Шаманка

Нежась под палящими лучами полуденного солнца и прислушиваясь к своим странным, но удивительно приятным ощущениям, Ольга видела себя лежащей на горячем песке пологого берега озера. Испытывая невероятное блаженство, она с удовольствием потянула свое непривычно гибкое тело и, выставив руки вперед, удивленно замерла. Ее неестественно длинные и тонкие пальцы заканчивались острыми, похожими на птичьи коготками. Гладкая, без единого волоска желтовато-зеленого цвета кожа рук была покрыта коричневатыми пятнами. Перевернув ладони, Ольга обнаружила вместо привычных капиллярных линий такие же темные с неровными краями отметины. Предположив, что сейчас увидит хвост, она с любопытством оглянулась через плечо, но его не оказалось. В том месте, где ему полагалось быть, туловище плавно переходило в ноги, похожие на лягушачьи. С таким же, как и на руках, рисунком на коже и загнутыми когтями на пальцах ступней. Строение ее нового тела определенно напоминало человеческое, но по многим признакам все же выглядело как тело рептилии.

Потрясенная Ольга подумала: в какие же немыслимые глубины может уходить ее генетическая память! Или, может быть, в ней внезапно открылась сверхчеловеческая способность проникать в информационное поле коллективного бессознательного? И все увиденное к ней лично отношения не имеет?

Не найдя однозначных ответов, ученый в ее сознании стыдливо отступил, признав свое поражение. Все интеллектуальные достижения двадцатого века – морфогенные поля, теория относительности, голографическая модель Вселенной, психоанализ – меркли на фоне этой феноменальной, внезапно открывшейся перед ней картины бытия. Немного подумав, Ольга решила, что не стоит тратить время и заниматься поиском научного толкования происходящего в эту минуту и все увиденное осмыслит потом. Сейчас она будет просто наслаждаться этим великим актом творения как можно дольше.

Постепенно видение начала зарождения жизни, как будто теряя отчетливость, стало уплывать вдаль, и Ольга вновь погрузилась в темноту, но это не была та прежняя застывшая безжизненная пустота, здесь уже присутствовало движение и время обретало плоть. Ольге показалось, что где-то впереди возникло крошечное светлое пятнышко, которое начало медленно расти и приближаться, постепенно приобретая очертания. В какой-то момент стало понятно, что светящаяся точка – это обыкновенный костер, горящий внутри примитивного очага, на котором висел прокопченный котелок. Разнося вокруг приятный запах трав и грибов, в котле, негромко булькая, кипело содержимое. Ольга сидела рядом с очагом на оленьей шкуре посреди северного чума, и огонь ласково согревал ей ноги. Все, что она видела перед собой – вертикальный шест посреди шалаша, деревянных языческих идолов, шкуры на полу и стенах – выглядело невероятно уютным родным и узнаваемым.

В чуме Ольга была не одна. Рядом, укрытый медвежьей шкурой, лежал человек, который, как ей показалось, находился без сознания. Через всю голову мужчины от макушки до уха виднелась пугающая открытая рана с рваными краями. Почти синие губы и мертвенно бледная кожа делали его похожим на покойника.

Рядом с очагом в экзотическом одеянии, уставившись на огонь застывшими, будто ничего не видящими глазами, сидел старый тунгус. Неподвижная тишина стояла в воздухе, которую изредка нарушало приятное потрескивание прогорающих веток. Старик поднял глаза, посмотрел на девушку и, кивнув на кипящий котелок, негромко произнес: «Гунарая». Неизвестно откуда, но Ольга поняла, что ей следует делать. Она встала, сняла котелок с огня и начала помешивать содержимое палкой, давая отвару быстрее остыть и настояться. Почему-то она была уверена, что снадобье предназначалось для лежащего рядом покалеченного человека.

