Свет любви

Элиза с трудом глотнула и протянула ему ребенка. Ей не следовало опасаться. Он осторожно принял драгоценный сверток, бережно поддерживая головку ребенка, долго смотрел на крошечное личико, затем разжал кулачок, как делала сама Элиза. Ребенок нахмурился. Джалахар улыбнулся и вернул девочку Элизе.

— Она и вправду красива. Как ты назовешь ее?

— Я… я пока еще не решила, — тихо ответила Элиза, опуская глаза. Как она могла дать ребенку имя, не посоветовавшись с Брайаном?

— Это следует решить как можно скорее. Думаю, ты захочешь окрестить ее по христианскому обычаю. Завтра приедет священник.

Элиза кивнула, прижимая к себе ребенка.

— Ленора, — вдруг произнесла она и добавила: — В честь королевы.

— А, да — Элеоноры Аквитанской. Королевы Франции, затем Англии. Еще до моего рождения она бывала здесь вместе со старым французским королем, но легенды о ней живут до сих пор. Хорошо, что ты выбрала дочери это имя.

Но Ленору, названную в честь королевы, эти слова не убедили. Она продолжала хныкать, несмотря на старания матери успокоить ее.

— Она голодна, — заметил Джалахар.

Элизе не хотелось кормить ребенка у него на глазах, но Джалахар был неумолим, и Элиза поняла: несмотря на то что он никогда не причинит ей вреда, он не покинет комнату.

Опустив глаза, она распахнула ворот рубашки и приложила ребенка к груди. Джалахар молча наблюдал за ней, его лицо было мрачным. Элиза не отрывала глаз от золотистой головки ребенка. Не обращая внимания на Джалахара, она поцеловала эту головку и прижалась к ней щекой, ощущая новый прилив любви.

— Хотел бы я знать, — наконец проговорил Джалахар, — будешь ли ты так же нежно любить нашего ребенка?

Тревога заставила Элизу на время забыть обо всем. Она вскинула голову и обнаружила, что темные глаза Джалахара налились пугающей решимостью.

— Брайан уже собирает войско, — прошептала она.

— Да, я слышал об этом. Но стены Музхара неприступны.

— Это не остановит его…

— Может быть. Я уже говорил, что нам с ним придется сразиться. Но твое время бежит, как крупинки в песочных часах.

Элиза с трудом глотнула.

— Ты говорил, что никогда не станешь… принуждать меня.

— Разве это понадобится? — тихо спросил он, склоняясь к ней. Он отвел волосы со лба Элизы и провел ладонью по ее щеке, стараясь не задеть ребенка, жадно припавшего к груди. — Разве ты не захочешь отплатить мне за заботу?

Элиза затаила дыхание, сдерживая слезы от его ласки и пугаясь страстного желания в его голосе.

— Я люблю Брайана, — тихо произнесла она, крепко прижимая к себе дочь Брайана, как последнее, что ей осталось.

Джалахар печально улыбнулся.

— Я слишком долго ждал, — произнес он и поднялся. — Твое время еще не истекло: Азфат говорит, что до нового полнолуния к тебе нельзя прикасаться.

Элиза задрожала. Месяц — как долго и как мало! Она провела во дворце уже семь месяцев, каждый день ожидая, что появится Брайан…

Джалахар прервал ее мысли:

— Английский король болен, Элиза. Львиное Сердце воюет, не вставая с ложа. Он удерживает приморские города, но никогда не захватит Иерусалим. Вряд ли ему удастся взять этот дворец. Но и мы никогда не победим Львиное Сердце. Советники — и наши, и его, мудрые воины настаивают, что пора заключить перемирие. Твой муж — достойный противник, великий и храбрый рыцарь, но и ему не захватить такую крепость, как мой дворец. Тебе пора решать, хочешь ли ты оставить ребенка у себя или отошлешь его к отцу. Поскольку у тебя родилась дочь, а не сын, вероятно, Стед не будет против, если ты оставишь ее здесь. Наследниками могут быть только сыновья.

— Но я унаследовала владения своего отца! — возразила Элиза.

Джалахар пожал плечами:

— Тогда, вероятно, ты отдашь ребенка ему. Ты должна как можно скорее принять решение.

Он вышел из комнаты, прежде чем она смогла ответить. Элиза взглянула на свою крошечную дочь, которая уже заснула, прижимаясь головкой к ее груди. Ребенок тихо вздохнул и сжал кулачок. Элиза ощущала легкое дыхание девочки, тепло ее тельца, доверчивое прикосновение.

