Кофе со сливками

Поэтому – Катька. Улыбчивая, раскованная. С игривым прищуром. Любившая выкладывать фотографии в синей форме. Проводившая по два часа в салонах красоты. А уж каждую пятницу у неё появлялись фотографии в блестящих платьях и чёрных колготках, какие она надевала в рейды по клубам.

Духота на улице ещё не спала, а машины продолжали сигналить, но в пробке они не стояли: Алина увидела, что из автомобилей мужичьё машет флагами какого-то футбольного клуба – местечкового, который принимал в гостях футбольный клуб из Нигерии. Судя по всему, местные одержали победу в товарищеском матче.

Смог, повисший над городом, пришедший сюда из близлежащих горящих дотла лесов, смешавшийся с выхлопами автомобильных труб, как-то уж чрезмерно загустел, хоть маску надевай.

Она вытащила из сумочки свой светлый «айфончик» и принялась вызванивать свою дорогую Катюху. Та взяла почти сразу – это являлось её отличительной чертой. Что-что, а уж дозвониться до Катюши можно было быстро. Обычно.

– Что случилась, дорогая? – спросила она в своей расслабленной манере. Одно время она часто повторяла фразу «меньше думай»… И это отлично характеризовало её. Ко многим вещам она была равнодушна, хладнокровна. И вообще не переживала ни по каким поводам. Если мужик задолбал, то чемодан-вокзал, если собеседник в социальной сети, то – чёрный список. Если начальник… Не, ну начальник – это другое.

– Я прогуливаюсь сейчас, – сказала неуверенно Алина, абсолютно не представляя, с чего бы начать разговор. – Ты не хочешь со мной пройтись?

– Конечно! – сказала та повеселевшим голосом. – Подъезжай в наш «барчик». Тут ребята смотрели футбол, ну и я с ними. Наши играли.

Футбол – самая последняя вещь, которая могла бы заинтересовать Алину. А сейчас ей вовсе было не до этого… Но в компании Катьке ей бы, несомненно, повеселело. А «наши ребята» – это всегда хорошо. Они же наши. Не чужие. Да и чем больше человек, тем веселее тусовка. Хотя один её одноклассник по имени Захар всегда повторял одну фразу «меньше народа – больше кислорода». Но она этого не разделяла – экстраверт, коммуникабельный, любительница шумных компаний. Ещё до встречи с Брюзгиным и с бывшим университетским мужиком, она любила проводить время за разными весёлыми встречами.

Поймав желтобрюхое такси, чья одна фара не работала, а задние двери прогрызла ржавчина, Алина забралась в салон – на заднее сиденье, как учила мама. В кабине пахло терпкой приправой, или чем-то таким, но водитель оказался очень милым и спокойным молодым человеком.

ПЕРВОЕ ИЮНЯ, 22:30

«Барчик», уютно расположившийся на улице Юлии Франц, галдел на все голоса: крики, визги, вувузелы. Всё это сливалось в единый громоздкий звук. Около входа в спорт-бар парочка подпитых фанатов пыталась выяснить отношения: один – чернокожий, рослый мужик в характерной зелёной футболке, а другой – в красной кепке и такой же футболке. Второй пытался толкнуть первого, а первый что-то невнятно говорил на английском языке. Другие же фанаты вывалились следом – несколько человек, вдрызг пьяные, скандирующие свои несвязные «кричалки». Один – низковатый, крайне бледный, с густой рыжей шевелюрой, одетый в жёлто-чёрную майку – пытался их разнять… Но те тянулись друг к другу неумолимо, в духе старых человеческих традиций – отступать было нельзя, если уж вышли поговорить. Ещё многие выходили следом, протискивались между друг другом и рамой входа. Нервные толчки руками, подавленные смешки, неразборчивая речь: всё сливалось в единый гомон. Кто-то был настроен крайне конфликтно, иные – напротив, дружелюбно. Все разгорячённые, возбуждённые. Что говорило лишь об одном – матч уже закончился, но выяснения, кто же всё-таки победил, продолжались. Так случалось во время нервных «качелей» или вообще ничьих, но Катя утверждала, что наши победили.

«Игра была хорошей», – подумалось Алине; она постояла, подождала, когда вся эта шумная компания прошла мимо.

