Тяжелый случай

— Я обещала твоим родителям, что ты вернёшься домой, поэтому не заставляй меня ждать. У них там дома и без твоих капризов проблем хватает! Я сказала им, что между нами возникло недопонимание, и что сегодня же вечером ты будешь у меня дома. Так что, ты должна быть мне благодарна, за то, что я прикрыла твои гульки.

— Да что вы, и вы готовы терпеть мой аморальный образ жизни и делить со мной снова кров.

— Нет конечно, я больше глаз с тебя не спущу, и никогда одну не оставлю.

Премногоблагодарна вам за ваше великодушие, но вынуждена вам отказать. После всего, что я от вас натерпелась, я буду жить где угодно, но только не с вами.

— Маша прекращай немедленно, это наши семейные дела, мы не будем их осуждать при посторонних!

— Посчитали уже да, сколько вы теряете? По-моему, родители вам платили, кругленькую сумму за мое проживание, которую вы им выставили по-родственному.

— Собирайся быстро я сказала! Еще не хватало, что бы меня потом обвинили, в том, что и вторая в шалаву превратилась.

— Вы себя слышите, что вы опять несете?

— Несу то, что всем прекрасно известно сестра твоя шлюха, клейма ставить негде, и ты такой же хочешь быть?

Я не знаю откуда у меня взялись такие силы, но я вытолкала ее за дверь.

Как же стыдно перед Надеждой Филипповной! Через пару минут в дверь снова позвонили!

— Пожалуйста, только не открывайте больше ей!

Я упала на кровать, уткнулась лицом в подушку и разревелась. А в дверь продолжали звонить.

— Маша, это к тебе. Надежда Филипповна извиняясь приоткрыла дверь в комнату, а позади нее стоял Миша.

20.

— Маш, я видел, как твоя карга выскочила из подъезда, поэтому поднялся. Ты чего ревешь, что ей было нужно?

Миша сел на кровать и потянул меня на себя, а затем, пересадил к себе на колени.

— Что опять стряслось? Расскажи. Маша если ты будешь молчать, я сейчас догоню эту припадочную и вытрясу из нее всю правду. Что она хотела?

— Хотела, чтобы я вернулась. Ей дошло, что в моем лице она теряет, хороший заработок. Родители платили ей приличную сумму, за мое проживание. Она поняла, что лавочка прикрылась. Потому и приходила.

— А чего ревешь то, выгнала же ты всё-таки эту дуру.

— Она снова приплела Настю.

— Так, Маш, я ничего не понимаю, кто такая Настя, кем приходится тебе это бабка, чего добиваются твои родители, заставляя тебя с ней жить?

— Миш, я думаю тебе это не нужно.

— Что значит не нужно?

— Зачем тебе мои проблемы, ты понимаешь, что мне рассказывать это стыдно. У всех семьи, как семьи, у одной меня только все с прибабахом.

— А кому ты можешь это рассказать, своему Толику?

— Да ни с кем я не могу этим поделиться! Как ты не понимаешь?

— Маша давай договоримся так, со всеми своими проблемами и загонами ты отныне и навсегда, приходишь ко мне, ты мне рассказываешь, я тебя слушаю, мы вместе решаем твои проблемы. Слушаю тебя.

***

Звездец… В моей голове только нецензурные определения всему, тому что мне рассказала Маша.

У Маши оказывается есть сестра, её зовут Настя, она на десять лет старше. Со слов Маши она очень красивая, Маша на нее совершенно не похожа, они абсолютно разные.

Когда Насте было восемнадцать лет, она сбежала из дома, с парнем, родители искали ее около недели. В итоге девочку вернули домой, но выяснилось, что она беременна. Родители настояли на аборте, она всячески сопротивлялась, но слушать ее никто не стал. Аборт ей сделали без ее согласия. Где-то полгода она еще жила в семье, но родители не могли простить ей ее выходку и постоянно об этом напоминали. В итоге она снова ушла, уехала в другой город. Возвращать ее больше не стали. Отец сказал, что такая дочь ему не нужна.

Маша не знает, как и чем она жила потом, но через год, она вышла замуж, за мужчину намного старше, вроде бы на семнадцать лет. Сейчас она живет в Москве у нее с ее мужем двое детей. После рождения первого, она пыталась наладить отношения с родителями, но они не захотели. С Машей иногда они созваниваются, она даже предлагала ей поступить в Москве. Но Маша испугалась родителей, потому что, с тех пор как та ушла из дома, родители считают, что у них один ребенок, Маша. А мама не перестает, каждый день радоваться, что они с сестрой совершенно не похожи.

