Кремлевское кино

— Я тоже о нем хорошего мнения. Вот вы, Иван Григорьевич… Я слышал, вас за строгость киноделы величают Иваном Грозным. А за Ромма горой стоите. Он вас как только не поливал, как только не чехвостил, а вы не помните этого.

— Что делать, — рассмеялся Большаков и развел руками. — В этом тоже русский вопрос!

В тот день в Кремлевском кинотеатре ожидался второй просмотр «Молодой гвардии», которую режиссер Герасимов переделал в соответствии с пожеланиями главного зрителя. Сталин уже знал, что сегодня усатый примет картину и даже похвалит ее. Во-первых, Большаков уже видел и клялся, что линия партии усилена; во-вторых, главному зрителю в прошлый раз понравилась решительность Герасимова и то, как он заявил о готовности отказаться от работы, только бы не сокращать ее до одной куцей серии.

В Зимнем саду Политбюро собралось в том же составе, что и три месяца назад, но добавилось человек восемь представителей прессы. Режиссер сидел напряженный, бледный. Сталин со всеми поздоровался, сел в свое жесткое кресло и жестко приказал:

— Начинайте!

Первые восемь минут не отличались от изначального варианта, но вдруг появилась сцена разговора четырех коммунистов, мелькнул портрет Сталина. Они говорили о том, сколько оставлено в тайниках оружия, а главный из них, Проценко в исполнении актера Виктора Хохрякова, наставлял: мол, необходимо будет развернуть здесь масштабную партизанскую войну, такую же, как в оккупированных врагом западных районах. Немцы творят такое безобразие, что везде рождается гнев народа, его надо верно направить и хорошо вооружить. Потом он же дает наставления коммунисту Валько в исполнении Сергея Бондарчука и комсомолке Шевцовой, которую играет Инна Макарова. Ей он говорит, что она будет получать инструкции от подпольного обкома партии и по ним станет действовать против немцев. Никакой самодеятельности, строго под руководством больших дяденек.

Сталин, когда пошел материал, отсутствовавший в первом варианте, достал из кармана кителя ручные часы «Победа», недавно подаренные ему, и засек время. Получилось восемь минут вставки в фильм для показа руководящей роли партии. Неплохо. Посмотрим, как там дальше. Дальше пошли уже знакомые кадры — исход жителей из Краснодона и вступление оккупантов в город с карикатурной фигурой какого-то придурка-ефрейтора, одновременно и смешной, и страшной.

В первом варианте фильма после ареста и казни непокорных шахтеров комсомольцы оставались в одиночестве; в новом коммунист Валько дает указания Шевцовой, с кем именно надо будет создавать организацию молодых подпольщиков. Появился сапожник — член подпольного обкома, под видом сапожника поддерживавший связь между обкомом и «Молодой гвардией». Его сапожная мастерская служит явочной квартирой. Новой была и сцена заседания подпольного обкома. А в канун очередной годовщины Октябрьской революции, прежде чем развешивать красные флаги, подпольщики слушают по рации голос Сталина и «Интернационал». Еще в нескольких местах добавились новые эпизоды, в общей сложности главный зритель насчитал минут двадцать нового материала. И весь фильм оказался как раз минут на двадцать длиннее. Что ж, молодец Герасимов, и пожелания учел, и своего не уступил.

Когда показ закончился и зажегся свет, первым встал и захлопал в ладоши, как и в прошлый раз, Молотов. Ворошилов, Андреев, Микоян и Каганович дружно его поддержали, а Маленков, Булганин, Хрущев и Берия, явно недовольные, внимательно смотрели на Сталина и захлопали лишь после того, как он тоже встал и принялся аплодировать. Герасимов стоял с каменным лицом. Главный зритель подошел к нему и протянул руку, тот с облегчением вздохнул и ответил на рукопожатие вождя.

— Товарищ Герасимов, — сказал вождь. — Вы старались не зря. Получилось великолепное произведение искусства. В нем хорошо показана и борьба против фашистского рабства, и трагедия войны. — Он повернулся ко всем и командным голосом громко и строго объявил: — Надо этот фильм широко показать, а его молодых создателей хорошо наградить. — Потом, понизив голос, сказал, обращаясь только к Герасимову: — Вот видите, Сталин тоже стал говорить «фильм». Раньше усатый считал, что кино — девушка, а вы заставили его увидеть, что оно может быть сильным мужчиной.

