Страница 9 из 10
А в Тёплом Ключе тем временем из-за пропавшей таксы разыгрывалась семейная драма – сначала между тестем и зятем, а после возвращения Марины из больницы – между мужем и женой. Дело уже шло к разрушению семьи, и неизвестно, чем бы всё закончилось, но… Через несколько дней водитель грузовика из Тёплого Ключа, ехавший в сторону Магадана, вдруг заметил на вершине одной из придорожных скалистых сопок странное существо, издававшее протяжный вой. Приглядевшись, он опознал в нем… таксу, о таинственном исчезновении которой уже знал весь маленький посёлок. Картина напоминала эпизод из фильма «Двенадцать стульев» с отцом Фёдором, который, спасаясь с ворованной колбасой, забрался на гору и не смог с неё слезть. Видимо, перепуганная собака выпрыгнула в открытое окно во время одного из первых кульбитов нашей машины и в ужасе рванула по дороге, но только не в сторону дома – к Тёплому Ключу, а к Магадану. Отбежав несколько километров, такса, судя по всему, пережила ещё один какой-то испуг и попыталась найти убежище на сопке…
Шофёру пришлось выступить в роли ангела-спасателя, снять трясущуюся собаку с вершины и, с трудом преодолев её сопротивление (теперь-то она знала, что такое «покататься на машине»!), засунуть в кабину грузовика.
Увидев свою любимицу, Владимир воссиял от счастья. В семью вернулся мир.
Приехавшие примерно в это же время на место аварии автоинспекторы, предварительно осмотрев уже отвезённый в Тёплый Ключ покорёженный внедорожник, подивились, как мы легко отделались. По их умозаключению выходило, что в машине должно было быть не меньше двух-трёх покойников. Так что день рождения Алёны стал днём ангела для всех нас.
В конце концов, долгожданный понедельник наступил, и заветное разрешение главы к полудню было получено. На прощание сердобольная соседка-ветеринар вколола нам с Олегом по лошадиной – в прямом смысле слова – доле обезболивающего, чтобы мы сумели вытерпеть обратные пятьсот километров весенних ям «Колымы» и промоин Алдана и Лены. К концу дороги пришлось уже поскрипывать зубами, но в Якутске наши порядком опухшие плечи и руки быстро вправили, подремонтировали, загипсовали и симметрично закрепили на одинаковых синих подвесках на груди – мне справа, а Олегу слева. В результате мы, то и дело сталкиваясь по общей работе и каким-то общественным делам, стали представлять весьма забавное зрелище.
Так, вскоре после выписки, не разглядев нас в зале, ведущая на открытии университетского вечера решила дать первое слово Олегу, а следом мне. Когда на подиум вышел Олег с рукой на перевязи, студенческий зал заулыбался, а когда следом за ним поднялся я, то все уже просто грохнули. Пришлось произнести несколько слов о том, как порой бывает небезопасна профессия журналиста…
Похожая картина развеселила всех и на инаугурации президента Якутии, где нам с Олегом надо было присутствовать по статусу. Конечно, мы пришли, как и полагалось по дресс-коду, в смокингах, но с симметричными синими подвесками на груди и, кажется, в тот вечер сконцентрировали на себе не меньше внимания, чем новый президент. Многие вип-персоны торопились встать между нами и сфотографироваться на память.
А ровно через месяц после аварии, утром 17 мая, прозвучал телефонный звонок и раздался весёлый голос Олега:
– С днем рождения, перевёртыш!
Обзвонив в то утро всех «соучастников» и поздравив со вторым появлением на свет, он уже ни разу не пропустил потом 17 число.
Как-то под осень, вызвонив меня в конце рабочего дня, Олег торопливо и озабоченно произнес, чтобы я срочно подъехал к Андрею домой по очень важному делу. Я, конечно, всё бросил и помчался на улицу, где жил наш водитель. Когда я не без тревоги распахнул дверь, навстречу мне вдруг вывалили с весёлым смехом участники нашей аварии. А над ними звучал голос довольного Олега, сумевшего собрать всех нас вместе: «Поздравляю с днём перевёртыша!» Конечно же, это было 17 число, о котором я просто бы не вспомнил.
В тот вечер мы долго и весело перебирали истории с таксой, чёрными колготками и нашим лазаретом в райцентре. Эхо события, которое лишь случайно не стало трагедией, превратилось, благодаря Олегу, в дружеский праздник. Боль, ушибы и переломы, операционные столы – всё это ушло куда-то на дальний план. Прощались мы счастливыми и довольными.
