Сиф

Это было не то, что он хотел, но, кажется, тоже ничего. Он как-то недовольно ухмыльнулся и отошел.

— А давай проверим.

— Как?

Костер уже почти потух, но угли были еще ярко красными. Гайл разбросал их палкой на приличной площади и велел закрыть глаза.

— А теперь слушай только мой голос.

Следующие десять минут я слепо выполняла его приказания, рискуя напороться голой ногой на одну из десятков тлеющих головешек. Но выполняя все максимально точно, я ни разу так и не обожглась.

— Ещё шаг вперёд. Открывай глаза. — Я стояла в одном сантиметре от татуировки на его обнаженной груди. Она спускалась по всему торсу и уходила за линию брюк. — Молодец. Теперь верю.

Гайл улыбался во весь рот.

— Теперь будешь меня слушаться?

Он приподнял пальцем мой подбородок. Но я покачала головой:

— Нет. Просто доверять. Всегда. И принимать. Хотя этому еще стоит поучиться. — Я притворно огорчилась, сделала шаг назад и тут же зашипела от боли, потому что наступила на всё еще горячий уголь.

— Вот видишь, стоит держаться поближе ко мне.

Он молча опрокинул меня на песок, осмотрел ногу, буркнул, что это ерунда, потому что угли уже успели почти остыть, и резко ушел спать, оставив меня на песке в полной растерянности.

Я упала и принялась созерцать звезды.

Быть женщиной, значит, чувствовать, что ты желанна. Сладкая истома между ног напоминает о том, что тебя хочет мужчина, на зов которого хочется откликнуться. Но телом я совершенно не чувствую желание Гайла. Лишь понимаю его разумом, анализируя его поведение. Он классный. Самый классный из всех, кого я встречала. Но я хочу быть желанной только одного мужчины во Вселенной. А для остальных — нет. Сейчас я отказываюсь от своего женского начала. В конце концов Такела говорил, что все души бесполые. И если я — это только Душа: какая разница в какой коробочке я сейчас нахожусь?

Я — Никто. Мой разум потянулся к сияющим звездам. Душа словно вышла из тела, распавшись на сотни и тысячи частиц меня, словно бы я сейчас прыгала через черную дыру. Эти частицы взмыли ввысь, в темную и теплую черноту космоса. Эта тьма не была злой или холодной. Она была чревом матери, баюкающим меня и обещающим покой, безмятежность, защиту. Через некоторое время я внезапно осознала, что не вижу черноту космоса. Он был пронизан сотней нитей, образующих трех-, четерех-, пяти-мерные светящиеся сети в пространстве. Я поводила рукой, заставляя их двигаться, и вдруг поняла, что могу влиять на них. Ведь я теперь никто. У меня нет мыслей, благодаря которым мы и отделяем себя от Целого. И когда их нет, я могу беспрепятственно встроить свою энергию в общий поток светящихся нитей Великого Космоса.

Я не заметила как заснула.

Но на заре за мной пришел Гайл. Я видела теперь его совсем по-другому. Набор грехов, комплексов, паттернов и схем поведения обволакивал его словно панцирь, в глубине которого пульсировал светящийся сгусток светлой чистой благородной Души. От нее ко мне тянулись светящиеся нити, но его губы вдруг развеяли волшебство. Он начал говорить, и я вновь вернулась в свое прежнее состояние, заставляющее нас смотреть на мир из нашей черепной коробки сквозь узкую прорезь глаз. Я даже потрясла головой как собака, стараясь то ли сбросить наваждение, то ли, наоборот, вернуть то прекрасное состояние Видения.

— Сиф, я больше так не могу. Я должен все сказать, раз и навсегда. Я полюбил тебя. Это не влюбленность и не страсть. То есть, я хочу тебя. Каждый день, каждое утро, каждый вечер, каждую нашу тренировку. Вместо того, что бросать тебя на мат, я бы лучше тысячу раз оказался… — Он запнулся и сжал зубы. — Оказался в тебе. Но я… я уже знаю, что такое любовь, а не влюбленность. И это именно она. Я знаю, что это не взаимно. Но я хочу, чтобы ты просто допустила меня к себе. Я попробую сначала страстью, заботой и доверием, со временем я займу твое сердце. Я знаю, я смогу. Ты уже принимаешь меня. Ты доверила мне свою свободу и свою жизнь. Ты не дергаешься от моих прикосновений. Допусти меня к себе. И ты поймешь, что на свете есть тот, кто может быть по-настоящему достоин твоего доверия и любви.

