Сиф

— Я не читаю мысли, но твои эмоции говорят мне, что у тебя в голове живёт маленькая обезьянка. Она скачет с ветки на ветку, от мысли к мысли, вытягивая из тебя бесконечный поток сменяющих друг друга эмоций. Они никак не могут остановиться. Они никогда не дают тебе покоя, никогда не прекращаются, даже когда ты спишь. Это просто ужасно. Ты не можешь послушать тишину, остановиться и вдохнуть воздух абсолютного покоя и безмятежности. Ты не можешь от них избавиться, не можешь отдохнуть, ты всё время думаешь, думаешь, думаешь. — Он шептал мне на ухо. А я даже не поняла, когда он подошёл так близко. — Анализируешь и никогда не приходишь к состоянию финального вывода, который дал бы тебе отпущение от этой постоянной работы. Замри. Просто замри.

Он вдруг притянул меня к себе. Я напряглась и поставила руки ему на грудь. Но он продолжал дышать мне на ухо и шептать своим мягким, лишённым привычного высокомерия голосом:

— Не думай. Ни о чём не думай. — Он коснулся указательным пальцем точки между бровей у меня на лбу. — Отключи свой безумный водоворот идей и эмоций. Усыпи свою маленькую обезьянку, на которую ты тратишь столько энергии и сил, не видя ничего вокруг.

Он притянул мою голову к своей груди, и я услышала стук его мощного сердца. Оно билось прямо у меня под ухом.

— Слушай только его. Думай только о нём. — Он положил свою тяжелую ладонь на мою голову, закрыв второе ухо, и отгородив от прочего окружающего мира. Я слышала только пульсацию его огромного мужского сердца, вдыхала его запах, была полностью окружена его руками. И вдруг… услышала звенящую тишину. Она исходила из самого центра моего мозга. И не было больше ничего, что металось бы по нему нервными импульсами, постоянно будоражащими мой внутренний мир. Ничего не отвлекало меня от этого самого прекрасного звука на свете. Сердцебиения сильного совершенно существа, которое обнимает меня, защищает от всего, что захочет причинить мне малейшее неудобство. Это было глупо, но именно так я ощущала себя в этот момент. Бесконечное доверие к тому, что он не даст меня в обиду. Обидит сам — да, тысячу раз — да. Просто потому что он родился такой высокомерной задницей. Но не дай Бог кому-то ещё в этой Вселенной и всех соседних придёт в голову обидеть меня. Это было наваждением и иллюзией, но я не хотела сопротивляться им.

Он приподнял мой подбородок своей тёплой ладонью и заставил посмотреть ему в глаза. И хотя мне пришлось оторваться от его груди, стук его сердца всё ещё стоял у меня в ушах, отмеряя свой убаюкивающий гипнотический ритм. Глаза Тера блестели в приглушённом свете каюты тысячью алмазов, а его взгляд блуждал по моему лицу в поисках чего-то очень для него важного. Большой палец его руки провёл по моим губам и заставил их раскрыться. Тер несколько раз шумно вдохнул, рассматривая мои губы, а потом с жадностью человека, впервые пробующего мороженое, вдруг припал к ним и слегка прикусил своим ртом. Он раз за разом пробовал их на вкус, прежде чем со стоном погрузить свой язык в недра моего рта. Он изучал его тщательно и настойчиво. Его дыхание участилось, язык стал более требовательным, а руки настойчиво блуждали по моим бедрам, спине и ниже. Незаметно для меня мы оказались возле кровати, и он аккуратно толкнул нас на неё, ни на сантиметр не отрываясь от моего тела. Он лишь немного задержал свой вес на локтях, чтобы не раздавить и по-хозяйски раздвинул мои колени своими. Он был такой широкий, что ноги пришлось развести вполне ощутимо. Но когда он утроился между них — это было самое правильное, что случилось со мной за все последние годы. Мой комбинезон, который я так настойчиво выпрашивала у Даро, стал жуткое мешать мне.

И в этот момент одежда на нас просто распалась на несколько огромных лоскутов. Его горячая кожа обожгла мою, его пылающий желанием взгляд заставлял меня чувствовать себя самой прекрасной женщиной в этом мире.

Губы Тера двигались в поглощающем, пожирающем поцелуе, мне казалось, что он хочет выпить всю меня. Он целовал меня и вдавливал свое тело в моё так, что скоро почти не осталось чем дышать, но все равно не хотелось, чтобы это заканчивалось. Меня не целовали так никогда, и я чувствовала упоение, желанность, свою власть, значимость, смысл. Он целовал мою шею, щеки, лоб и вскоре не оставил мне ни капли себя самой. Мне казалось, что все пространство заполнено только им, мое тело обернуто только его телом, и есть только он в этот момент, а я растворяюсь в нем как таблетка аспирина в стакане воды.

