Страница 120 из 135
Именно поэтому у задействованных в операции «Карусель-3» людей наступило нечто вроде странного отпуска. А точнее — условия работы вдруг стали походить на отпуск. Приходилось купаться в море, валяться на пляже, пить пиво, плясать вечерами на танцплощадках, кадрить девиц, кататься на кораблях и надувной «колбасе», лазить в горы, ездить на окрестные дегустации и при всем этом вращаться по сотням замысловатых орбит вокруг донецкого санатория.
Арчи немного расслабился после туркменской эпопеи; он мог бы вполне чувствовать себя счастливым, если бы не одно «но».
Он не мог забыть Ядвигу. Не мог забыть ту безумную ночь у крохотного озерца в ущелье и не хотел забывать слова, которые услышал.
Куда? Куда она пропала там, в Ашгабате? Куда и почему? Тайком от начальства он позвонил на старый мобильник Золотых и моментально получил оглушительный втык от Коршуновича, потому что частоту, ясен перец, прослушивали. Втык Арчи не расстроил: пес бы с ним, со втыком; другое дело, что короткий разговор с Расмусом так ничего и не прояснил. Арчи даже не узнал, вернулась ли Ядвига к остальным волкам или так и осталась в Ашгабате.
В общем, Арчи с кислой миной пил пиво и предавался тяжким размышлениям о бренности и тщете всего сущего, хотя, по идее, должен был гореть на работе. Кое-кто не мог ему простить долгий волчий плен и опрометчивый звонок Расмусу. Вообще-то Арчи ожидал, что его отстранят, как взятого на подозрение. Но его не отстранили, что было, во-первых, странно, во-вторых, нелогично, а в-третьих, непрофессионально. В иное время Арчи ушел бы сам; но не теперь.
Поэтому он продолжал механически выходить на задания, чаще всего с Генрихом Штраубе, с которым неожиданно сблизился за последние недели. Немец ему импонировал по многим причинам. И с вопросами не лез, хотя видел, что у Арчи муторно на душе, и дело знал, и от нудной повседневной работы не увиливал, как некоторые.
И все же, невзирая на задумчивость, условный сигнал Генриха (солнечные очки на стол, стакан с пивом — меж дужек) Арчи срисовал мгновенно и столь же мгновенно выбросил посторонние мысли из головы.
Условный сигнал (всего-навсего — раздавленная ногтями бусина одноразового жучка) связному, атлетичного сложения ризеншнауцеру, который валялся невдалеке на пляже. Ризен не расставался с плейером, даже когда купался, а на бермудах его поперек задницы красовался все объясняющий трафарет «Меломан!». Плейер связного ничем не отличался от обычных плейеров, в любом киоске такой можно приобрести. Почти ничем — кроме дополнительной полиморфной присадки сверхмалого объема.
В общем, сигнал услышал не только связной, но и два его дублера в округе, и центральный пост в Малореченском, и полевой пост в киоске у трассы.
— На пляже, у воды. Чуть левее фотографа. Трое.
У Генриха было изумительное зрение — на таком расстоянии Арчи вряд ли опознал бы кого-нибудь. Во всяком случае, повременил бы с выводами.
Но одного из троих Арчи узнал бы, даже отойдя еще на сотню метров от воды.
Генрих снова надел очки; только теперь Арчи заметил тоненькую паутинку-нерв, соединяющую линзу с толстой дужкой.
Все прояснялось: в очки Генриха был вживлен оптический усилитель. И при этом линзы оставались затененными!
«Черт! — впечатлился Арчи. — Небось, свежая европейская разработка!»
— Кто? — спросил он.
— Двое. Без лабрадора.
Несомненно, Генрих помнил этих двоих по Алзамаю — откуда он мог знать лица «чирсовцев»? Присмотревшись, Арчи срисовал обоих.
Руслан Эльяшов и Фарид Юнусов. Оба из команды Варги. Первый — наблюдатель эпизода «перелом ноги европейскому агенту Франсуа д'Арсонвалю неким Испанцем», предположительно — полевой агент. Второй — недостающий в троице связников, которых брали в гостинице «Централь». Двоих тогда взяли, Курбана Гафур-оглы и Гейджа Мустафы. Арчи не знал, что из них удалось вытрясти сибирякам, но со всеми основаниями предполагал, что они нынче валят лес где-нибудь на Колыме или роют породу под Норильском. Юнусова в тот раз просто не оказалось в гостинице. Но фотографии его у сибиряков имелись.