Его внутренний свет на некоторое мгновение вновь явился моему внутреннему взору. Он светился всеми оттенками розового, золотого, и белого. Словно лепестки прекрасного лотоса, они тянулись ко мне. Я завороженно смотрела сквозь его тело на эти прекрасные переливы, и не могла оторваться. Он думал, что любит меня. Он ждал ответа и мне пришлось собрать свою волю в кулак, чтобы выдать какие-то слова. Ведь даже не смотря на всю эту красоту, принять её без ответного чувства было бы ужасно неправильной вещью. Спустя несколько секунд, с величайшей нежностью и осторожностью я заговорила:

— Ты говоришь, что любишь меня, но это иллюзия, потому что меня на самом деле нет. — Мой голос звучал словно из колодца, будто я слышала его со стороны. — Я — Никто, понимаешь? Что конкретно ты любишь? Моё лицо? Это просто сочетание генов. Черты моего характера? Но характер — это не я. Мы — всего лишь набор потенциалов, которые мы используем или нет. Ты любишь меня за то, как я использую практики? Или за то, как я дерусь? Ведь нет. Это просто зов тела. Боги послали мне тебя для испытания, не знаю только за что это тебе.

— Но ведь Его ты любишь?

— Это потому что я дура. А ты — нет. Это просто потому, что мне хотелось бы ему понравиться. Нам всем нужно кому-то нравится. Мы все испытываем не любовь, мы хотим, чтобы любили нас. Вот ты сейчас. Признаешься мне в своих чувствах. Зачем? Чтобы получить ответные. Ты не можешь просто любить меня на расстоянии. Ведь ты знаешь, что это не ответно, но все равно сделал признание. Ты просто хочешь почувствовать, что нравишься мне. Хочешь получить что-то в ответ.

Гайл долго смотрел на меня, явно скрипя мозгом и пытаясь переварить мои психологические бредни. Но не найдя с чем согласиться, просто схватил меня. Своей огромной лапищей мягко обхватил меня за шею, притянул к себе и впился поцелуем. Я оттолкнула его, и все мое дзен-буддистское настроение разбилось на сотни мелких песчинок.

— Да что ж ты делаешь, придурок. Совсем что ли. — Завопила я.

Услышав мою брань, откуда-то материализовался Хат. И судя по направлению его встревоженного взора, осуждал он именно гайлов произвол.

— Не надо, я сама разберусь. — Остановила я его. И добавила, обращаясь уже в Гайлу. — Ну, давай, попробуй еще раз.

И мой глупенький командир попробовал. Я собрала на кончике рук всю свою энергию и вложила её в свой удар, усилив его двадцатикратно. Гайл пролетел почти весь пляж и плюхнулся на мелководье, оставив после себя фонтан брызг.

Я тут же стала на одно колено и склонила голову:

— Прости. — Я чувствовала вину за то, что ударила человека, чей мозг был отравлен страстями и полностью лишен ясности в этот момент. Гайл всё ещё лежал на боку спиной к нам, ласково омываемый небольшими волнами, и не поднимал головы. Мы с Хатом оба подбежали к нему, боясь, что могло произойти что-то не хорошее. Но Гайл лежал и тихо смеялся. Сначала тряслась только спина, но когда он повернулся на спину и увидел наши ошарашенные физиономии, его смех стал громким и раскатистым. Не поднимая головы из песка и воды, он весело смеялся, закрыв глаза. Я стояла в шоке. Еще через пару минут он, наконец, смог разговаривать:

— А ты говорил у меня не получится!

И Хат понимающе ухмыльнулся, скрестив руки на груди.

— Так это всё? — Я ненашутку возмутилась. — Ах вы… педагоги недоделанные.

Но я не злилась. У них действительно получилось. У меня получилось. Я очень хорошо запомнила, как именно я это сделала, что подумала в этот момент и как собрала все нити энергии в одной точке, как двинула этот светящийся сгусток на Гайла, стараясь лишь убрать его от себя, но не причинить вред. Я все запомнила очень хорошо, и радостно подбежав к пальме, постаралась ментальным ударом сбить для себя кокос. Получилось! Снова получилось!

Глава 17

Две недели мы провели на Таригиу, в приподнятом состоянии духа, загорелые и довольные. Хат вместе со мной оттачивал мастерство телекинетический ударов, а Гайл лишь довольно наблюдал за нашими играми и блаженно загорал на солнышке, изредка предоставляя мне своё размякшее тело для тренировок. В один из дней, получив письма по коммуникатору, Гайл резко помрачнел.