Страница 8 из 48
В силу хобби, которое Чан когда-то сделал делом своей жизни, он увлекался и восточной культурой, но практика показала, что этого недостаточно. И этот мир состоял из тысяч нюансов. Например, ели тут палочками, но железными, которыми гораздо тяжелее орудовать, чем деревянными. И эти палочки просто имелись у каждого в специальном чехольчике, их всегда таскали с собой или приносили к приёму пищи. Он помнил свой первый затык с этим, когда только-только «заполучил» тело: он ещё переваривает случившееся, посадили с какими-то важными шишками за один стол, приборов нет, а все откуда-то как подоставали палочки и едят себе. Впрочем, некоторые продукты ели руками, возможно, на случай, если кто-то был без палочек. Принц Айро вот ел так, и Чан тогда тоже потихоньку перекусил, подражая Наследному принцу, благо на детей, которым обычно положено «сидеть ниже травы и быть тише воды», никто не обращал внимания. Потом увидел, как Зуко, облизав свои палочки, складывает их в «ножны», и обнаружил такие же у себя на поясе.
С палочками были связаны ещё некоторые традиции, к примеру: нельзя ими есть то, что едят руками, нельзя втыкать их в куски, уронить палочки очень неприлично. Так что пришлось потренироваться, чтобы всё получалось. В общем, Чан старался подражать Зуко или Азуле и почти не прогадывал.
И всё же возраст как напрягал, так и помогал в некоторых аспектах. Пока Чан жил во дворце, ему исполнилось двенадцать лет. Впрочем, в местной культуре немного странно считали. Про ту же Азулу, фактически младшую брата на два года, говорили, что она «младше на год», имея в виду, что между их рождениями прошёл год. А про Чана и Зуко говорили на местном наречии что-то вроде «рожденные по-соседству», то есть условные сверстники-погодки. Детство позволяло совершать ошибки и учиться.
Первый старший возраст у местных детей наступал в четырнадцать. Мальчики переходили в категорию «юноши». Могли сдать что-то вроде официального экзамена на Мастера Огня, говорить наравне со взрослыми, но по старшинству, и обойтись без регента или опекуна, если садились на трон или получали наследство. В общем, уже отвечали за себя сами. С четырнадцати лет тут казнили и в целом наступала полная уголовная ответственность без поблажек. Девочек в четырнадцать вовсю выдавали замуж. Ещё парней уже с четырнадцати брали в армию народа Огня, но Озай, судя по разговорам, пытался добиться того, чтобы этот возраст повысили до шестнадцати, и многие генералы были с ним согласны. Следующий «особый год» наступал в семнадцать. С этого возраста юноша считался мужчиной и мог жениться. Девушкам вроде как рекомендовали обзавестись первенцем. С двадцати одного года мужчинам можно было занимать важные государственные должности, получить наивысшие чины типа «генерал», «адмирал», стать мэром города или наместником провинции. Отец Чана, как выяснилось, стал адмиралом в двадцать два.
* * *
В отличие от того первого «официального» обеда, с семьёй принца Озая принятие пищи было почти неофициальным, то есть тоже с соблюдением этикета, но гораздо свободней в темах для общения. Как минимум дети разговаривали за столом, могли даже первыми обратиться или общаться между собой.
Впрочем, бывало, что и Озай «по-простому» брал себе что-то сам или даже таскал палочками с блюда то, что едят руками, а ему могла налить цветочное вино в бокал Урса, а не слуги — их так-то было целых двое — на каждую сторону самого обычного европейского стола, за которыми ели во дворце. Чан только месяц на четвёртый сообразил, что всё это означало, что при нём как бы все расслабляются и считают за «своего». Понял это он после обеда в таком же «семейном кругу», но с каким-то там генералом, который привёз «вести с полей», то есть с фронта. Тогда Озай не позволил себе даже улыбки, не говоря уже о том, чтобы чуточку подурачиться с детьми или поддразнить Зуко, который на самом деле всегда очень смешно дулся. Впрочем, чем дольше длилась осада Ба Синг Се, тем серьёзней и задумчивей становился Озай, занятый государственными делами, а общие трапезы сократились до одних завтраков.