Хуже дела обстояли с третьим. С лабрадором. Ибо лабрадором этим был не кто иной, как Николас де Тром, напарник-спасатель. Тот самый парень, с которым больше двух сезонов приходилось делить тесную спасательскую башенку на берегу.
— Я знаю и третьего, — буркнул он мрачно.
Тем временем к стойке притащился меломанствующий ризеншнауцер; одним глотком осушив стакан, в очередь за ним пристроился Генрих.
Официанты начинали работать только вечером, с наступлением сумерек.
Вскоре Генрих вернулся с добавкой, а ризен ушел к трассе. Арчи не преминул отследить, как уже спустя минуту от волейбольной площадки к воде потянулась компания загорелых парней, почти все, как на подбор, немецкие овчары. Разумеется, они шли купаться и, разумеется, почти впритирку к мирно беседующей троице.
На шее Ника де Трома имелся красочный плакат — «Морские прогулки на яхте. „Вадим“». Упомянутый «Вадим» — белоснежный килевик-тонник — торчал на якоре неподалеку от линии буйков, естественно — мористее.
— Кто третий? — осведомился Генрих.
— Скорее всего — аутсайдер, — почему-то ввернув европейское слово, объяснил Арчи. — Спасатель, мы вместе работали под Евпаторией.
Волейболисты, зайдя едва по колено, попадали в воду и принялись сидя перебрасываться мячом. При этом они веселились и гоготали, как подростки откуда-нибудь из калмыцких степей, впервые вывезенные на благословенное Черное море.
Еще минута — и мимо протрусил зеркальный связной. Его знак означал: только наблюдаем! Никаких действий.
И стали наблюдать.
Ник разговаривал с «чирсовцами» еще минуты две; после чего Эльяшов и Юнусов по очереди пожали ему руку и неторопливо направились вдоль прибоя на запад. Понятно, их тут же взяли под колпак несколько групп. Не скопом, зачем? До самого мыса у альянса хватало подготовленных людей. Да и за мысом тоже хватало. Двойку «чирсовцев» будут просто передавать друг другу, куда бы они ни направились.
Тем временем к кафешке подкатил белоснежный «ганновер» с поднятыми стеклами, что недвусмысленно свидетельствовало о бортовом кондиционере. Из джипа нехотя вывалился Ваня Шабанеев, разодетый, как бандит на отдыхе — бермуды, шлепанцы и цепь на шее. Не теряя ленивой солидности, он подошел, демонстративно поручкался с Генрихом и Арчи и по-хозяйски щелкнул пальцами в сторону бармена.
Бармен подбежал.
Пока Ваня что-то ему заказывал, растопырив пальцы, Генрих и Арчи перебрались в джип. Там и вправду было прохладно; да что там — по-настоящему холодно. В пору морозным узорам появиться на тонированных стеклах.
Бармен принес заказ едва ли не раньше, чем Шабанеев успел дошествовать до экипажа — что-то мутное в высоком стакане, украшенном лимонной долькой.
А потом дверца хлопнула, отгораживая их от посторонних глаз, ушей и носов.
— Сеанс, — пояснил Ваня и откинул матрицу ноутбука, выуженного из бардачка. Проводов никаких подключать не требовалось, работали по инфралинку через бортовой усилитель. Мощности вполне хватало, ибо какой же навороченный джип без навороченной антенны?
— Ситуацию, живо, — потребовал с экрана генерал Золотых.
Генрих взглядом предложил высказываться Арчибальду.
— Опознаны двое: Руслан Эльяшов и Фарид Юнусов.
— Третий?
— Третий — мой знакомый, Николас де Тром, Лутченко и Шабанеев его, несомненно, помнят. Кажется, теперь он подрабатывает бутербродом у местных яхтсменов. Вербует клиентов. Эльяшов и Юнусов, похоже, с ним о чем-то договаривались.
Золотых на миг отвернулся, задал плохо слышный вопрос, получил ответ, из которого Арчи тоже не разобрал ни слова, и уже в микрофон велел:
— Десятиминутная пауза. Эльяшова и Юнусова ведут; шерстим местность на предмет теней, потом Арчи идет на контакт с де Тромом. Цель — выяснить, о чем шел разговор. Разрешаю часовой загул, буде таковой потребуется. Далее — доклад, далее — по обстоятельствам. Экстренный отзыв по варианту два. Вопросы?