— Я не могу расстаться с тобой! — прошептала она. — Никогда… я слишком люблю тебя. Ты — все, что осталось мне от Брайана…

Она прикрыла глаза. Блаженство рождения ребенка ушло, муки вспыхнули с новой силой.

Джалахар никогда не лгал ей. По-видимому, Ричард и в самом деле болен, и болезнь удерживает его от боя. Христиане ведут долгую и бесплодную войну, наверняка они уже тоскуют по родине.

Что же будет дальше? Не может же Брайан штурмовать дворец в одиночку!

Время… время истекает.

— Элиза, иди сюда!

Положив Ленору в искусно сплетенную корзинку, подаренную Сатимой, Элиза поспешила к окну, возле которого стояла Гвинет. С высоты башни они могли заглянуть за стены дворца.

Прошло всего несколько дней после рождения Леноры, когда неподалеку от дворца рыцари разбили лагерь. В это утро суматоха в лагере усилилась. За ночь по пескам в лагерь притащили огромную метательную машину и таран на колесах. Казалось, шатры простираются на всю пустыню.

— Брайан готовится штурмовать дворец! — воскликнула Гвинет.

Элиза не знала, что она чувствует — облегчение или ужас. Каждый день после рождения Леноры был для нее пыткой. Джалахар принес в ее комнату песочные часы, и Элиза часто смотрела, как сыплются в них песчинки. Каждый день она наблюдала, как крестоносцы захватывают подступы к дворцу. Джалахар появлялся у нее нечасто, но как-то рассказал, что его отряд обошел лагерь крестоносцев, чтобы напасть на них с тыла. Гвинет говорила, что Джалахар сам возглавил свой отряд, вероятно, в поисках Брайана. Но они еще не успели сразиться.

Сколько же людей погибло? Этот вопрос причинял Элизе нестерпимую боль.

И теперь истекали ее последние дни…

— Как думаешь, когда они станут наступать? — тревожно спросила Элиза у Гвинет.

— Не знаю, — пробормотала Гвинет, — но думаю, скоро.

— Но когда?

Гвинет всмотрелась в лицо Элизы, замечая морщины на лбу.

— Понятно… — наконец проговорила Гвинет и вздохнула. — Элиза, не теряй голову. Тебе незачем так бояться.

Элиза вспыхнула от гнева.

— Ты ведешь себя слишком беспечно! Ты ничего не понимаешь: все изменилось…

Смех Гвинет прервал ее, и Элиза яростно уставилась на подругу.

— А чего боишься ты — Джалахара или самой себя? Элиза, он может быть отличным возлюбленным, многие женщины дорого бы заплатили, лишь бы остаться с таким мужчиной. Если он решит прийти к тебе, ты не умрешь, с тобой ничего не случится. У тебя нет выхода…

— Гвинет!

— Я совсем не глупа, Элиза, — со вздохом ответила Гвинет. — Джалахар проявляет поразительное терпение для мужчины. Он мог бы забыть о том, что ты ждешь ребенка, мог овладеть тобой в любую минуту, как только пожелал бы. Он мог приказать убить твоего ребенка, мог отнять его сразу после рождения. Этот человек до безумия влюблен в тебя; но даже будучи влюбленным, он остается мужчиной. Он способен умереть ради тебя. Но, думаю, если ему придется умирать, он прежде захочет вознаградить себя за терпение. По-моему, его терпение вскоре лопнет. А ты или станешь противиться ему и навлечешь на себя беду, или же примешь его и испытаешь неземное наслаждение.

Элиза отвернулась от окна.

— Я не могу принять его! После этого… Брайан никогда не захочет меня…

Гвинет разразилась смехом и обняла Элизу.

— Глупышка! Брайан любит тебя, он не остановился ни перед чем!

— Нет, нет! — выкрикнула Элиза. — Перси тоже когда-то любил меня, Гвинет. Я совершила ошибку и призналась ему…

— Элиза, Перси был слишком молод и глуп, но и он по-прежнему любил тебя. Брайан Стед — это не Перси! Он по-настоящему любит тебя, ты его жена. Напрасно ты беспокоишься о том, что нельзя изменить. Элиза, он наверняка уверен, что ты была с Джалахаром каждую ночь, пока он лежал в лихорадке, и все-таки Брайан собрал войско, чтобы вызволить тебя отсюда!

Элиза прикусила нижнюю губу, желая исполниться такой же уверенностью, как Гвинет.