Госпожа Ягишна

Со словами “Ума палата, это же тот самый лунный аппарат из космического журнала!”, она педантично принялась откидывать его уцелевшие части в сторону от очагов возгорания, но кое-что вынудило госпожу Ягишну остановиться.

– А где же серый дым? – удивленным шепотом воскликнула Яга и уперлась взглядом в одну точку.

Дым, судя по всему, испарился, конечно же, ведь уйти он не мог, однако знания Ягишны были ограничены и плотно зажаты в тиски старости. Первобытный ужас овладел её увядающим телом, но рудник с желанием изучения и наживы по сей день струился в душе. Схватив все собранные обломки и остатки походивших на двигатели и турбины, она что есть мочи побежала обратно к избушке на курьих ножках, да настолько рьяно, насколько позволяло ей поступотребимое состояние. Запыхавшись, ей приходилось пару раз (а именно двадцать четыре) остановиться, чтобы собраться с мыслями и восстановить дыхание. Ну и глоточек другой воды бодрящей, как говориться, мимо не выльется.

Как итог, ей всё же удалось добраться до сопящей избушки, которая выглядела так, будто бы прошлым вечером, как и старушка не побрезговала пропустить парочку расслабляющих. Ягишна захотела разбудить её, что-то пробормотав перед верандой, но поперхнувшись и вынуждено замолкнув поперлась внутрь.

“Эх, если бы это было так просто”, вслух думала она, параллельно корячась по полупрогнившей лесенке и проклиная того, кто их так убого построил. Однако излишняя торопливость привела её к тому, что она совсем запамятовало об одном факте, который прекрасно помнила в былые времена и старалась не терять из головы ни на секунду, иначе пришлось бы несдобровать. Избушка на курьих ножках воспроизвела сама себя бесполым размножением, но отнюдь не гордилась этим и считала себя ущербной, потому и вспоминать рану, нанесенную ей природой не очень то и любила.

Если кто-либо особо одаренный вдруг напоминал ей об этом, то в главном зале избушке просыпался гнев, сравнимый разве что с яростью древнегреческих богов. Как вы уже понимаете, именно об этом и забыла госпожа Ягишна, что ей обернулось боком или аукнулось.

– Что ты сказала, старуха, а ну-ка повтори! – проснувшись вскрикнула изба, и гордо расправив плечи, напрягла подобие бёдер. Вместе с этим, она использовала одну из лесенок как катапульту, а именно самую верхнюю, находящуюся у входа, да так её натянула, что Ягишна уже вкусив салютную радость победы и практически отворяя дверь, – отлетела и плюхнулась в лужу с криком небанального Вильгельма.

– Да я это… просто устала, дорогая, вот и мысли вслух, не сердись, прошу тебя. – ответила отчаявшимся голосом старуха, при этом, отдыхая полуприседом в холодной мутно-желтоватой воде.

– Нет, я слышала как ты что-то промямлила своим завистливым скрипучим голоском… что-то про мое происхождение. – настаивала на своём избушка на курьих ножках, принимая грозный взгляд и отбрасывая тень.

– Ну я тебе и говорю, что запыхалась в дороге, вот и всякие мысли шальные в пасть лезут. – оправдывалась госпожа, подымаясь из лужи. Её кости хрустели как кириешки. “ Эх, вот бы сейчас сухариков”, подумала она, подвергаясь нападкам проголодавшегося организма.

Избушка серьезно задумалась. Видимо, принимала решение относительно судьбы пьяницы.

– Прости меня, дорогая. – наконец, перекатившись из лужи на пригорок умоляла Ягишна. – Если хочешь, я могу налить тебе “того самого”, которое приберегла на самый лучший день.

Вдруг избушка шагнула к скорчившейся госпоже. Судя по всему, последние сказанные ее устами слова, оказались для обладательницы курьих ножек неприятными.

– О, нет! – скрутившись в комочек завопила Ягишна. – Не бей, прошу, лучше обо…

Но она не успела закончить такую важную мысль, ведь схватила куриными пальчиками старуху за ключицы и поставила на мозолистые пятки. Низко наклонившись, интимно близко к её лицу, глотая слюну спросила:

– Оно вкусное?

