Корейский инкуб Хан Раон

Она подождала, пока высохнут слезы, продышалась и вернулась в комнату. Раон сидел на кровати, упираясь лбом в согнутые в локтях руки. Покосился на девушку и опять вернул голову на место.

– Раон, давай еще раз, – сказал режиссер, устраиваясь в кресле. Основные прожекторы погасли, погружая комнату в полумрак. Широкая спина актера заблестела в неясном освещении, он разогнулся и одним движением поднялся на ноги, вернулся на прежнее место у окна. ЧанА мягко подошла к нему и обвила руками со спины, сомкнув их на его напрягшемся прессе. Раон стиснул зубы, проговаривая в уме детские стишки. Девушка прижалась к его спине, согревая дыханием кожу, ее пальцы поползли выше, гладя, лаская его грудь. Раон дернулся, когда она слегка прикусила кожу на спине и тут же облизала место укуса, его сердце застучало быстрее, внезапно все тело покрылось испариной. Стихи вылетели из головы в неизвестном направлении, не оставив даже названия.

«Так дело не пойдет», – подумал он и оторвал от себя руки ЧанА. Осторожно поцеловал каждую ладошку и повернулся к девушке лицом. И снова этот умоляющий взгляд из-под ресниц. Что она хочет от него?

ЧанА вновь забралась на его ступни, обхватила руками за шею и притянула к себе его голову, прошлась горячими губами по щеке в ласке.

– Помогите мне, – чуть слышно шепнула она ему в приоткрытый рот и прильнула к его губам в неумелом поцелуе.

«Помочь? Да запросто». Раону пришлось приподнять ее одной рукой, вторую он запустил в волосы ЧанА, удерживая в нужном ему положении, и обрушился на ее дрожащий рот. Он всасывал ее губы, отпускал и прикусывал, чтобы следом облизать и опять смять их своими. Наклоняя ее голову, он пробовал ее с разных сторон, медленно обвел языком контур ее верхней губы и снова ворвался в жаркую глубину, беря в плен ее сладкий язык. И зажмурился, ощутив ее первый отклик. ЧанА повторила его движения, и застонала ему в рот. Раон крепче прихватил ее затылок, начиная теряться в своих ощущениях, прижал девушку спиной к стене и вдавил в нее бедра, повторяя те же движения языком глубоко у нее во рту. ЧанА в ответ сжала руки на его шее и прижалась к нему сильнее. Ее лицо раскраснелось, она жадно хватала воздух, когда Раон давал ей секундную передышку и снова запечатывал ее губы своими.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о камерах, нацеленных на них. Раон похолодел, приходя в себя. Он слишком погрузился в свои ощущения, из головы совсем вылетело, что это лишь игра. Провел большим пальцем по припухшим губам девушки, опустил руку на быстро вздымавшуюся грудь. На ней не было нижнего белья, небольшая грудь свободно легла в его ладонь. ЧанА дернулась и зажмурилась, закусила нижнюю губу. Борьба с собой явственно отразилась на ее покрасневшем лице, стыд вперемешку с желанием позабавил бы Раона в иной ситуации, но в данный момент он был слишком занят своими эмоциями, которые никак не хотели возвращаться под его контроль. ЧанА прижалась губами пониже уха, от этого легкого прикосновения по спине Раона пронесся табун мурашек.

– Хватит, – тихо сказал он. ЧанА замерла, потом кивнула и разжала руки, выпуская его шею из захвата.

– Стоп, – крикнул режиссер. – ЧанА, подойди сюда.

– Я не в форме, – быстро ответил Раон, спуская ЧанА на пол. – Моя вина.

– Ты всегда работаешь как отлаженный механизм, – фыркнул Пак Джи У. – Не в форме? Юн ЧанА!

Раон перевел взгляд с опущенной головы ЧанА на режиссера, чей вид не обещал ей ничего хорошего, вспомнил ее отчаянную просьбу о помощи. По всей видимости, ей позарез надо отыграть эту сцену, а он сейчас пустит все коту под хвост. Хотя это к лучшему, карьеру нужно начинать не так, как это сделал он. Пусть играет в детских сериалах, где только держаться за ручки, там ей самое место. Пак Джи У напомнил о себе громким стуком по столу.

– Стойте, – вырвалось у Раона прежде, чем он успел подумать. «Проклятье, что я творю?» – Продолжим.

Пак Джи У почесал щеку, скептически поджал губы, рассматривая Раона и девушку, но в итоге все же согласно кивнул.

