Страница 26 из 74
Четырем молодым морякам не повезло в качестве своего боевого поста занимать трюм под 4М1. Они прибыли, задыхаясь, натягивая свитера и противоожоговые капюшоны, вооруженные фонарями и большой кувалдой, чтобы спуститься по трапу в сырые трюмы внизу. Их бледные лица едва различались в красном сумраке. Если они услышат звуки, издаваемые боевыми пловцами, пытающимися установить мины, то должны будут подать сигнал тревоги кувалдой, стуча по люку, который мы плотно задраили за ними.
Трансляция снова ожила: «Всем на борту, говорит капитан. Мы засекли то, что кажется неопознанным гидролокатором, работающим с запада. Вы все знаете, что существует угроза подводных лодок и пловцов, поэтому мы собираемся начать полномасштабные превентивные меры, которые будут включать в себя сброс противодиверсионных зарядов каждые три четверти часа или около того. Те из вас, кто находится ниже уровня воды, могут поначалу найти их довольно громкими. Мы останемся на боевых постах до рассвета, а затем займемся «контролем за повреждениями состояние два, условия «янки» с изменениями». Это все».
Эти состояния контроля за повреждениями были для большинства из нас загадкой, но в конце-концов мы узнали, что они означали, в частности, для нас люки были плотно задраены, а трапы перекрыты.
Первый из противодиверсионных зарядов взрычатки, вздымающих столбы пены после сбрасывания в море был потрясающе громким и мы, обливаясь потом в темноте, ждали следующего. Кондиционеры и все остальное, что издает шум, было отключено, чтобы их не засек оператор вражеского гидролокатора. (Я предполагал, что взрывы противодиверсионных зарядов скорее помогали, чем мешали оператору сонара противника).
Через пару минут этого ужасного напряжения, мы услышали неуверенное «тук-тук» по люку, ведущему вниз, в трюм. Я встал с койки, чтобы посмотреть в чем дело, открутил болты люка и поднял тяжелую стальную плиту. Бледное взволнованное личико в оба глаза смотрело на меня из-под противоожогового капюшона. Трое других молодых матросов стояли ниже, держась за верхнюю часть трапа, спускавшегося на тридцать футов (прим. 9 м) к мокрому днищу трюма.
— Что случилось? — спросил я.
— Там был взрыв, мы слышали его только что, снаружи корпуса. Все ли в порядке?
Они не слышали объявление капитана и думали, что нас атакуют, но обсуждали, стоит ли им кого-нибудь побеспокоить или рискнуть быть услышанными оператором гидролокатора противника, постучав в люк, чтобы узнать, что происходит.
Мы были раздражены новостями из дома. Казалось, что некоторые из наших политиков пытаются извлечь политический капитал из сложившейся ситуации. Мы думали, что любой признак слабости Британии, малейший намек на британское отсутствие решимости даст надежду и силы Галтьери. С другой стороны, я чувствовал, что есть опасность загнать его в угол, где ему, как раненому медведю, ничего не останется, как драться.
На базе Королевской морской пехоты в Пуле, где готовилась военно-морская партия 8901 гарнизона Фолклендских островов, в течении всего предыдущего года мы с растущим беспокойством слушали парламентские дебаты о том, стоит ли сдавать на слом ледокол Королевского военно-морского флота «Эндуранс». Непосредственная реакция старших офицеров, которые уже были обеспокоены тем, что ВМП 8901 слишком мала, чтобы быть действительно полезной, состояла в том, что Фолклендские острова наверняка будут захвачены. Хорошо известно, что Военная Академия Аргентины регулярно отрабатывала вторжение на «Мальвинские острова». Избавление от относительно небольших расходов на корабль Ее Величества «Эндуранс», несомненно, было воспринято как показатель отсутствия интереса и решимости Британии в отношении Южной Атлантики. И теперь, когда это предсказание сбылось, те же самые политики, чье скупердяйство так бездумно способствовало этому кризису, подталкивали нас все ближе к кровопролитию.
Мы знали, что Галтьери серьезно просчитался в своем «Мальвинском» проекте, который поставил нас в классическое положение: если мы покажемся немощными, он, конечно, останется там. Но если мы будем упорными, чтобы заставить его признать свою ошибку и отступить, разве гордость не заставит его сражаться? Вся эта авантюра казалась настолько масштабной, нереальной и неправдоподобной, что мы все еще думали о разрешении этого кризиса без необходимости высаживаться на Фолклендских островах.
До сих пор Экспедиционный корпус нанес несколько ударов: аэродром Порт-Стэнли дважды был подвергнут бомбежке Королевскими ВВС. Психологическая операция, которая скорее воодушевила нас, чем обескуражила аргентинцев, поскольку повреждения были устранены за ночь и не повлияли на удобство использования взлетно-посадочной полосы. Южная Георгия быстро пала, и мы захватили подводную лодку в Гритвикене. Были сбито несколько самолетов («Миражи», «Пукары» и бомбардировщик «Канберра»), повреждены несколько быстроходных патрульных катеров и вторая подводная лодка. За бомбардировкой Порт-Стэнли последовали дневные обстрелы с моря аэродрома и портовых складов с горючим.
