Страница 127 из 135
Экипаж домчал их до здания аэровокзала за какие-то пять минут.
Арчи с некоторым трудом вычленил несколько групп прикрытия — ребятки-европейцы маскировались очень удачно.
— Выход с летного поля там, — пояснял Лутченко. — Зимой выходят только через здание, а летом — как получится. Но тем, у кого багаж, все равно придется потом идти в здание.
— Ага, — выразил внимание Арчи. Собственно, он прекрасно разбирался в реалиях симферопольского аэропорта и так, на личном опыте.
Генрих вежливо внимал.
— Стоите и ждете, — наконец завершил объяснения Лутченко. — Курьер сам вас опознает.
Генрих демонстративно нацепил солнечные очки и сплел руки, как футболист в стенке. Он действительно походил на чуть-чуть загадочного встречающего. Загадочного в плане того, что встречать ему приходилось не в личном порядке, а по долгу службы, это мгновенно прочитывалось по десяткам нарочитых мелочей.
Арчи усмехнулся и тоже надел очки. Лутченко ушел в сторону аэровокзала и скоро растворился в толпе; ребятки из прикрытия тоже все время меняли место.
Ровно в десять объявили, что самолет из Куала-Лумпура и Карачи благополучно произвел посадку. Последние минуты какие-то борты действительно носились над летным полем, но выделить из них нужный, естественно, на глазок было невозможно.
Потом открылись ворота; к ним подкатило несколько длинных транспортных экипажей и к выходу хлынул поток пассажиров.
А спустя несколько секунд у Арчи екнуло в груди и перехватило дыхание.
Навстречу шла ОНА — Ядвига, в легком летнем наряде, в темных очках, в туфельках-лодочках. В руке она несла довольно большой чемодан.
Арчи оцепенел, перестав замечать все, что вокруг происходит. Потом, словно завороженный, сделал несколько шагов навстречу. А Ядвига, поставив чемодан на пыльный серый асфальт, бросилась к нему и крепко обняла.
Молча. Без единого слова.
Несмотря ни на что, Арчи все же зафиксировал, как Генрих скептически покачал головой, подошел к чемодану и взялся за ручку. Пока то же самое не сделал кто-нибудь более проворный. И все, снова переключил внимание на Ядвигу.
— Здравствуй.
— Здравствуй.
— Господин генерал! — суматошно проорал в селектор дежурный связист.
— Что там? — мгновенно приник к линии Золотых.
— Донесение с шестого поста! Из объекта «бункер» разошлись двенадцать человек, в стороны! Парами!
— Наблюдать, — жестко приказал Золотых. — Люди нужны?
— Сейчас узнаю.
— Давай прямой канал с постом! И с Коршуновичем!
Вениамин Коршунович последнее время руководил оперативным наблюдением и перекрытием территории. Очень, надо сказать, толково руководил.
Чутье подсказало Золотых — что-то началось. Неужели они не успели? Неужели опоздали на какой-то несчастный час — генерал уже знал: только что курьера благополучно встретили, приборы камуфляжа осмотрели и зафиксировали инструкции по пользованию и зарядке.
А события продолжали развиваться; к счастью, Золотых, похоже, понял смысл действий «чирсовцев». Двое из них сразу пошли на контакт с яхтсменами, двое подогнали на трассу микробиобус. В место, откуда было рукой подать до «бункера». Остальные «пасли» местность.
Золотых велел даже не приближаться.
Вскоре из бункера вывели еще семерых; группу легко было разделить на охранение и охраняемых.
Донесения с постов сыпались одно за другим.
Яхта «Вадим» встала на якорь в ближайшей бухточке. Лабрадор погнал к берегу надувную лодку.
Двое из «чирсовцев» говорили с лабрадором. Потом ушли в сторону ближайшего пансионата.
«Вадим» снялся с якоря и пошел к причалу этого же пансионата.
Микробиобус идет по трассе в сторону Алушты.
Махолет с приборами волчьего камуфляжа вылетел из симферопольского аэропорта.
