Страница 49 из 74
Важность этой победы невозможно переоценить. Если бы десантники при нанесении удара понесли тяжелые потери или даже потребовались подкрепления, чтобы выполнить приказ, наш моральный дух мой конечно пострадал бы очень серьезно. Противник, напротив, мог бы воодушевиться.
Атака десантников на рассвете захлебнулась, боевой порыв сошел на нет, поскольку обороняющиеся смогли использовать дневной свет, и вступили в бой со своим более дальнобойным оружием прямой наводки против легковооруженных десантников при отличной видимости на очень открытой местности.
У них были тяжелые пулеметы, которые превосходили по дальности все, что было у десантников. Личная атака «Эйч» Джонса успешно вывела ситуацию из тупика жертва, которая по праву принесла ему Крест Виктории.
Близкая к катастрофе ситуация, была результатом того, что десантников значительно превосходили численностью. Но еще в большей степени из-за недостаточной огневой поддержки, от которой всегда зависит быстрая атака с легкой экипировкой. Их корабль поддержки, фрегат «Арроу», не мог оставаться на позиции до рассвета из-за риска атаки с воздуха, и, вдобавок, страдал от неисправностей. На рассвете 28-го мая атаку поддерживали только собственные минометы батальона, разрывы мин которых, в основном, поглощалась торфом и всего три легких 105-мм орудия единственный взвод из 8-й легкой батареи коммандос «Альма», моего старого подразделения. Поскольку вертолетов было недостаточно, чтобы перебросить на юг для поддержки атаки больше орудий и боеприпасов, десантники действовали самостоятельно.
Джонс прекрасно понимал, как важно, чтобы его атака увенчалась успехом и именно поэтому, в соответствии с традициями парашютно-десантного полка, он находился на передовой, где мог оказывать наибольшее влияние. Его решение занять пулеметную позицию было принято в этом контексте с очень четким представлением о риске. Он был уверен, что батальон будет продолжать действовать, независимо от того, что с ним случится. Его самопожертвование было действием, соответствующим моменту, предпринятым очень храбрым человеком сознательно и во благо всей наземной операции.
Для операции «Брюэрс Армс» требовалось упаковать много снаряжения: боеприпасы и продовольствие на десять дней в наши «бергены», плюс еще семидневный запас в мешки, чтобы заложить в схрон, как только сойдем на берег. Это склад должен был содержать большой запас боеприпасов. Мы ожидали, что у нас будет много дел и пополнения запасов не предвиделось. Наша задача оказалось простой: зачистить от противника очень большую территорию, не привлекая части 3-й бригады коммандос. Патрули частей специального назначения, которые находились в этом районе до высадки, отмечали регулярную активность противника.
Мы должны были высадиться целым отрядом: около двадцати человек из трех групп SBS, плюс ПГН-1 и небольшой штаб, а затем обосноваться в районе лагуны Волунтир. Это означало окопаться, сделать подземные укрытия, выкопать и замаскировать схрон, выслать патрули для обнаружения противника.
Как только позиции противника будут обнаружены, мы должны были атаковать и ликвидировать их, используя ОПКА (огневую поддержку корабельной артиллерии). Эти атаки должны были проводиться ночью, так как боевые корабли не могли покинуть безопасную зону ПВО вокруг группы «Гермес» — «Инвинсибл» до наступления темноты. «Шатлен» (тепловизор) тоже следовало взять с собой.
Наше внедрение оказалось неожиданно захватывающим.
Нас должны были доставить к группе «Гермес», на ее позицию к северо-востоку от Плимута, а затем перебросить на фрегат «Эвенджер», который будет двигаться на юг до тех пор, пока мы не окажемся достаточно близко, чтобы долететь до зоны высадки. Предыдущее патрулирование показало, что прибой в этом районе был слишком бурным и непредсказуемым, чтобы можно было использовать лодки. Поэтому корабельному вертолету «Рысь» предстояло совершить несколько рейсов.
Однако, пока нас на десантном катере перебросили с «Интрепида» на «Плимут», который отправился от флота на 100 миль, или около того, на север от Восточного Фолкленда, а затем на «Эвенжер», мы потеряли темное время. Моя оценка времени давала нам только 30 минут на то, чтобы оборудовать схрон и спрятаться самим до рассвета что было неприемлемо.