Он двигался во мне, с трудом и стонами протискиваясь вновь и вновь. И когда все закончилось, все нервные окончания в моем теле словно взорвались, а затем резко погасли, оставляя мне лишь темную, наполненную теплом и смыслом бесконечность.

Глава 9

Я проснулась одна. Тело едва могло пошевелиться. Долгая ночь с Тероном измотала почти так же, как тренировки Туан. Но это была чертовски приятная усталость. Потягиваясь, я ощутила в груди светлый тёплый комок, который разрастался, заполняя меня всю белым тёплым светом. И вдруг поняла, что я счастлива. Я счастлива! Не так, как бывает после аутотренинга у психоаналитика, и не от того, что я состоялась как личность, как работник, как жена и как мать. А просто СЧАСТЛИВА. И такой меня впервые сделал мужчина. Но счастье было не долгим. Дверь в мою каюту открылась резко и бесцеремонно.

— Какого хрена? — Услышала я хриплый голос.

Туан. Кто же ещё. Ведь я проспала тренировку.

— Туан. Сжалься. Я сегодня просто не в состоянии.

Моя свирепая нянька несколько раз втянула ноздрями воздух, и её глаза чуть не вылезли из орбит.

— Комету мне задницу. Вы это сделали?

— Да. Да. Можно я оденусь?

— Одевайся, я тебе не мешаю. — И она плюхнулась в кресло, которое ночью казалось мне троном. — Я не думала, что он так быстро сдастся. Хотя…

Она уставилась на меня, словно её что-то осенило.

— Слушай, девочка. Не хочу мешать твоему счастью, но ты бы это… Большую часть времени Тер кажется самым достойным правителем из всех, кого я встречала. Может, не самым мудрым, но самым достойным точно. Но иногда… иногда мне кажется, что у него в башке появляются демоны хаоса. И тогда его поведение предсказать невозможно. Не радуйся сразу, хорошо?

Я серьёзно кивнула. Мне стоило ей верить.

— Сегодня у нас тренировка у старой ящерицы. Пошли-пошли.

Старой ящерицей оказался Такела-Ану, в ангар к которому мы и пришли.

— Привет, мудрейший! — Не без иронии громко шепнула Туан, проходя мимо на круглую площадку в центре ангара. Я же подошла к трёхметровой фигуре и сложила руки в почтительном приветствии.

— Эй! Пошли. Такела сказал, что хочет понаблюдать, как ты дерёшься.

В этот раз Туан меня не жалела. Кажется, она просто решила покрасоваться перед старейшинами за счёт слабого и убогого человечка. Через полчаса она смилостивилась, отряхнула ладони друг о друга и ушла со словами:

— Ну, вот. Ты всё и увидел. Она ни черта не способна усвоить. Хотя это всего лишь приёмы первой ступени, которые я вбиваю в неё уже неделю. Теперь она твоя.

Врата за ней захлопнулась, и наступила звенящая тишина. Я лежала посередине круга, уставившись в потолок и изрекла:

— Проблема в том, что я действительно не понимаю, зачем мне всё это надо. Я просто не по-ни-ма-ю. Зачем мне драться? Зачем эта спешка? Зачем делать из меня космического десантника?

«Туан заботится о тебе». Прошелестел, наконец, Такела. «Её сила в даре предвидения. Она не знает, что тебя ждёт, но чувствует, что только так может тебе помочь. Ей стоит доверять».

— У меня всё равно не получается всё это усваивать.

А ещё она предвидит, что мне не стоит радоваться отношениям с Тероном. Но вслух я этого не сказала.

«Ты не должна это усваивать. Ты должна почувствовать идущую через тебя силу».

— Нет у меня никакой силы.

«Очень хорошо, что ты это понимаешь. Сильным может быть лишь тот, чья сила ему не принадлежит. Сила не в силе, а в независимости от самой идеи быть сильным. Сила не в её накоплении, ведь накопить её невозможно, а в том, чтобы пропускать её через себя, словно кристалл, собирающий свет. Бери её из пространства, концентрируй в себе, пропускай как шёлковую ткань через кольцо. И выплёскивай наружу. С любовью. А когда больше не нужно — отпускай её. Потому что она не принадлежит тому, через кого она проливается».