Отобранная вчера группа «двадцать пять» поднята по тревоге и экипируется. Коршунович требует, чтобы волк-курьер провел экспресс-инструктаж группы сразу по прибытии. Коршуновичу вежливо сообщают, что курьер — волчица и что она в данный момент пребывает в грузовом отсеке махолета наедине с Шерифом, отсек заперт, и на стук никто не отвечает. Коршунович матерится, намекая, что его это колышет поразительно мало и что Шериф свое еще огребет.
Золотых тоже матерится и велит сажать махолет не на Орлиной Плеши, а непосредственно в штабе.
Охраняемая группа из «бункера» грузится на борт яхты «Вадим». Яхта немедленно отваливает от причала и берет курс в открытое море.
Коршунович снова матерится и связывается со штабом Крымской пограничной охраны. Изображение с черноморского метеозонда, запущенного пару дней назад на Форосе, заводят на стационар в штаб альянса, непосредственно к Золотых. Искомая яхта отображается на плане красной точкой.
Волчица дает согласие провести инструктаж непосредственно по прибытии. Коршунович матерится, на этот раз с облегчением, и требует Шерифа.
Шериф матерится, просто так, без видимой причины. Ему сообщают, что шкуру с него спустят потом, а пока требуют подтвердить готовность к операции на воде. Шериф матерится и сообщает, что к операциям на воде он, по определению, готов всегда, а вместе со спущенной шкурой готов положить на стол рапорт об уходе в отставку и присовокупить к этому служебный шейный жетон.
Золотых грязно матерится и категорически требует прекратить употребление ненормативной лексики на служебных каналах.
Коршунович в самых литературных и изысканных оборотах выражает готовность следовать приказу вышестоящего начальства.
Золотых называет Коршуновича язвой и справляется насчет оцепления донецкого санатория.
Шольц в подчеркнуто вежливых выражениях сообщает, что давно уже получил рапорт офицеров спецназа. Территория оцеплена час назад.
Без вызова на канале возникает командующий европейской эскадрильей штурмовиков и на всякий случай информирует, что все подотчетные ему селектоиды готовы к взлету и оперативным действиям в пределах штатных расписаний. Пилоты находятся в кабинах.
Дежурный офицер штаба черноморской пограничной охраны с применением ненормативной лексики разгоняет с пути яхты «Вадим» патрульные катера.
Золотых на лексику не реагирует; его интересует — когда сядет махолет с грузом?
Махолет приводит текущие координаты и в качестве иллюстрации сообщает, что «они как раз перевалили через хребет».
Оперативники Коршуновича сообщают по цепочке на посты слежения, что часть охранения из обеих групп «чирсовцев» возвращается к «бункеру», часть остается в пансионате, от которого только что отвалил «Вадим».
Юрий Цицаркин, командир группы «двадцать пять», докладывает Коршуновичу, что группа готова к боевым действиям. Коршунович велит ожидать инструктажа.
Офицер-спецназовец из оцепления докладывает, что задержаны четверо якобы туристов. Пытались проникнуть на территорию донецкого санатория со стороны гор. Золотых отдает приказ задержать и изолировать до выяснения.
Махолет садится при штабе. Коршунович требует начать инструктаж. Волчица начинает. Махолет с Шерифом и Немцем снова поднимается в воздух и берет курс в открытое море, вслед за яхтой «Вадим».
Цицаркин докладывает Коршуновичу о замене в группе «двадцать пять»: вместо исполнителя «Астон» на задание пойдет исполнитель «Волчица». Мотивировку Цицаркин опускает.
Золотых мучительно принимает решение (потратив целую минуту): санкционировать замену.
Волчицу спешно экипируют; инструктаж тем временем завершается.
Группа «двадцать пять» сообщает о готовности.
Золотых отдает приказ — начать операцию «Карусель-3».
На связи, естественно, тут же возникают президенты России, Сибири и Европы.
Генерал Золотых вполголоса матерится в сторону и перемещается к пультам правительственной связи. Разумеется, с этой минуты он — сама вежливость.
— Генерал?
— Я слушаю, господин президент.
По сложившейся негласной традиции из «трех китов альянса» с генералом Золотых общался президент Сибири.