Олимп

– Аид! – Паллада резко встала. – Ты хочешь поговорить об этом сейчас? И как это, по-твоему, будет выглядеть? После вашей ссоры с Зевсом?

– Сначала выслушай меня! – Аид тоже встал.

– Даже слушать не буду, пока вы не помиритесь.

Богиня направилась к выходу, стараясь подавить раздражение.

– Скажи, он когда-нибудь говорил тебе о твоей матери? – мягко спросил Аид, когда Афина уже приблизилась к дверям.

– Что? – Паллада резко остановилась, будто налетела на невидимую преграду.

– Он говорил тебе что-нибудь о твоей матери, милая?

– Но… но ведь Зевс сам создал меня, разве нет?

Аид расхохотался. Афина нахмурилась.

– Я сказала что-то смешное?

– Не сердись, прошу тебя. Он сам тебе это сказал?

– Прямо не говорил, но по его поведению и некоторым словам я сделала такой вывод. Я никогда не говорила с ним об этом. А что в этом такого? Разве боги не могут появиться просто так?

– Нет, – серьезно ответил Аид. – Для создания любого живого существа, будь то человек, животное или бог, нужно объединение двух противоположных начал. Это закон естества. Я не буду ничего тебе рассказывать, просто задай ему как-нибудь этот вопрос, хорошо? Если не расскажет – приходи ко мне, я ничего от тебя скрывать не буду. Ведь он далеко не так идеален, как тебе кажется.

– Я знаю это, – холодно откликнулась Афина. – Но это не мешает мне любить его. До встречи, Аид.

Час от часу не легче. Почему Зевс никогда не говорил ей о матери? Если она была, то где она сейчас? Так же, как Латона, скрывается от гнева ревнивой Геры? Поругалась с отцом? Отправилась в другие страны? Богиней она была или нимфой? А может, смертной, и именно поэтому отец молчит о ней, чтобы дочь не сомневалась в своем божественном происхождении?

Афина возвращалась на Олимп с тяжелым сердцем. У нее вдруг появилось столько вопросов, и ни на один она не знала ответа. Принято считать, что любимая дочь Зевса – каменное изваяние, статуя, которую эмоции, словно горный поток, обтекали, не задевая. Многих чувств она действительно избегала благодаря самоконтролю. Но это не избавляло ее от переживаний. Не имея чувств, она не стала бы первой помощницей смертных. А она старалась передать им все, что знала и умела, вдохновляя на новые открытия.

Афине не хотелось сейчас возвращаться домой, и она отправилась к Афродите. Богиня красоты, выкупавшись в молочной ванне, нежилась на своей роскошной кровати. Бархатистая кожа, тщательно оберегаемая от солнца, белела в полумраке комнаты. Афина молча села на край кровати. Урания вопросительно посмотрела на нее.

– Вся моя мудрость и рассудительность разбивается об их упрямство, – мрачно сказала Паллада.

Богиня любви хмыкнула.

– Мужчины, что с них взять… Вечно выясняют, кто из них главный. Что теперь собираешься делать?

– Опоить их волшебным отваром Гекаты и запереть вдвоем в одной из комнат своего дворца. Пусть посидят и подумают о своем поведении. А мы тем временем захватим власть и будем править миром.

Афродита заливисто рассмеялась.

– Какая прекрасная мысль!

– Тебе смешно.

– Ох, расслабься хоть немного, подруга. Я, например, заметила, что Аполлон бросает на тебя очень жаркие взгляды…

– Ну и пусть себе бросает.

– Зря ты так. Развеялась бы. Ведь он знает толк в любви.

– Афродита, ты же знаешь, что такие развлечения не по мне.

– Ну да… репутация…

– Причем здесь репутация? Это мой выбор.

– А я бы на твоем месте не отвергала Аполлона.

– И зачем мне это? Ты же его знаешь. Погорит и перекинется на другую. Так что ему мое внимание не требуется. Недоступный плод сладок, вот он и распаляется.

Афродита внимательно посмотрела на подругу, но ничего не ответила. От нее не ускользнуло, что Афина говорила об Аполлоне с легкой досадой. Но она не могла понять, связано это с легкомыслием Феба или же с ссорой Зевса и Аида. Хлопнув в ладоши, богиня красоты велела прислуживавшим ей харитам сделать массаж Афине. А сама снова прилегла, задумавшись.

