Спорим на желание?

– Больно? – тихо интересуюсь у Антона. Он не может подняться, лежит на земле и вертит головой.

– Нормально, – убирая кровь с губы. – Помоги подняться, – косится в сторону драчунов. Разборки продолжаются.

Помогаю сначала сесть, потом встать. Он хочет влезть обратно в драку, но я удерживаю его за подол куртки. Антон слаб, и только поэтому мне удается справиться, поскользнувшись, он вновь оказывается на земле.

Спрашивается, почему парням не живется спокойно?

Достаю из сумки чистый платок, вытираю кровь с разбитого лица Антона. Зачерпываю пригоршнями снег и прикладываю к ранам.

Во двор въезжают два полицейских уазика. Перекрывают выезды. Убежать можно, а вот выехать не получится. Наконец-то все это закончится, и я смогу уйти домой!

– Грузи всех, – зычный командный голос раздается на всю округу.

Как всех?..

Меня тоже?..

Жмусь обратно в свой угол к стеночке.

– Я просто домой шла, – указывая на подъезд, начинаю оправдываться, когда мужик в форме грубо выдергивает меня из укрытия. – За что? – обидно от такой несправедливости.

– В отделении разберемся! – рычит на меня жирное быдло.

Антона ставят на ноги, но он настолько слаб, что не может идти. Тогда его хватают за руки и волокут до уазика.

– Его ведь избили... его в больницу нужно отвезти... – до моих криков о помощи никому нет дела...

Глава 3

Влада

– Оставь ее, командир, она просто мимо проходила, – Антон пробовал за меня заступиться.

– Молчать, – так грубо дернув соседа, что тот от боли застонал.

Парней, что затеяли драку, жестко хватать и тащить в машину опасались. Гера – брат Антона - лежал на снегу, не шевелился.

Боже...

Вдруг его убили?..

Становилось до ужаса страшно, внутри все деревенело. Не получалось даже слово сказать.

Один из мажоров, что стоял в стороне и за всем наблюдал, орал матом на полицейских.

– Руки убери, ты меня хватать будешь, мудило? Знаешь, кто мой отец? Да тебя сейчас раком твои же нагнут и по кругу пустят, чтобы погоны не потерять... – ему все-таки заламывают руки и ведут к открытой задней двери.

Не церемонясь, меня грубо заталкивают в машину. Обо что-то металлическое цепляюсь колготками и ногой. Колено обжигает острая боль, колготки рвутся. За все это время мне ни разу не приходит мысль позвать отца на помощь. Наверное, потому что после того, как в дом пришла чужая женщина, он защищает лишь ее. В тот момент он перестал быть для меня стеной и опорой. Отец предал маму, поэтому и отношение к нему было, как к предателю.

Я не сопротивляюсь, но меня все равно жестко приземляют на лавку. Не понимаю, зачем эта излишняя грубость? Самоутвердиться, что ты мужчина? Власть и погоны позволяют безнаказанную и неоправданную жестокость? Через зарешеченное окно пытаюсь разглядеть Геру. Хоть бы пошевелился...

Антона запихивают в уазик, усаживают рядом со мной. Откинув голову назад, он тихо стонет. Мы не общались с ним, не были друзьями, но не получается остаться безучастной к его боли.

В машину заталкивают еще одного участника драки, он все время сопротивлялся, кричал и угрожал. Вынудил полицейских надеть на него наручники. С ним перестали церемониться, когда он ударил полицейского ногой. Мажора изрядно покатали по грязной земле, из оторванного рукава длинного пуховика торчал наполнитель. Задержание снимали на камеру, чтобы в случае проблем с богатым папашей у стражей правопорядка были доказательства.

– Руки! Я сам сяду, вести меня не надо! – переключаю внимание на сильный, жесткий голос. Он настолько уверен и спокоен, что это остужает полицейский беспредел. Как по команде они приходят в себя. Возможно, они просто в курсе, кто его родители.

Парень, что устроил расправу, достает из кармана брелок с ключами, закрывает машину, ставит ее на сигнализацию. Проходит к машине, легко запрыгивает в автомобиль, занимает единственное, оставшееся свободным, место.

– Ты пожалеешь, капитан... – продолжает угрожать тот парень, что сидит напротив меня. Хорошо, наверное, что здесь темно, и моя персона пока никому неинтересна.