Некоторые из них скользнули по Алине взглядами, но долго не пялились – у них назревало занятие поинтереснее: дружеский мордобой. Хотя его могло и не состояться: те, кто потрезвее, пытались конфликт сгладить.

Внутри стояла ещё более жуткая духота, чем на улице, но свободных мест почти не было: все столики были заняты, пестрили зелёными и красными футболками, разноцветными флагами. Звенели кружки с пивом. На широченной плазме, занимающей почти одну треть дальней стены, шёл повтор матча, уже к этому времени закончившемуся. Трибуны ревели, человечки в разноцветных футболках вальяжно передвигались по полю.

Алина на мгновение растерялась – на неё уставились десятки подпитых взглядов. Кто-то замолчал, кто-то загоготал. Но потом глаза её разглядели в толпе другую блондинку в синей блузке и тёмно-синей обтягивающей блузке. Она сидела около барной стойки, закинув одну ногу на другую, предоставив свои белые колени для любования всем желающим. Но на неё никто особо не пялился, кроме той четвёрки, кто стоял очень близко – один смуглый кудрявый брюнет в длинном сером худи, непривычно выделяющемся среди разноцветной толпы. Другой же – крепкий чернокожий мужик в ярко-зелёной футболке с отпечатанной белой цифрой на спине «69». Он не выглядел очень крупным, но плечи его немного бугрились, как и предплечья – добротная генетика, ничего не скажешь. Да, может быть, он и в спортзал время от времени захаживал.

Третий – тоже рослый мужик с широким прямоугольным лицом, забрызганным веснушками, чья красная футболка была ему не по размеру – больше, чем нужно. Хотя он и сам выглядел далеко не по-мальчишески: грудь колесом, спина – треугольником. Он обнимал за плечо «шестьдесят девятого» и пытался что-то ему объяснить, а тот лишь улыбался.

Четвёртый – земляк второго в похожей футболке, но с другим номером на спине, очень худой; что-то живо объясняющий ему на ухо. Тот, впрочем, особо не слушал.

Катька же уже намахивала рукой своей подружайке, подзывая её к этой весёлой компании, и «шестьдесят девятый» проследил взглядом за Катькой и улыбнулся Алине – обворожительной улыбкой. Блестящей.

Она плавно подошла к ним, стараясь ни в кого не врезаться из беснующихся вокруг фанатов, один из которых чуть не вылил на неё стакан с вискарём, икнул, извинился и поплёлся дальше, едва переставляя ноги.

– Приветик, Алинка! – громко сказала Катя, чтобы перекрыть гам. – Как ты? Что случилось?

– Да захотелось прогуляться просто, – ответила та, оглядывая мужиков, двое – улыбались, но веснушчатый выглядел весьма угрюмо. Худой же остался равнодушным, не особо удовлетворившись равнодушием земляка, и смотрел в стакан, предусмотрительно взятый со стойки.

– Это отлично! – сообщила Катька. – А то тухнешь всё со своим… Атлетом.

Алина даже не улыбнулась, отогнав мысли о своём избраннике. Сейчас ей хотелось расслабиться, выпить, а не обсуждать своего мужика.

– Может, ты нас представишь друг другу? – спросил кудрявый и тоже заулыбался.

– Да, – согласилась Катька. – Знакомьтесь, ребята, это – моя подруга. Лучшая. Мы друг без друга не можем, как пчела и мёд. Как… Как…

– Я – Фарух, – представился кудрявый и протянул руку.

– Скажи «я – тупой!», скажи «я – тупой!», – настаивал веснушчатый, дёргая «шестьдесят девятого» за плечо, но тот лишь дружелюбно улыбался и никак не реагировал на «добродушные» подколки нового знакомого.

– Очень приятно, – ответила Алина, но посмотрела на угрюмого. Тот вроде шутил, но лицо его не выражало особенной весёлости.

– Он учится на международном факультете, – пояснила Катька про Фаруха. – Отлично знает и английский язык, и вообще – славный парень. Будет на переговорах щеголять с иностранцами. Потом. А пока – дамский угодник, каких свет не видывал. Сейчас он за тобой поухаживает.

Алина вопросительно посмотрела на него, и он усмехнулся, проведя рукой по волосам.

– Папа – египтянин. Кем же ещё мне было быть? Люблю другие культуры. Других людей. Я вообще люблю весь этот мир. Эй, бармен… Эй, бармен! Сюда иди.