Всю эту историю она знает частично от сестры, частично от бабушка, с которой к слову, у Маши неплохие отношения.

***

— Да, ты еще неплохо держишься! Глядя на тебя не скажешь, что у тебя неблагополучная семья.

— Ну так она и не неблагополучная, папа хорошо зарабатывает, мама тоже неплохо. Они вообще мне ни в чем не отказывают. Единственное, что они пытаются ограничить, это мою свободу. Мама боится, что я пойду по стопам сестры, и говорит, что не готова терять еще одного ребенка.

— Да нет, я не правильно выразился, то что в твоей семье имеется материальный достаток, это понятно. Я имел в виду, что в вашей семье, точнее между тобой и родителями нет взаимопонимания. И их поведение напоминает, какое-то аномальное психическое отклонение. Как так, вычеркнуть из жизни одного ребенка, и параллельно, не давать нормально жить другому.

— Они так не считают, наоборот они думают, что заботятся обо мне. Знаешь выглядит все порой так, будто воспитывая Настю они писали черновик, а на мне они делают работу над ошибками.

— Они приедут?

— Скорее всего.

— Маш, не волнуйся, я тебя не отдам.

— Ты что, о тебе им лучше вообще не знать!

— Ты в своем уме, из-за меня вся эта каша заварилась, а я прятаться буду?

— Они тогда еще быстрее проведут параллель с Настей.

— Маша прекрати параноить, что за бред такой. Ты это — ты, Настя — это Настя! И судя по тому, что ты мне рассказала. Они не правы по отношению к ней. Просто они боятся, что приняв ее, они будут вынуждены признать свою ошибку. Кто не ошибается и не оступается в юности? Это ты еще с моей мамой, не общалась, уверен она столько тебе нарассказывает…

Тут у Маши начинает трезвонить телефон. Звонит ее отец. Кошмар, как эта девочка еще не сошла с ума?

21.

Маша хватает телефон и убегает. По всей вероятности, в ванную. Ее нет около пятнадцати минут. А я сижу и тупо не знаю, что мне делать, я просто не могу переварить эту информацию.

Когда она возвращается, на нее страшно смотреть. Губы белые ее бьет озноб. Она садится на кровать и смотрит в одну точку, мне кажется, меня она вообще не видит.

— Он сказал мне, что если я не вернусь на квартиру к Тамаре Игоревне, то и домой могу больше никогда не возвращаться.

— Что ты ему ответила?

— Сказала, что не вернусь…

— Вот и замечательно, собирай вещи.

— Что? Это еще зачем?

— Ко мне поедем, будешь жить у меня.

— Ты что, нет, я не хочу! Тем более я нужна Надежде Филипповне!

— Сколько ты должна, еще ее колоть?

— Восемь дней.

— Вот и будешь к ней приходить, а когда не будет получаться, я буду к ней кого-нибудь присылать. Не переживай, мы ее не оставим.

— Нет, я никуда не поеду! Не придумывай, завтра ты наиграешься, а мне что делать потом?

— Что значит наиграешься, Маш? Я тебе сказал, что серьезен по отношению к тебе, как ни к кому. Я понимаю, что ты можешь мне не доверять. Но пойми здесь у тебя выхода нет. Тебе нужна защита, и я могу ее дать. А здесь они тебя достанут, понимаешь?

Как это ужасно, когда ребенка нужно защищать от родителей, и ладно были бы они наркоманы или пропоицы. Так нет же! Но так кошмарить собственную дочь, в голове просто не укладывается.

— Нужно объяснится, с Надеждой Филипповной.

— Собирай вещи, я сам с ней поговорю.

Женщина оказалась вполне адекватной, я объяснил ей Машину ситуацию, пообещал, что утром сам ее привезу к ней, сделать ей инъекции, а потом пришлю медсестру. Женщина кивнула и сказала, что может всегда к ней обратиться. И если ей будет нужно жилье, она ей его всегда предоставит. Если бы ее родители были адекватными, то нашли бы для дочери подобную Надежду Филипповну. И жила бы она спокойно без сумасшедших старух и облезающих котов.