– Какое такое “оно”? – в недоумении спросила Ягишна, вытирая платочком слипшееся слезами глазки.

– Ну… “то самое”, минуту назад ты мне предлагала, не трепи нервы! Вкусное или нет?

– На синем свете лучшего сорта не отыскать. А бьёт по шарам так, что и рассказывать страшно.

Сщурив глаза и прижав веки, избушка на курьих ножках следующие несколько секунд голодно наблюдала, затем уверенно сказала:

– В таком случае – ты прощена. Жду пойло к вечеру, и чтобы без опозданий, иначе за себя не ручаюсь. Нынче грусть присела на шею, ничего не поделать.

Удовлетворенная окончательной победой над надоевшей избой, старуха собрала разбросанные обломки аппарата и правильно зашла в хату. Плюсом было то, что внутрь её подгонял невыносимый сушняк, а это, сами понимаете, стимул ещё тот, похлеще материнского инстинкта будет.

В теплотной как варюшке избе, она аккуратно припарковала “нечто” на громадный поднос распложенный в кладовке, позже приняла волевое решение вкусить жгучей жидкости и вырубилась, но в этот раз всё же смогла добраться до сальной постели – не избежав морального, но избежав физического падения.

Так и дрыхла она бездыханной, в состоянии близком к клинической смерти, не замечая многоликих шумов мирка за окнами, а воспрянув ото сна по-младенчески бодрой – сразу же испила ноль пять болеутоляющего зелья и выдохнув направилась осматривать обломки.

– Откуда же вы явились ко мне, уважаемые. – задумчиво говорила с обломками старуха, мельтеша ими в кистях и после откладывая по одному в сторону, предварительно помечая цветными чернилами чтобы не запутаться. Таким образом, она решила отсортировать их по важности и степени повреждения, в точности так, как было указано в журнале о космическом кораблестроении, который она любила перечитывать. Совпадение удивительное, но так бывает.

– Точно! – внезапно изрыгнула госпожа. – Где-то журнал лежит, эх, память никуда не годится. В этом она права как никогда – Мнемозина давно оставила её одну.

По-пчелиному побежала в комнату для чтения. В ней полки старого шкафа по сей день забиты нескончаемым количеством научных и технических журналов, нон-фикшн и фикшн полотнами. Пыльное помещение, ничего не скажешь. Сумотошно перебирая журналы и книги, затем раскидывая их в направо и налево, Ягишна вмиг отыскала подходящий, на обложке которого красовался аппарат, больно похожий на найденное “нечто”.

То ли ещё будет, как говорилось. Потому она и схватила в охапку все журналы, с космическими и не очень иллюстрациями.

Вернувшись в аппаратную и по-совместительству спальню, старуха заметила, что кофейный столик слишком мелковат, едва ли на него удалось бы сложить груду журналов и записные книжки, поэтому отодвинула его куда подальше с глаз долой и притащила столище для разделывания туш. Не подумайте, что всё происходящее давалась ей легко, всё-таки она женщина в возрасте. Все эти переносы тудым-сюдым были ещё тем испытанием, но вдохновение поглощающее душу – не на коробок растягивает границы возможного.

Отдраив столище от мух и от кусочков ужина перемотанных с чем-то гадким, госпожа погрузилась на глубину в изучении материала, лишь изредка подбегая с блокнотом к столищу с обломками и записывая что-то невнятное. Тянулось сие действие несколько актов, к тому же посторонним взглядом тяжело было не заметить как она похорошела за работой. Походила она (слегка) на молодую самку богомола в период спаривания, настолько ей интересна вся эта псевдонаучная гиперинтелектуальность. Возможно, любовь к техническим прибамбасом течет по её речным венам. Или же в генах, или в пенном, руки так озябли, тяжело разобрать.

Тем не менее по-черепашьи проползали минуты и по-скандинавски проходили часы; по-атлетически пробегали дни и по-истребительски пролетали недели; а ментально обновленная старуха уже изуродовала своим кривым почерком несколько записных блокнотов и тетрадок. В них поселились всяческие математические формулы и алгебраические вычисления, скопированные из журнала геометрически-архитектурные чертежи, хотя заметно как она их затюнила под потенциал найденных обломков.