День перевёртышей перестал быть праздником на следующий год – 17 октября, когда мы собрались на девять дней со дня гибели Олега, сбитого подмосковной электричкой. В тот страшный вечер он, можно сказать, спас мне жизнь. Подтолкнув в спину у забытого Богом железнодорожного перехода, где мы оказались совершенно случайно поздно вечером, Олег произнёс свою последнюю фразу: «Иди вперёд, а мы с Юркой сейчас догоним…». Неожиданно вылетевший из леса и тьмы поезд мчался на скорости больше ста километров в час. Я успел перейти пути буквально в пятнадцати метрах перед ним, а Олегу с Юрой не хватило двух-трёх секунд…
Через несколько месяцев, конечно же, 17 числа мне приснился Олег. Он откуда-то издалека попытался позвонить по мобильнику, даже начал что-то говорить, но не успел – связь оборвалась. Я тут же, в полусне, схватил свой телефон, лежащий у кровати, машинально нашёл номер Олега и нажал на вызов. После долгой тишины в ответ послышались короткие гудки… Видимо, канал был односторонним…
Так или иначе, но я ещё очень долго каждое утро 17 числа ждал звонок телефона и весёлый голос Олега:
– С днём рождения, перевёртыш!..
Колымская соната
Задержавшись в Магадане на несколько часов из-за погоды, самолёт приземлился в Колымске уже под вечер. Слава Богу, успели сесть на полосу, приспособленную только для дневных полётов. «Наконец-то на месте», – с облегчением вздохнула Анна, ступив на твёрдую каменистую землю, на которой не стояла уже почти десяток лет. Да, в последний раз она прилетала сюда с матерью после окончания школы – всего на недельку, как всегда – попроведывать деда. Помнится, тогда был самый конец июня, и вовсю сияли своим матовым светом белые ночи. Стояла такая необычная для Заполярья теплынь, что самые отчаянные смельчаки даже начали купаться в Колыме. Окунулась пару раз и она, чтобы было потом о чём рассказать в Москве подружкам.
А сегодня – десятое августа, и Север начинает заметно уже заявлять о себе и этими ранними сумерками, и потускневшей листвой невысоких берёзок, и прохладным ветерком, тянущим с реки.
Зябко поведя плечами, Анна достала куртку, надела её и, подхватив объёмистую сумку, решительно зашагала по тропинке.
– Де-вуш-ка, вам не туда, – чуть игриво, с улыбкой окликнул её подошедший к самолету молодой парень в авиационной форме. – В посёлок надо направо.
– А мне налево, – чуть улыбнулась и она в ответ. – Мне к Зарубину.
– А-а, к Робинзону, извиняюсь, Петровичу… Тогда правильно курс взяли. А вы кем ему приходитесь?
– Бабушкой.
– А не боитесь, бабуля, заплутать в темноте и неизвестной местности? – В глазах парня вспыхнули весёлые огоньки. – Если бы не дежурство, я бы мог вас проводить…
– Спасибо, сама доберусь. Я уже тут бывала.
– Тогда ой… – Парень с сожалением развел руками, провожая взглядом стройную фигурку.
Хотя, если честно, шагать пару километров одной, на ночь глядя, по не слишком-то наезженной безлюдной дороге – удовольствие небольшое. Анна в глубине души была бы не прочь заполучить в попутчики этого авиатора. Да и сумку, глядишь бы, поднёс – тяжеленная – мама от души постаралась нагрузить московскими продуктами и обновками для деда… А впрочем, за годы студенчества Анна привыкла к самостоятельности, обойдётся и на этот раз.
И всё-таки странный у них дед. Ведь и не скажешь, что по характеру бирюк, а вот поселился на отшибе ещё во время войны, совсем молодым парнем – и как отрезал. Не хочу, мол, со всеми вместе, в этой толкотне жить! А какая толкотня в их маленьком полусонном Колымске?! Его бы в Москву вывезти, вот там бы он увидел, что такое толкотня. Только никогда дед туда не соберётся: сотни раз уже мать и писала, и сама приезжала, звала – бесполезно, никакими клещами его с колымской заимки не выдрать. В конце концов они все с этим смирились: пусть доживает как хочет…