Герасимов, доселе бледный, раскраснелся осчастливленный и, собравшись с силами, ответил:

— Служу Советскому Союзу!

— Вот это хорошо. — Сталин взял его под руку и повел из Зимнего сада, говоря: — Ведь нет большего счастья, чем служить нашему великому Советскому Союзу. Не представляю, как бы Сталин, если бы вдруг отделилась Грузия, решил бы служить какой-то маленькой стране, даже учитывая его грузинское происхождение. Режиссер Ромм очень правильно сформулировал в своей последней… в своем последнем фильме. Даже в его названии. Самый главный сейчас вопрос — это русский вопрос. Те, кто будет с Россией и с созданным ею Советским Союзом, за теми правда. Как вы считаете, товарищ Герасимов?

— Полностью с вами согласен, — ответил режиссер.

— Сталин уверен, что именно вы сделаете фильм, который окажется гораздо сильнее, чем «Унесенные ветром». На основе русской классики. Например, «Войну и мир». Или «Тихий Дон». Вот только деньжонок накопим. Для такого грандиозного полотна необходимы колоссальные средства. А их у нас сейчас не всегда хватает на восстановление страны. Американцы подлецы, их экономика нисколько не пострадала, и они теперь только и делают, что портят нам жизнь. И если кто-то из вашей кинодельческой братии собрался ехать в Израиль, пусть знают, что Израиль взял себе в союзники Америку и они отныне станут действовать против России и Советского Союза.

— Товарищ Сталин, смею вас заверить, что среди работников кино, а в особенности среди настоящих мастеров кинематографа, таковых не найдете, — ответил Герасимов.

— Приятно это слышать, — развернулся к нему лицом Сталин. — А сейчас я бы хотел попросить вас подумать о создании картины о Китае. Судя по всему, в ближайшее время коммунисты в этой стране одержат полную победу, и многомиллионный Китай может стать для нас хорошим союзником в ближайшей войне против США. Подумаете?

— Непременно, товарищ Сталин.

— Вот и хорошо. Сталину очень понравилось, как вы смело отстаивали свое творение. Усатый любит тех, кто упрямо стоит на своем, потому что чувствует свою правоту. А то, что мы вас тогда потрепали, вам только на пользу. Ну, успехов вам, Сергей Аполлинарьевич!

Глава двадцать пятая. Диагноз: малокартинье

Бедный Иван Грозный, перед всеми-то он виноват! Как ни старается министр кино, отовсюду на него шишки валятся. То был Несвятой Георгий, и казалось, нет его привередливей, да Суслов оказался еще противнее, тощий, как из Дахау, глаза крысиные, сам весь — как выхухоль…

Но это ладно, обиднее, что киношники не ценят стараний Ивана Григорьевича во всем помочь им, дуракам. Еще одна печаль — Хозяин стал то и дело болеть, страдал гипертонией, а в последнее время какими-то там транзисторными ишемическими атаками. Собаки в его стае давно уже присматривались, когда упадет старый пес, чтоб разорвать. А тогда и Большакова снимут, да и Министерство кино могут закрыть, ибо нет таких любителей волшебного фонаря в этом долбаном Политбюро — ну Молотов, ну Ворошилов, а остальным оно ни шло ни ехало.

Велик Шекспир! С чего началось гонение на короля Лира? С того, что от него потребовали резко сократить количество боевых друзей, бывших постоянно при нем. Маленков, Берия, Хрущев и Булганин насели на приболевшего Хозяина, убедили его сократить на семьдесят процентов всю правительственную охрану и прислугу. Он охотно поддержал их инициативу и даже больше: приказал сократить зарплату партийной номенклатуры с двадцати пяти тысяч в месяц до восьми. Номенклатура злилась и внимательнее стала следить за состоянием здоровья вождя. А оно заметно пошатнулось, Сталин все реже появлялся в Кремле, сидел на своей Ближней даче, работал там, а по вечерам просматривал старые и новые кинофильмы. Накануне его очередного длительного отъезда в Сочи летом 1951 года Большаков докладывал в Волынском главному зрителю: