Распутница

– Да, это действительно я, любовь моя. Человек с дурной репутацией.

Я немедленно перестала для нее существовать, как будто была всего лишь рисунком на стене.

– Ты не… О Блейз, я ведь уже начала беспокоиться, особенно после того как в последний раз…

– Моя дорогая, ты же меня знаешь! Я прекрасно умею избавляться от преследователей – у меня чудное чувство самосохранения. Я хочу, чтобы ты не беспокоилась обо мне – никогда.

Блейз не отрываясь смотрел на тетю, его голос смягчился, он взял ее протянутые руки в свои и крепко их сжал. А тетя, в свою очередь, не отрывала от него глаз. Чувствуя себя совершенно лишней, я неловко топталась на месте. Мне оставалось только начать для утешения сосать свой палец, как ребенку, которому не разрешили обедать со взрослыми.

Как странно! Я ведь уже решила, что мне не нравится этот человек, Блейз, если его и в самом деле так зовут. Но почему я тогда чувствую… ну, что-то похожее на боль, когда вижу их вместе? Я не стану, я просто не смогу здесь стоять и наблюдать, как они смотрят в глаза друг другу и разговаривают без слов.

– Раз вы встали, тетя Чэрити, я теперь могу пойти лечь в постель – конечно, если я вам не нужна. Я ведь здесь заснула. Мне жаль, что моя беспечность не дала заснуть вам.

– Триста? Ох! – Тетя Чэрити посмотрела на меня так, как будто только что вышла из транса, и я почувствовала острое желание встряхнуть ее.

Той ночью я больше не видела Фернандо. Но даже лежа в полной безопасности в своей кровати, я по-прежнему была до краев наполнена странной смесью эмоций. Некоторые из них смущали меня своей необычностью. Фернандо… Сколько я могла себя помнить, я всегда испытывала к нему тайную (как мне казалось) привязанность. Его красота была почти классической, от папы он унаследовал голубые глаза, а от своей матери – коричневато-золотистые волосы. Хорошо сложенный, с живой улыбкой, он всегда нравился женщинам всех возрастов. Мари-Клэр и он во всех отношениях представляли собой прекрасную пару, и их дети, конечно, будут красивыми. Обо мне обычно говорили, что у меня «необычная внешность», имея в виду сочетание цвета волос и глаз, но никто и никогда не называл меня красавицей.

До этой ночи я никогда также не замечала, что тетя Чэрити – все еще молодая, привлекательная женщина. Почему она осталась одна? Из-за этого мужчины, которого она называет Блейзом, ее лицо пылает, а глаза начинают сиять таким светом, какого я никогда раньше не видела? Если они любят друг друга, то почему же не поженятся?

Я неловко ворочалась на узкой кровати, то срывая с себя одеяло, то натягивая его вновь до самого подбородка. Я не хотела думать о том, что случилось бы, если бы тетя Чэрити не пришла за мной. «Конечно, ничего», – со злостью сказала я себе. А так как мне не хотелось еще раз прокручивать все это в мозгу, то я стала думать о Фернандо… Что я на самом деле тогда чувствовала и чего хотела – один Бог знает!

Мне нужен Фернандо? Или неизвестный? Или может быть, нечто недосягаемое? Например, стать доктором, получив настоящий диплом врача. Кто я и что я? И по каким дорогам, к какой цели могут повести меня эти странные мечты и тайные желания?

Глава 3

Как удивительно! Я хорошо помню, что на следующий день все вели себя точно так же, как раньше. Фернандо относился ко мне как обычно, то есть с преувеличенным вниманием, и никоим образом не показывал, что между нами что-то произошло. Тетя Чэрити, в строгом шерстяном платье, с волосами, по обычаю старых дев подобранными в пучок, совсем не была похожа на ту оживленную, сияющую от счастья женщину, которую я видела в библиотеке предыдущей ночью. Я догадывалась, что человек, которого она называла Блейзом, уже ушел дальше со своими «друзьями», ведя их к свободе и безопасности. Возможно, я больше его не увижу, да и не хочу видеть!

В последующие дни я была рада всему, что позволяло убить время. Я упаковывала вещи Мари-Клэр, чего она сама делать категорически не умела, выслушивала ее признания и отвечала на ее многочисленные вопросы о жизни в Калифорнии.