– Заткнись, – тихо и угрожающе произносит его товарищ, но тот, видимо, пьян, только этим можно объяснить его бесстрашие.

Не устроили бы они драку между собой.

– Я имею право на звонок. Верните телефон, суки, я позвоню отцу.

– Грач, ты угомонишься? – сжимая кулаки на коленях.

– Снимите с меня наручники! – орет во всю мощь своих легких, а я, стараясь не дышать громко, вжимаюсь в металл за спиной.

– Закрой рот или я тебе сейчас сам еб*** разобью, – хватает товарища за грудки и ощутимо встряхивает. Клацнули зубы, и после этого наступила тишина. Опасная такая тишина, пробирающаяся внутрь, сковывающая тело.

Откинув голову на решетку, он прикрыл глаза, но у меня было четкое ощущение, что парень наблюдает за мной. Я прятала лицо в вороте пуховика. Когда машина выезжала на освещенные участки трассы, я пыталась поймать его взгляд, но глаза всегда были закрыты – тогда откуда это ощущение, что на тебя смотрят?

У него красивые черты лица. Чувствуется порода: высокий рост, широкие плечи. На таких парней девушки всегда обращают внимание. Короткая стрижка не по сезону, пухлые губы, уголок которых приподнят из-за привычки ухмыляться, выраженный подбородок, темные брови и прямой нос. Глаза его мне так и не удалось рассмотреть.

Куртка расстегнута, под ней белая футболка с отпечатавшимися на ней каплями чужой крови. На шее татуировка. Просто красивый орнамент или этот символ имеет какое-то значение? Руки до сих пор сжаты в кулаки, он не так расслаблен, как пытается показать.

Все-таки я перестала быть заметной. Мажор, что сидел напротив, нагло меня рассматривает.

– Ты кто такая? – агрессивно, наклоняется чуть вперед. Неприятный тип. Оба неприятные...

В это время машина тормозит, избавляя меня от необходимости отвечать.

Нас помещают в обезьянник. В отделении их два, оба забиты. Разве могут они вечером пустовать? Я впервые в таком месте, хотя было время, когда отец работал в органах, брал несколько раз меня с собой на работу. Завсегдатаи таких мест - наркоманы и проститутки, задержанные в ходе рейдов.

Нашу недружную компанию разбавляют две ночные бабочки. За соседней решеткой – пара выпивших мужиков с разбитыми лицами, парень, похожий на наркомана, сидит на корточках, а рядом с ним еще кто-то, почему-то мне кажется, что это девушка.

Неосознанно прячусь за спиной Антона, хоть он с трудом сидит на узкой скамейке. Его брата всегда старательно избегала, а с ним мы редко пересекались, обходились вежливым приветствием. Добрыми соседями нас никак не назовешь, но он единственный, кого я знаю. Надеюсь, его брат жив, наверняка парень переживает.

– Красавчик, хочешь меня? – распахивает куртку одна из путан, грудь обтянута черной сеточкой, бюстгальтер отсутствует. – За три косаря прямо здесь обслужу, – некрасиво смеется.

Откуда деньги он ей достанет? У нас все забрали.

Увеличенные губы, накрашенные жирной помадой, смотрятся вульгарно. Лицо ее мне не нравится, да и фигура уже расползлась, а вот волосы красивые - длинные, густые, насыщенного ярко-рыжего цвета. Вторая - блеклая брюнетка, но с большими, явно сделанными губами.

– Минет сделаешь? – развалившись в противоположном от нас с Антоном углу, широко разводит ноги. Наручники с него сняли, а нужно было еще и на ноги надеть!

– Да без проблем. Деньги покажи, – от ее смеха меня коробит. Мажор в порванном пуховике достает откуда-то пятьдесят долларов.

– Отсосешь? – зачем-то уточняет. Для чего этот цирк? Просто повеселиться? Совсем не смешно.

Она опускается перед ним на колени. Я в диком ужасе, до последнего надеюсь, что на этом все закончится.

Берется за пряжку ремня, затем следует характерный звук молнии на брюках. За этой порнухой наблюдают все. В соседнем обезьяннике повисает тишина. Пара наркоманов продолжает зависать, им не до представления.