Когда отвар достаточно охладился, Ольга разогнала плавающие на его поверхности листочки и зачерпнула напиток деревянной плошкой, которую нашла рядом с очагом. Встав рядом на колени, она осторожно приподняла голову раненого человека. Мужчина тихо застонал и, открыв глаза, слегка улыбнулся ей едва подвижными губами. В его взгляде, полном боли, читалась благодарность. На секунду у Ольги возникло смутное ощущение, что глаза незнакомца ей знакомы. Отмахнувшись от странной мысли, она начала осторожно поить больного отваром, но мужчина был настолько слаб, что не мог сделать даже небольшой глоток, чтобы не расплескать целебный напиток, и он тонкой струйкой стекал по щеке ему на плечо.

Напоив раненого и уложив его обратно на шкуру, девушка взглянула на старика. Властным жестом он потребовал отвар и себе. Набрав в плошку остававшуюся на дне жидкость, Ольга протянула ее и старику. Беря напиток из рук девушки, старик нечаянно коснулся ее пальцев. В ту же секунду произошло нечто потрясающее – их взгляды столкнулись, и Ольга увидела все окружавшее пространство глазами старого тунгуса. Это соприкосновение было подобно контакту с оголенным проводом. Сохраняя свою идентичность и не отожествляя себя ни со стариком, ни с женщиной, в теле которой она находилась, Ольга существовала в двух ипостасях одновременно. Теперь, когда их сознания слились, это полное парадоксов единство нарушало все известные научные представления, основы логики и здравого смысла. Но сейчас само понятие «здравый смысл» утрачивало всякий смысл.

Она смотрела на лицо девушки, стоящей напротив с протянутой плошкой в руке, на ее изумленные абсолютно черные глаза и удивительно знакомые пухлые губы красиво очерченного рта. Точно такие губы она видела у своей бабушки и еще раньше у прабабушки на еще довоенных, с резным рубчиком по краю, пожелтевших от времени фотографиях. Но главное: она их видела каждый день в зеркале.

Время утратило линейность и стало условностью. Пришедшая мысль поразила: какая же глупость это понятие «стрела времени»! Зачем тащить сквозь него свои кости и плоть, если достаточно лишь одной энергии мысли. Все точки Вселенной обладают мгновенной связью. Время так же многомерно, как и пространство. Все существует одновременно всегда и везде. Это и есть закольцованная вечность. И бессмысленно само понятие «машина времени». Да и не нужна никакая машина, она уже есть внутри ее микрокосма. Каждая ее мысль превосходит скорость свет в миллионы раз. Вот в эту секунду она стоит посреди сибирского чума, невесть в каком веке, а ее физическое тело интенсивно и глубоко дышит, лежа на матрасе на улице Пестеля в двадцать первом столетии. Переживает обе реальности одновременно, и нет в этом никакого парадокса! Сейчас глазами старого шамана она видит мир, полный энергий и духов. Все до последней крошечной песчинки в едином миге было духовным и обладало сознанием. Всякое разделение материи на живую и неживую сейчас выглядело бессмысленно. Живым было все.

В одно мгновение она получила доступ к другому уровню сознания, совершенно отличного от ее собственного, и, поняв это, испытывала благоговение и трепет перед внезапно открывшейся мудростью. Новое приобретенное знание было гораздо более реально, чем все концепции и стереотипы, которыми живет разум цивилизованного человека в своей насквозь искусственной повседневности. Постижение разумом законов мироздания дает ему возможность управлять ими. Этот многовековой опыт становился источником силы и умения выживать многим поколениям ее предков в самых суровых условиях на протяжении тысячелетий.

Это невероятно насыщенное переживание длилось секунды, но Ольга знала, что вся мудрость вновь обретенного мира останется с ней навсегда. Сейчас она как будто вернулась к чему-то, казалось, навсегда утраченному. И перед ее закрытыми маской глазами начала разворачиваться картина родовой памяти. Все знания старого шамана тонкой струйкой стали перетекать в ее разум.

Ничего не исчезает бесследно. Сейчас на одно мгновение она была допущена в тайную «кладовую», где, скрытая для непосвященных, заархивированная информация лежала на великом сервере Вселенной. Она увидела непрерывную цепочку поколений мужчин и женщин, хранителей сакральных знаний, как оказалось, живших в ней до сих пор. Незнакомые, но абсолютно родные люди смотрели на нее сквозь расплывающуюся мглу веков, и она видела, в какую невероятную даль и глубину уходят корни ее родового древа…