– Я уверена: кое-что там изменилось, – предупредила я и объяснила, что, хотя рабства там нет, она может иметь столько слуг, сколько захочет.

– Моя мачеха из какой-то Каролины – то ли Северной, то ли Южной, я забыла какой. Но ее семья очень богата, у нее есть плантации и много рабов. Вероятно, поэтому отец на ней и женился! Во всяком случае, пока у меня будут слуги и столько красивых платьев и украшений, сколько я захочу, я буду вполне счастлива. Определенная свобода, муж – то есть положение в обществе…

– А дети? – ядовито заметила я. – Знаешь ли, от тебя ведь ждут наследников, чтобы не прервался род. Мигель – священник, я – всего лишь приемная дочь, так что надежда только на Фернандо.

– Дети? Сейчас я хочу вырваться отсюда и пожить в свое удовольствие! Мне ведь только семнадцать – я еще не готова возиться с этими вечно хнычущими младенцами! Если Фернандо нужен наследник, я дам ему наследника, но только тогда, когда созрею для этого и когда у меня будет кому его кормить и нянчить. Но к чему говорить о таких неприятных вещах? Только подумай – через две недели я уже буду замужем. Папа обещал, что я получу свое приданое в Париже, во время медового месяца. Представь себе – платья от Уорта! И конечно, папа устроит, чтобы нас представили императору и императрице. Ох, Триста, мне хотелось бы, чтобы и ты с нами поехала! Мне нужно будет с кем-то поделиться своими впечатлениями, а ты единственное существо женского пола, к которому я питаю искреннюю симпатию, с кем я могу быть откровенна. Ты не хочешь поехать? Знаешь, когда я выйду замуж, то могу взять тебя в компаньонки! Ты сможешь учиться в Парижском университете, изучать медицину – если тебя все еще занимает подобная скукотища! – и оставаться с нами столько, сколько пожелаешь. Разве это не здорово? Когда Фернандо отправится проводить время со своими приятелями, мы сможем наслаждаться обществом друг друга. Я должна поговорить об этом с твоим папой и Фернандо. Он не будет возражать – он сделает все, что я ни попрошу!

Мари-Клэр крутилась перед зеркалом, любуясь своим отражением. Она говорила и говорила, а я старалась не придавать слишком большого значения ее болтовне. Поехать в Париж… Увидеть новые страны, встретить там других людей, узнать о мире, в котором живу… Конечно, это невозможно, поэтому к чему думать о подобных вещах? Я по-прежнему буду чемпионом среди неудачников, по-прежнему буду проводить время за чтением книг по медицине, которые удастся достать, и в конце концов превращусь в злобную старую деву!

– Да-да! Ты моя лучшая подруга, а теперь и золовка. Ты мне можешь понадобиться!

– Ну, если это случится, то ты знаешь, где меня найти! Но по-моему, тебе совсем не нужен во время медового месяца третий лишний! Пригласи меня после возвращения из Европы, когда ты уже устроишься на новом месте, и я обязательно приеду.

– Правда? Знаешь, мне просто необходим будет кто-то, с кем можно откровенно поговорить. Думаю, что мы с Фернандо через некоторое время наскучим друг другу. А что будет потом… Кто знает?

Как живо все это сейчас стоит у меня перед глазами! Все эти приготовления к отъезду – ни больше ни меньше как на локомотиве! – в Вашингтон, где нас должны встретить родители Мари-Клэр. Потом все поедут на свадьбу в Ричмонд, оттуда новобрачные отправятся в Чарлстон, в Южную Каролину, а уже оттуда – морем во Францию.

– Конечно, мы поедем и в Италию. Я всегда хотела увидеть Рим. А потом в Англию… Грецию… а может быть, и в Испанию. Я хочу побывать везде!

Зачем же нужно было портить радостное настроение своей подруги напоминаниями о том, что она не сможет вечно путешествовать по Европе и когда-нибудь ей придется остановиться? Она была похожа на веселого мотылька, только что выбравшегося из своей тюрьмы-куколки и полного желания летать всюду и пробовать все. Могла ли я порицать ее за это? Если бы была возможность, разве я бы не путешествовала по всему миру, стараясь не задерживаться подолгу на одном месте, ведь всегда за поворотом ждет что-то новое, неизведанное!