Вакханалии

Прошло несколько недель. По просьбе Зевса Афина отправилась к одному из сыновей Зевса, тоже будущему герою, чтобы обучить его искусству ближнего боя. Она гоняла юношу несколько часов, пока он не рухнул в изнеможении на землю. Посоветовав сыну Зевса больше тренироваться, богиня решила перед возвращением на Олимп побродить по лесу. В последнее время ей все меньше хотелось возвращаться в город богов – она до сих пор не знала, как помирить Зевса с Аидом, целыми днями искала самые разные способы, но все они казались ей недейственными. И еще эти странные отношения с Аполлоном… Молодой бог больше не донимал ее, но каждая встреча с ним что-то переворачивала в душе богини разума. Паллада никогда не испытывала таких ощущений, они смущали ее и раздражали. Поэтому здесь, на земле, среди смертных, ей было намного спокойнее. Она обучала их, через жрецов и жриц одаривая бесценными знаниями. Последователи богини также стремились помогать людям. Конечно, были и те, кто считал себя выше остальных смертных, и полученные от Афины знания оставляли в храме, чтобы не делиться ими с окружающими. Но суровая богиня быстро вычисляла гордецов и жестко их наказывала. Так что постепенно все, кого он выбрала в качестве служителей, уяснили урок и больше не пытались обманывать Афину и людей.

– Красиво здесь, правда? – отвлек Палладу от раздумий чей-то голос.

Обернувшись, богиня увидела Диониса, сына Зевса и прекрасной царевны Семелы. Этот бог-загадка был младше практически всех олимпийцев, кроме Гебы, дочери Зевса и Геры. Но иногда казалось, что он гораздо старшеих. Его напрасно считали только богом вина и веселья, всегда готовым пировать и носиться по лесам с сатирами и менадами. Глаза Диониса любого, даже богов, могли опутать, словно плющ, и подчинить себе, но он не позволял своей силе причинить кому-либо вред. Афине казалось, что его вино – настоящее колдовское зелье, по силе не уступавшее вареву Гекаты. Он был опасен как затаившийся благородный зверь. Мягкая улыбка, журчащий голос, глубокий и в то же время звонкий, не были опасны тем, кого он считал своими друзьями. Что бог мог сделать с врагами, Афина слышала от других, но, к счастью, ни разу не видела.

– Дионис? Как ты здесь оказался? – удивилась Паллада.

– Веселился неподалеку отсюда с сатирами и вакханками. Заметил тебя среди деревьев и направил свою свиту в другую сторону. А сам решил узнать, не могу ли я скрасить твое уединение? Не сердишься, что я его нарушил?

– Нет, не сержусь, – улыбнулась ему богиня. – Я просто размышляла. Место здесь… располагающее.

– И как идут твои размышления? – улыбнулся в ответ бог. В его темно-зеленых, словно листья виноградника, глазах запрыгали озорные искорки.

– Честно? Не очень, – невесело хмыкнула Афина.

– Хочешь, я помогу тебе на время отвлечься от всех забот? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Извини, у меня нет на это времени, – покачала головой Паллада.

– Ты знаешь, если перестать постоянно думать о проблеме, решение может прийти само собой.

Афина внимательно посмотрела на него.

– Знаешь, может быть, ты и прав.

Дионис поднялся и протянул ей руку.

– Идем со мной. Ты можешь не опасаться – все, что происходит на вакханалиях, остается там же. Я с удовольствием помогу тебе, Афина Паллада.

Что было потом, богиня помнила смутно. Она пила вино, обнаженная, носилась с факелами по лесам вместе со свитой Диониса, пела песни, прославляя бога вина. А утром, как ни в чем не бывало, проснулась в собственном дворце. Афина чувствовала себя прекрасно, с ее плеч как будто свалился тяжелый камень. Потянувшись, она встала и подошла к зеркалу, открывшему во весь рост ее красоту. В драгоценном металле отразилась великолепная богиня, высокая и статная. Длинные, цвета темного золота, волосы доходили до бедер и завивались на концах красивыми локонами, синие глаза на слегка загорелом лице светились мудростью и добротой. Небольшой нос с едва заметной греческой горбинкой придавал ей немного задорный вид, несмотря на всю серьезность взгляда. Слегка округлые щеки, длинные ресницы, изящная шея, руки, не уступавшие по красоте нежным рукам Афродиты. Длинные ноги заканчивались небольшими ступнями с аккуратными пальцами. Тело, постоянно скрытое целомудренной Афиной, было белым по сравнению с лицом, руками и ногами. Но переход от загара к белизне был постепенным и не бросался в глаза.