Страница 12 из 14
– Да-а, – протянул Дмитрий, – а ты, получается, знаешь обо мне очень даже немало. И как я тебе? Неужели ещё и дееспособен был?
– Ну-у, ты молодцом держался, – заверила Шура.
Женская похвала Дмитрию польстила, но чувство неловкости и некие иные ощущения пренеприятнейшего свойства, квалифицировать которые пока не удавалось, остались.
Однако если бы он знал всю правду о взаимоотношениях с этой именно женщиной, то опечалился бы ещё пуще. Если бы он знал, что ей известно вовсе не то, каков он в качестве любовника, а нечто совсем из другой области, он встревожился бы гораздо сильнее. И известно не только ей, но и её мужу, что особенно опасно.
Это её муж все эти дни убил на слежку за ним, за Дмитрием, а вчера подсыпал ему в пиво быстродействующего снотворного, после чего привёз сюда. Вчера, когда Дмитрий уснул, уткнувшись мордой в рыбью шелуху, Уквасов позвонил Шуре и потребовал, чтобы она срочно приехала в кафе к метро «ВДНХ». И вот вместе с ней Уквасов и доставил Дмитрия в свою квартиру, раздел до плавок и уложил в постель, на своё собственное ложе, к собственной жене под бочок.
После того, как Уквасов раздел и уложил спать Дмитрия, они с Шурой сели на кухне, чтобы перекусить и выпить коньячку. Уквасов был предельно сосредоточен. Он инструктировал Шуру, подробнейше излагая, как она должна себя вести с гостем, что должна говорить и какие действия совершать. И чего не должна делать.
Завершая инструктаж, Уквасов испытующе посмотрел жене в глаза и спросил:
– Александра, дорогая, я могу на тебя положиться?
– Да, конечно. Я всё поняла. Хотя, как я уже говорила, мне лично всё это не нравится очень и очень.
– Я не об этом, дорогая.
– А о чём? – взбрыкнула ресницами Александра.
– Ты всю ночь будешь находиться в одной постели с мужчиной.
– А, вот ты о чём! Ну, за кого ты меня принимаешь? Оказалась в постели с мужиком, так сразу… Да и он же в стельку.
– Что в стельку – это временное.
– Как раз до утра. Налей ещё, – попросила Шура.
– Тебе бы лучше не пить больше, – возразил Уквасов.
Александра возмутилась:
– Слушай, если собственной жене не доверяешь, то сам с ним и ложись!
– Да речь не о недоверии, – почесал затылок Уквасов. – Просто, сама понимаешь, женщина, мужчина…
– Ладно, хватит! Зануда! – сердилась Александра, сама подливая себе коньяку.
– Может, тебе лучше не совсем раздетой с ним лечь?
– Сначала ты сказал, что должен увидеть меня совершенно голой.
– Я не говорил, что он должен увидеть тебя совершенно голой. Я сказал, что, проснувшись, он должен знать, что ты без одежды с ним… И это не одно и то же.
Александра продолжала спорить:
– Я не понимаю. Если не увидит, что я голая, то как он узнает, что я – голая?
– Так значит, ты собираешься перед ним голышом щеголять?
– Я ничего не собираюсь, это ты меня заставляешь спать с чужими мужиками.
– Я не заставляю тебя спать с чужими мужиками! – прижав руки к груди, горячо возразил Уквасов. – Но так сложились обстоятельства! Очень надо! Понимаешь? Ты же была и раньше знакома с ним. Понимаешь? И перспективы…
– А мне теперь спать с пьяным мужиком! – перебила его Александра. – От которого перегаром тащит за версту! Да ещё и храпеть будет, поди.
– Почему обязательно храпеть? Не все же храпят.
– А если заразу какую-нибудь подхвачу?
– Да заразу-то просто так не подхватишь! И ты же под своим одеялом…
– Под своим одеялом! А постель-то всё равно общая! – Александра обиженно отвернулась.
– Ну давай положим тебя на раскладушку, – предложил Уквасов. – Он проснётся, а ты скажешь, что он, мол, спал беспокойно, толкался во сне – пришлось уйти. На эту самую на раскладушку.
Александра пожала плечами.
– Я-то не против. Сам смотри. Тебе виднее. Как для дела-то лучше?
– Да лучше-то, понятно, именно в одной постели – какой разговор, – удручённо сказал Уквасов и подумал, что с раскладушки перебраться на диван не так уж и сложно. Было бы желание. И он внимательно посмотрел на Шуру, будто хотел определить, не позволит ли она себе лишнего, его инструкцией не предусмотренного.
