Страница 75 из 79
Я могу спасти, — со стандартной формулой вербовки ментально обратился я персонально к каждому из застывших в шаге троих солдат, — но залогом спасения станет твоя потерянная душа. Которую на остаток цикла ты добровольно пожертвуешь Хозяину…
Полыхнувший в затылке пожар начал стремительно разбегаться по все голове, захватывая в огненный капкан все новые и новые участки мозга. Но, стиснув зубы, я терпел и считал секунды, честно предоставляя претендентам драгоценные мгновенья на важнейший в их жизни выбор.
00.00.04… 00.00.03…
Все, от запредельной головной боли начинают уже путаться мысли, и в глазах лица двоится. Дальнейшее промедление чревато разрывом с претендентами зрительного контакта.
Срок безвременья подходит к концу, — продолжаю озвучивать каждому условие вероятной сделки. — Если согласен принять условие, когда оковы падут, четко произнеси одно слово: Жертвую! И я тебя спасу… Все, предложение сделано, решение принимать тебе, и сделать это придется прямо сейчас!
Что там они мне ответили в этот раз расслышать я не успел…
Реальность обезумевшим зверем срывается с паузы, и мое измученное тело тут же подхватывает центрифуга салона, возобновившего стремительное вращение. Я срываюсь с места и тут же от души врезаюсь затылком в стальную трубу верхнего поручня. И без того больная голова врывается очередной адской вспышкой, каким-то чудом в полубессознательном состоянии инстинктивно успеваю зафиксироваться обеими руками за поручень, и сквозь застилающий глаза кровавый туман, как в замедленной съемке, я вижу волну огня, врывающуюся в юлой вертящийся салон через дальнюю торцевую стену, разорвавшуюся на две неровные половинки…
ДАААЙ!.. — сквозь вату в голове ловлю обрывок вопля союзницы. И в следующее мгновенье парализовавшая меня боль вдруг разом пропадает.
Вернувшаяся кристальная ясность мысли позволяет параллельно осознать сразу три вещи: первое — Марина, похоже, только что перехватила у меня контроль над телом, второе — зеркальная метаморфоза, которая должна была выдернуть из схлопнувшегося вместе со взрывом отражения, от чего-то на этот раз не сработала, третье — я нахожусь в эпицентре пожирающего салон пожара, и жить мне, похоже, осталось считанные секунды… Шлейфом открылась и запоздалая догадка: в системном логе не было бонусной награды от хозяина, и и чертов ублюдок, похоже, отправил меня с билетом в один конец — на убой.
Однако, управляющее оглушенным сильнейшей мигренью и опаленным огнем телом бывшее исчадье в очередной раз смогла удивить своей несгибаемой силой воли и непревзойденным качеством личного контроля. Забросив на поручень, в помощь рукам, и ноги, Марина таким нехитрым макаром зафиксировала тело в окружающей круговерти, и, угадав момент, когда под напором огня из салона вынесло наружную дверь, мгновенно активировав рывок, перенеслась на порог открывшегося проема на волю.
Дальше за союзницу все сделала физика. Из-за перепада давления внутри салона и снаружи, тело буквально выплюнуло наружу, как пробку из взбаламученной бутылки с шепучкой. Но порывом встречного ветра нашу многострадальную тушку тут же едва не расплескало по корпусу вращающейся махины винтокрыла — в момент удара я краем глаза успел отметить, что терпящим крушение летательным аппаратом оказался все-таки вертолет.
Увы, это наблюдение стало последним для меня.
Сильнейший удар о днище вертолета пробил-таки предел прочности бывшего исчадья, и Марина отключилась.
Контроль сплошного сгустка боли, в которое теперь превратилось полетевшее вниз искалеченное тело, снова вернулся ко мне, и я даже не смог заорать, из-за натуральным образом опаленных в огненном аду салона: ротовой полости, языка и гортани.
Покрытые волдырями ожогов лицо и руки немилосердно секло встречным ветром. Из-за отека век, я не мог открыть глаза, но даже закрытые они беспрерывно слезились, от боли и встречного ветра. Обожжённые уши тоже ничего не различали за нарастающим свистом ветра.
Превратившееся в пытку свободное падение растянулось, казалось, на целую вечность (хотя в действительности, наверняка, оно продлилось считанные секунды). Я не строил иллюзий на свой счет, прекрасно понимая, что выжить после удара о землю с высоты птичьего полета у меня нет ни единого шанса. И с обреченностью смертника ждал неминуемой развязки.
В конце успел ощутить лишь молнию боли, стеганувшую грудь в момент контакта с негостеприимной землей — ослепительно яркую даже на фоне многочисленных болячек, беспрерывно терзающих мое изуродованное тела… И тут же за молнией боли измученное сознание пеленой забвения укутала милосердная тьма.