Страница 11 из 135
— Что с напарником? — продолжал допытываться Коршунович.
— И тут все внешне близко к идеалу. Лабрадор даже не скрывал, что знает о прежней причастности Ника к разведке. На просьбу прогуляться отреагировал вполне адекватно: спросил, сколько ему гулять, и свалил. Во время беседы его рядом не было, действительно куда-то ушел.
— Жучка потом-то хоть с него снял?
— Арчи снял. Я его попросил. Ночью, когда они с девками мускатик в кустах попивали.
— Понятно… Реакция на состав?
— Вот тут интереснее. — Лутченко потер переносицу. — Мне показалось, что он не поверил. В принципе не поверил. Ну сам подумай: приходят к тебе, спящему агенту, какие-то олухи и начинают плести небылицы о волках. Честное слово, я то и дело угадывал в его взгляде желание дать нам с Ванькой по кумполу и задействовать резервный канал связи с конторой. Но он сдержался, и это не стоило ему особенных трудов. Я потом эмоциограмму проглядывал. Само спокойствие. Просто холодная оценка вариантов и выбор наиболее приемлемого.
— М-да… — Коршунович задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Прям не агент, а ангел какой-то. Даже подозрительно. Неужели никаких недостатков? А, Виталий?
Лутченко выдержал небольшую паузу.
— Только один, Вениамин Палыч. Только один. Но боюсь, что он может перевесить все, что я сейчас расписал.
Коршунович требовательно глядел на него. Просто — глядел, и вслух ничего не спрашивал.
— Тоска, — изрек Лутченко. — Такая у него во взгляде тоска иногда прорезается… аж жуть.
— Брось. — Коршунович поморщился. — Семнадцать «фитилей», вспомни. Тут не то что тоска во взгляде, тут игломет в руке прорежется. Но только не в реальности. Такие не ломаются, Виталий. Ломаются вообще обычно на первых трех «фитилях». Кто переступает через пятый — уже не ломается.
Лутченко вздохнул.
— Тебе виднее, Вениамин Палыч.
— Ладно, — буркнул Коршунович. — Официальная оценка?
— Годен без ограничений, — вздохнул Лутченко.
— Так и пиши. — Клавиатура перекочевала к Виталию; тот быстро открыл документ-заключение об оперативной проверке, настучал то самое «годен без ограничений» и приложил палец к папиллятору.
— Скажи, Вениамин Палыч, — спросил Лутченко, отодвигая клавиатуру. — Только начистоту, ладно?
— Ну? — Коршунович нахмурился. — Что такое?
Лутченко, глядя в стол, выдохнул:
— Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно такой ас?
Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал, стоит рассказывать или не стоит. Наконец решился:
— Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.
Лутченко заинтригованно подобрался на стуле.
— Прикрытие?
— Ага. Родная бабуля в Алзамае. И бабуля в данный момент при смерти. Он, кстати, еще не знает.
Лутченко задумался на секунду.
— Хм… Любящий внук прется к престарелой бабуле из Крыма через всю Сибирь? Что-то не особо верится…
— Но он настоящий внук. Настоящий. Его проверят и выяснят, что настоящий. Понимаешь, в таком деле даже секундная заминка соперника может обеспечить нам победу.
— Ты полагаешь, что соперники будут? — с сомнением протянул Лутченко.
— Готовиться, Виталик, — назидательно произнес Коршунович, — всегда нужно к самому худшему. Учу-учу вас, обормотов, а вы все задаете и задаете одни и те же вопросы. Я-то уже привык, что все обстоит не так плохо, как кажется, а гораздо хуже. Привыкайте и вы.
— Привыкнешь к такому, пожалуй. — Лутченко поднялся. — Когда наш ангел прибудет-то?
— Завтра, наверное. Готовь проводку по неформалке, не будем же мы его тащить в контору на виду у всех…
— Добро, все обеспечим. Мне доступ оформили?
— А как бы ты документ подписал? — фыркнул Коршунович.
Лутченко хлопнул себя по лбу:
— Тьфу, ты! Верно. Никак не привыкну к этим новомодным штучкам-дрючкам — умным полиморфам… Шабанееву легче.
— Всем легче, — сказал Коршунович, — кто не делает ни хрена.
Позвать техничку, чтоб покормила в кабинете мебель, Коршунович, конечно же, и сегодня забыл.