Во вторник, 4-го мая, сидя в кают-компании, я услышал, что мы потопили аргентинский крейсер «Генерал Бельграно». Я пошел в оперативный центр, чтобы прочитать об этом в журнале связи. Сообщалось о больших людских потерях. Предполагалось, что остальные аргентинские корабли, находившиеся в этом районе, сбежали, опасаясь того, что станут следующей мишенью, оставив экипаж крейсера на произвол судьбы. Холодное море быстро убьет любого, кто окажется в воде.
Когда «Бельграно» затонул, на «Фирлессе» была всеобщая печаль и отвращение, что все дошло до такой стадии. В течении следующих нескольких дней мы вынуждены были читать грубые ура-патриотические заголовки британских газет. Как я записал в своем дневнике за этот день (вторник, 4-е мая):
«Я не испытываю ликования, подобно идиотской прессе на борту «Канберры», но, скорее, сродни полковнику Королевской морской пехоты, который, услышав о потоплении от журналиста, использовал четырехбуквенное ругательство и вернулся в свой кабинет продолжить работу. Конечно, есть клоуны, которые радуются. Похоже, что они менее всего склонны лично участвовать в будущих боях.
За этими мстительными заголовками сразу же последовали лицемерные, ханжеские вопросы о том, почему аргентинский крейсер был атакован, якобы при выходе из района боевых действий и, даже, по некоторым данным, при возвращении в порт приписки.
Нам, которым вскоре предстоит пережить холод и непогоду Южной Атлантики, кажется, что все эти люди, живущие в безопасности дома, не заинтересованы в нашем благополучии. «Бельграно» был очень опасным военным кораблем, с ракетами «Экзосет» и орудиями крупного калибра, которые могли потопить многие наши корабли. Еще больше раздражает то, что нам вскоре предстоит столкнутся с опасностями и чудовищной суровостью Южной Атлантики из-за разговоров и бездействия многих людей, вовлеченных в эту бессмысленную дискуссию».
В течении нескольких дней были отработаны варианты сражения. События превратились в смесь важных новостей и рутины. Мы впятером снова сошли на берег с винтовками, пистолетами и разгрузками. Мы промаршировали через остров, пристреляли оружие на импровизированном полигоне, вернулись назад и искупались на берегу. В тот вечер, перед ужином, когда кончился лимонад для летнего пунша, Деннис Маршалл-Хасделл познакомил нас с Харви Уоллбенгерсом. Я был наверху, в центре амфибийных операций, и довольно рассеяно просматривал журнал связи (благодаря Харви Уоллбенгерсу), когда мы узнали, что эсминец «Шеффилд» был поражен ракетой «Экзосет» и затонул. Очень быстро стало известно о числе погибших, что явилось для всех большим ударом. Я вдруг понял, как важен моральный дух и как он дико колеблется в зависимости от новостей.
«Четверг, 6 мая. Потопление эсминца «Шеффилд» это очень трагическое событие, потрясшее всех нас. Сейчас выглядит так, будто погибли 30 человек. Какая ужасная потеря.
Мой боевой дух сейчас не слишком высок, так как я чувствую, что мы слишком спешим высадиться. Мы не можем этого сделать, пока существует опасность со стороны аргентинских ВВС, что означает бомбардировку аргентинских аэродромов на материке, а это, я надеюсь, политически неприемлемо. Так к чему все эти разговоры о высадке?[14]
После обеда мы с Деннисом решили подстричь друг друга, чтобы избежать скальпирования китайцем, который берет слишком много, вдобавок к неизбежной травме. Мы подумывали съездить на «Канберру», чтобы встретиться с Андрэ, но, видимо, он занят по крайней мере на три дня, и к тому времени мы уже можем уйти на юг. Деннис на самом деле сделал все довольно хорошо, но трусливо сбежал, когда за дело взялся я. Вчера я сидел на верхней палубе, которую мы, солдаты, зовем «крышей», загорал на солнце и делал упражнения. Ко мне подбежал офицер, совсем недавно служивший в бригаде коммандос и сказал: «Иди сюда и посмотри на это». Позже он собирался прыгнуть с парашютом из вертолета в море (для развлечения, что мы делали слишком часто — со своей стороны я нашел концепцию несколько загадочной) и сказал, что только что видел что-то, взолновавшее его. Он подтащил меня к леерам, говоря о том, что меня съедят акулы, и показал вниз. Это было невероятное зрелище по меньшей мере 40 дельфинов, по двое и по трое, ритмично выпрыгивая из воды плыли у носа корабля, выдувая воду из дыхательных отверстий. Это было действительно прекрасное зрелище тихие, любопытные дети из другого мира.»
14
прим. автора 2014 года: я имел ввиду морскую блокаду и, возможно, морское сражение