Я знал капитана «Эвенжера», Хьюго Уайта, с прошлого Рождества, когда он был в Белизе на стрельбах ОПКА. Я провел несколько недель на корабле, двигавшемся по Карибскому морю. Кульминацией стал незабываемый визит в Новый Орлеан, и мне очень понравилось общество экипажа. Было очень приятно встретиться снова. Хьюго Уайт был архитипичным героическим капитаном пиратов, полностью расслабленным и дружелюбным, никогда не выходящим из себя, веселым и заражающим весельем, и всегда абсолютно профессиональным. Я маячил на мостике, когда мы ночью шли под всеми парами от Мексиканского залива по извилинам устья Миссисипи через Белл-Шассе, Меро и Марреро к нашему причалу ВМС США в центре города.
Но медленно движущиеся танкеры заблокировали нам путь, ставя под угрозу график, по которому на следующее утро мы должны были пересечь линию между офисом американского адмирала и нашим причалом в 09.00 по местному времени. Как я заметил, к этому сроку отнеслись очень серьезно. Лоцман из Нового Орлеана сидел в кресле вахтенного офицера, сдвинув бейсболку на затылок и попивая кофе. Казалось, ничего нельзя было сделать пока капитан Хьюго не потерял терпение и не приказал идти полным ходом, используя попеременно оба двигателя, чтобы проскочить мимо танкера, оставаясь в границах канала и не врезавшись в берег. Вахтенный офицер на мостике танкера была поражен, когда его догнал британский военный корабль, который шел слишком быстро для водных лыж, проносясь мимо, задрав нос, и с кормой, низко сидящей в бурлящей воде. Пересечение адмиральской линии прошло секунда в секунду, штурман щурился в визир компаса и отсчитывал ярды.
Когда капитану Хьюго объяснили всю сложность нашего теперешнего положения, он согласился, что мы не отправимся туда этой ночью, а подождем 24 часа. Нам очень помогло, что он пошел против наших приказов и, хотя в этом не было никакой необходимости, он сам предложил отменить наши инструкции.
Наши многочисленные перемещения с корабля на корабль без предупреждения и очень часто, без понимания, где может быть наша конечная цель, сбивали нас с толку и конечно, никто другой не мог последовать за нами. Множество заблудших душ, так же как и мы, кружили по флоту, оставляя за собой след из пожитков. Даже моряки из корабельных экипажей, которые управляли кораблями и шли на них в Южную Атлантику, оставаясь на одном корабле, могли в любой день оказаться на другом, сопровождая документы, или припасы и так далее. Таким образом, когда корабль бомбили или топили, было чрезвычайно трудно получить окончательный список жертв и определить, кто пропал без вести или погиб.
Из-за этой проблемы каждые 24 часа каждый корабль должен был посылать список «душ на борту» на «Фирлесс», точно сообщая, кто был на корабле в определенное время. Если вы покидали корабль через пять минут после отправки списка, вы оказывались в списке жертв, если этот корабль был потоплен в течении следующих 24 часов. Вы даже могли оказаться в более чем одном списке «душ на борту». Долгие паузы, которые возникали после потоплений или катастроф, подобных Блафф-Коув[29], прежде чем МО публиковало списки жертв, были вызваны отчаянным отслеживанием всех, кто, как и мы, перемещался по флоту, чтобы убедиться, что только те, кто действительно был убит, ранен или пропал без вести, были названы в списках потерь. Просто удивительно, что при таких обстоятельствах больше людей в целости и сохранности не попали в списки потерянных.
Несмотря на очень плохую погоду и на то, что «Эвенжер» качало тяжко и весьма тошнотворно, я сумел написать это письмо домой и отправить с корабля прежде, чем нас высадили на берег:
«Ничего особенного сообщить не могу я побывал на нескольких разных кораблях и жизнь идет в своем обычном русле. Сейчас я на «Эвенжере», с которым ходил в Белиз и Новый Орлеан на прошлое Рождество. На борту много дружелюбных лиц, включая капитана, который является особенно хладнокровным и способным представителем флота. Он приветствовал меня на своем мостике, как одного из своих самых необычных капитанов 3-го ранга (вспомнив маскарад в морской форме, который я устраивал на нескольких коктейльных вечеринках на его корабле, имея только свою полевую форму).
29
при высадке десанта в бухте Блафф-Коув в результате авианалета БДК «Сэр Тристрам» был подожжен, БДК «Сэр Галахэд» потоплен (прим. перев.)