Впервые за два с лишним года Арчи встал не на рассвете, а гораздо позже. В башенке было пусто; сдвинутые в сторону буи казались бренными останками погибшего спрута. На столе, вопреки ожиданиям, царил порядок, видно, Ник с утра зачем-то решил прибраться. За окном было ярко; Арчи вскочил и поглядел на часы: девять пятнадцать.
«Ё-моё! — подумал он сердито. — Все проспал! Ник, зараза, не мог разбудить. Ну, я ему!»
И торопливо зашлепал в умывальню.
Ника он увидел, едва свежий и взбодренный покинул башенку, — напарник хлопотал с кем-то неразличимым издалека у загона катеров. Скрежетнув блендамедными зубами, Арчи направился туда же, предвкушая, какую сейчас учинит Нику выволочку, потому что старшим формально числился Арчи и Ник обязан был разбудить его на рассвете (сегодня как раз была очередь Ника просыпаться первым, по будильнику). И никакие вчерашние гульки не оправдание, хотя девушка-аморф оказалось фантастически пылкой и заснул Арчи порядком измочаленным.
Он приблизился настолько, что стал различать слова; с некоторым удивлением Арчи убедился, что распинается Ник перед другой девушкой. Причем девушкой-нюфкой.
— …даже в шторм не капризничает, не то что «Скаты»! — Ник завершил фразу и увидел напарника.
— А вот и шеф! — радостно сообщил он нюфке и крикнул Арчи: — А я тут твою смену с катерами знакомлю!
— Здравствуйте! — поздоровалась нюфка. — Ирина Поволоцкая, Азовская водная школа. Меня вместо вас прислали!
Арчи сдержанно кивнул. Как будто и так непонятно, что вместо него.
Лицо и фигура этой Ирины свидетельствовали о чистой и достаточно длинной линии. Арчи даже немного порадовался, что уезжает, потому что вся база с сегодняшнего дня хором стала бы ожидать стремительного романа. Два чистых нюфа, ля-ля-тополя, и все такое прочее. Даже неловко как-то.
— Инструктаж я уже провел! — хитро подмигнул Ник.
Арчи не стал его распекать. Расхотелось. Вместо этого снял с шеи медальон с чеканным названием базы и словом «Спасатель» и отдал его девушке.
— Вот… Теперь это ваше. Не роняйте честь морфемы, Ирина!
Ирина улыбнулась, принимая медальон.
— А вы к нам в гости заезжайте! — храбро попросила она.
«Ну вот! — подумал Арчи уныло. — Опять цепляют…»
Впрочем, он чувствовал, что при случае заехал бы сюда на недельку просто отдохнуть с превеликим удовольствием.
И дабы не искушать себя заранее, круто развернулся и побрел к башенке. Собираться.
Вещей у него было исчезающе мало. Нож, шляпа, часы, зубная щетка и портативный компьютер. К этому весьма пошел бы солидный пухлый бумажник, но Арчи бумажников не любил и деньги всегда носил в карманах. Подхватив единственную небольшую сумочку, Арчи огляделся. Казенная форменная одежда — уже в ванной, в стиралке. Собственная — извлечена из свертка и надета. Что еще?
Ему не впервой было уходить с привычного и насиженного места.
«Что ж, — подумал Арчибальд Рене де Шертарини, — это были не самые худшие два года моей жизни».
Скрипнула дверь — в башенку сунулся Ник. Прощаться, надо понимать.
Арчи опустил сумку на диван, подошел и крепко напарника обнял. Бывшего напарника. Почему-то в такие моменты спасатели всегда понимали друг друга без слов. Вздохнули разом. Похлопали по спинам.
— Ну, — сказал Арчи, — бывай, друже!
— Ты, как шпионов своих переловишь, действительно заедь как-нибудь, — попросил Ник тихо. — Девчонки без тебя скучать будут.
— А ты не давай им скучать, — посоветовал Арчи.
Он уже хотел потянуться к сумке, но вместо этого снял с руки часы.
— Вот, держи. На память.
Дарить при расставании нож запрещали давние обычаи. А больше у Арчи ничего и не было.
Ник засуетился, полез в тумбочку и отыскал свои — он всегда не любил носить часы на руке. Часы у Ника оказались покруче — не тулка, и не Брянский часовой. Настоящий «Daemon», мечта подводника.