– Решай сам, – повторила Александра и посмотрела мужу прямо в глаза. Однако – не без некоторой загадочности во взгляде.
Уквасов вздохнул и принял решение.
– Всё делаешь, как договорились. И никакой самодеятельности.
– Что ты понимаешь под самодеятельностью? – сочла необходимым уточнить Александра.
– Самодеятельность и понимаю, – недовольно ответил Уквасов, пряча взгляд.
После ухода мужа Александра выпила ещё немного коньяку и пришла в комнату, где спал Дмитрий. Дожили! Собственный муж укладывает собственную жену с другим мужиком!
А мужчина-то Дима, в общем-то, и ничего даже. Хотя и отнюдь не красавец. Но всё при нём. Даже волосёнки на головёнке. Александра взяла стул и подсела к дивану. Нагнулась и сбросила со спящего простыню. Вот, пожалуйста, и на талии практически никаких лишних отложений-накоплений. И ягодицы в норме – есть за что подержаться. Она встала со стула и осторожно перевернула Дмитрия на спину. Волосатости мужик умеренной. Но там где положено – в достаточном количестве. Александра быстро разделась и снова села на стул. Теперь все её ощущения несколько изменились. Как бы изменился некий угол зрения, словно бы прибыло остроты восприятия. Говорят, мужики любят глазами, а женщины ушами. Может быть. Но она, видимо, не вполне типична. Ей приятно было разглядывать Дмитрия и сознавать, что он исключительно в её власти, что она способна сделать с ним всё, что захочет. Однако о том, что она может вдруг захотеть с ним сделать, Александра старалась не думать.
А действительно ли она может сделать с ним всё, что захочет? Она вместе со стулом придвинулась поближе к дивану и протянула руку, чтобы… Но вдруг испугалась и быстро глянула на лицо Дмитрия. Беспокойство, безусловно, напрасно. Да оторви ему всё под корень – он не проснётся. Не пошевелится, возможно, даже. Уквасов говорил же, что снотворного подсыпал. Шура вспомнила о муже и поскучнела. Но скоро справилась с собою, прогнала тяжёлые и непродуктивные мысли и вновь протянула руку к соблазнительно бугрившимся плавкам спящего мужчины.
Выскочив на улицу, Дмитрий остановился. Он не знал, куда бежать, что делать. Исполнение заказа невозможно, однако деньги уже получены, причём не только получены, но и потрачены. Точнее, утрачены. И утрачены, судя по всему, безвозвратно. Дмитрий был в панике. У него нет таких денег. Нет и никогда не было. И взять негде. Если эти деньги принадлежат Бояркиной, что в высшей степени маловероятно, то она просто убьёт его. Стукнет чем-нибудь, угодив по голове, и убьёт. А если заказчик настоящий и жертвой и в самом деле должна стать Маринка, то он, отказавшись от исполнения заказа, обязан будет возвратить деньги. Однако где он возьмёт такую сумму?
Стоп! Дмитрий вцепился обеими руками в волосы. А почему, собственно, он должен возвращать деньги людям, задумавшим убить его Маринку? Он вернёт им денежки – простите, мол, я за это дело не возьмусь, – а они просто-напросто найдут другого исполнителя. А самого его, возможно, уберут как нежелательного свидетеля.
Дмитрий подошёл к скамейке и сел. Надо подумать, но без паники, подумать спокойно и основательно. Он закурил сигарету и откинулся на спинку скамейки. Вчера так получилось, что поразмыслить ему не удалось, не вышло поразмыслить – он напился раньше, чем собрался это сделать. Естественно, он и в пьяном виде о чём-то размышлял, и, скорее всего, именно на эту животрепещущую тему, однако результаты тех его мыслительных усилий остались неизвестны. И не стоит теперь напрягаться, чтобы хоть что-нибудь вспомнить – предпочтительнее заново всё начать, продумать всё основательно на трезвую голову и принять решение.
И тут он вновь наткнулся мысленно на факт пропажи денег. Как это произошло? Одному Богу известно. Можно, конечно, сидеть и выкручивать, словно половую тряпку, собственные мозги – вдруг да всплывёт нечто такое, что прольёт хоть чуточку света на вчерашние события. Да, попытаться можно. Но прежде всего необходимо поговорить с Шурой, которая доставила вчера его к себе в квартиру. Она сказала, что денег при нём не было, однако, возможно, она сообщит что-нибудь из того, что поспособствует – так хочется на это надеяться! – выйти на след пропавших денег.