– Хорошо, последний раз. Если ничего не выйдет – подыщем тебе другую партнершу. Из-за пустяковой сцены уже несколько часов здесь торчим. Поцелуй вышел на отлично, его оставим. Начните с того же момента.

Раон глубоко вдохнул и подтолкнул ЧанА к стене. «Работа, и ничего более. Пора заканчивать с этим, последний фильм. Лучше буду петь на передачах или пойду к Тэуну в дорамы». Приподнял девушку, усаживая на свои бедра. Она снова зажалась, почти не дыша. Ему придется заставить ее чувствовать, если он хочет завершить эту сцену, потому что притворяться она совсем не умеет. Дождался команды, что можно начинать, и прикоснулся к тонкой шее, сначала едва уловимо проводя губами, потом начал покусывать, одновременно расстегивая пуговицы на блузке. ЧанА уперлась затылком в стену, обнажая шею для ласки, крепче сжала ноги за спиной Раона. Нетерпение росло внутри, сколько бы она не напоминала себе, что на них смотрят десять человек и четыре стеклянных глаза камер, с двумя из которых вокруг кружили операторы. Раон будто их не замечал вовсе и продолжал заниматься своим делом, извлекая партнершу из одежды. Когда ему понадобилась вторая рука, он просто придавил девушку бедрами к стене и с треском рванул блузку в разные стороны. ЧанА испуганно распахнула глаза, когда по голой коже прошелся прохладный ветерок, а следом – горячие губы Раона. Первый мужчина, который дотронулся до нее, сделал это за деньги.

Следом наехала камера, снимая крупный план.

– Не думай о них, – прошептал ей на ухо Раон, когда она замерла. – Просто закрой глаза и расслабься, иначе мы провалимся опять. Я все сделаю сам.

Он перенес ее на кровать, осторожно уложил на белоснежную простыню и навис сверху на руках. Раон, как мог, старался закрыть ее от камер, и ЧанА была ему благодарна за это. Он посмотрел на нее сверху со странным выражением на лице, будто чего-то ждал. ЧанА потянула его на себя, на мгновение позволив себе насладиться весом мужского тела и забыть о зрителях, которые практически не дышали.

Раон пришел в движение, словно ждал этого. Заскользил всем телом, потираясь о нее, задрал юбку на талию, пытаясь хоть так прикрыть обнаженную кожу девушки. Оттягивал момент, когда придется снять с себя штаны и с нее трусики, чтобы сымитировать сам акт. Но вечно валять дурака он тоже не мог, к тому же с каждой минутой ему тяжелее было удерживать себя в рамках. ЧанА совсем не помогала, ее сумасшедший пульс колотился, казалось, везде, где бы он ни дотрагивался.

Раон проклинал все на свете и себя в первую очередь, когда стягивал с себя свободные штаны, потом рванул последнюю тряпку на теле ЧанА и накрыл ее тело своим.

Он не понял, как это произошло. Просто он был слишком твердым, а она оказалась слишком возбужденной. И вместо того, чтобы прижаться к низу ее живота, имитируя проникновение, Раон проскользнул внутрь ее тела, будто делал это всю жизнь. И наткнулся на преграду, которую протаранил по инерции, заполняя собой на всю длину. Испуганно вскинул глаза и схватил ЧанА за дернувшиеся руки, закинул их ей за голову и быстро закрыл искривленный рот поцелуем, понимая, что уже не сможет остановиться.

Два года без женщины, дикие эмоции, вызванные ЧанА, тесно сжимающие его ножны сделали свое дело, вынудив его тело двигаться против воли, без единой мысли в голове, на одном животном инстинкте. Глотая ее жалобные стоны, Раон крепко прижимал ее кисти к кровати, не давая пошевелиться. Потеряв человеческий облик, как зверь, которому все равно на окружающих и который видит только самку, он яростно бился внутри в поисках освобождения.

Он, казалось, просто разорвал ее, все внутренности горели огнем, режущая боль пульсировала внизу живота. ЧанА боялась, что он ей что-то повредит, и она просто истечет кровью здесь, под единственным человеком в этой комнате, которого она осмелилась попросить о помощи.

Все волшебство испарилось, обнажив толпу людей, которые с каким-то безумным восторгом наблюдали за их соитием. Один из операторов стоял рядом с ними, снимая крупный план, второй почти залез в изголовье, пытаясь поймать в фокус лица любовников, но Раон приклеился к губам ЧанА, пряча их от камеры.