила спрятаться за стеллажами, чтобы не напороться на знакомые лица. Когда дверца за ними захлопнулась, отзвонив дверным колокольчиком, девочка, состроив виноватую мину, вынырнула из укрытия.

— Я пришла с миром. И с деньгами. — Заискивающе посмотрела она на сердито выпятившего нижнюю челюсть парня.

— Мне из-за тебя пришлось после смены задержаться и объясняться с этим снегирем Семеном. Ему было очень интересно, кто посмел красть кровь под носом у Сида. И не смотри так на меня. У меня денег нет. Ты теперь должна ему.

— Сиду? — Опешила Диана.

— Не дай бог! Семену. Он за тебя расплатился. И со вчерашнего вечера ждет тебя в баре, просил передать.

Тим плюхнулся в кресло и уставился на растерянную Диану.

— Че так вырядилась? Работать звал? — Циничный взгляд парень спрятал за книжкой с комиксом “Леди-Гроза”, изображая полное равнодушие.

— Я сразу отказалась. Возьми, за сегодня. — Она положила на стол три сотни и пятьдесят сверху и повернулась к холодильнику с кровью. — Код не меняли?

— Нет. Здесь воруют только один раз. — Касса звякнула, и деньги исчезли в лотке, а Диане стало не по себе от мысли о будущем разговоре с местным сутенером.

Подхватив бутылку воды и медленно осушив блад-пакет, она попрощалась, и еле передвигая ногами, словно на казнь, побрела к бару. Колено снова закололо, и походка ее стала совсем неровной.

Мозг лихорадило в попытках найти предлог и передать деньги через Тима. На парковке стояли пара хромированных круизеров налегке и груженый джип какого-то любителя охоты, словом, не густо. Ночные бабочки посмотрели на нее вызывающе и переглянулись с ухмылкой. Диане казалось, что все вокруг пяляться и знают, будто на лице у нее написано: это она-она украла!