Насколько Чан понял, у местной аристократии в принципе принято воспитывать старшего сына по военной стезе, а младшего по линии управления. То есть все важные чиновники тут тоже были магами Огня, и Озай, как младший сын, занимался всякими экономическими вещами вроде обеспечения армии и флота. И, похоже, в данный момент вся нация пахала на эту осаду, решив поставить всё на кон ради победы в войне, и Озай работал как проклятый, чтобы обеспечить её из тыла. При том, что в местной военной культуре к таким «чиновникам», которых и в прошлом мире звали «тыловыми крысами», не особо уважительно относились, почти на грани пренебрежения. Ну как бы «мы-то воюем, а ты-то дома сидишь, ничего не делаешь».
Азула как-то проговорилась о том, что её отец весьма сильный маг Огня и постоянно тренируется. А Чан однажды и сам видел, как из того зала, где проходил его «кастинг» на роль друга самого младшего принца, выносили прожжённые манекены в зелёных одеждах войск Царства Земли. Возможно, Озай и хотел бы и сам «повоевать», но традиции были сильнее него.
* * *
Пользуясь советом из поговорки насчёт того, что следует быть поближе к кухне и подальше от начальства, Чан завёл парочку знакомств среди слуг и прикормился у тётушки Мао — главной сплетницы дворца и потомственной служанки. Мао жила во дворце чуть не с рождения, заменив свою бабушку, которая готовила «ещё самому Лорду Созину», развязавшему Столетнюю войну.
Тётушка, на кухню которой буквально стекались всевозможные слухи, оказалась кладезем информации, например, рассказала, что жена Озая — Урса — из простых, дочь какого-то судьи из маленького городишки на окраине острова Феникса — главного и самого крупного острова Страны Огня. Город тоже называли, но Чан запомнил, что это был типа местный «Ханты-Мансийск», известный только из-за какой-то «гиблой долины», расположенной рядом. Впрочем, если задуматься, то Ханты-Мансийск ещё бы дал фору местной столице — Коокешуто, но что поделать.
Со слов Мао, Урса — потомок прошлого Аватара из нации Огня — Року. Вроде как её семью отыскали Мудрецы Огня — то ли местные священники, то ли какие-то жрецы, с этим пока непонятно, которые пообещали Лорду Огня Азулону, что союз принца Озая с потомком Аватара даст большие бонусы их детям.
— Помню, служанки с трудом смогли сотворить из этой угловатой девочки что-то приемлемое, чтобы было не стыдно показать такую невесту, — закончила историю тётушка Мао. — Даже волосы оказались обрезаны почти до неприличия коротко, что взять с простолюдинки. С причёской пришлось помучиться. Это сейчас сказался многолетний уход, да и расцвела она женской красотой с возрастом, а тогда… Но принц Озай души в ней не чаял, приходилось признать.
— Не чаял? — переспросил Чан, так как это было сказано в прошедшем времени.
— Ох, господин Чан, вы ещё малы для того, чтобы понять всю сложность супружеской жизни. Любая девушка была бы счастлива выйти замуж за принца, жить во дворце, кушать вкусные блюда, красиво одеваться, но не Урса. Не знаю уж, чего ей не хватало. Может, слишком молодая была и глупая. Принц Озай такой милый мальчик, умный, начитанный, сильный маг Огня. Ох, я помню его совсем малышом…
Потом как-то, когда разговор зашёл про большую разницу в возрасте старшего и младшего сыновей Лорда Огня Азулона — почти двадцать лет. Айро было пятьдесят девять, хотя выглядел он максимум на сорок пять, а Озаю — сорок с хвостиком, но тоже так и не дашь, Чан ещё думал, что такие взрослые дети у такого молодого мужчины из-за местных традиций рано жениться, Мао рассказала, что Озай и Айро не родные братья, а единокровные.
— Матерью Наследного принца стала принцесса Айра, девушка из очень хорошей семьи, — сказала тётушка. — К сожалению, она умерла при родах, и Айро, названный в честь Айры, рос без материнской ласки. Через десять лет Лорд Огня Азулон женился повторно на младшей сестре своей покойной супруги — принцессе Айле — и очень долго не разрешал ей заводить ребёнка, опасаясь повторения судьбы Айры. Но Айла всё же вымолила подарить ей ребёнка, и родился Озай.