Проклятая Мангазея

Когда Бабуша привезли в посёлок, он был в плохом состоянии. Кровь так и не остановили, а боль постоянно вызывала стоны и проклятия на голову проклятых сибиряков. А от потери крови голова кружилась, и он не мог даже стоять.

Сбежалась вся родня и знатные люди. Тихо шептались, некоторые с явным удовольствием наблюдали страдания Бабуша. Родня никак не смогла толком узнать, куда направились беглецы. Единственное, что смог поведать Бабуш, стиснув зубы:

– Слышал, как этот предатель Темян говорил об Астрахани.

– А куда ему со своей стервой податься? – согласился дядя по матери. – Вестимо к своим. Матир, надо догнать и всех на кол посадить!

Матир стоял у ложа сына и молча страдал. Единственный сын и в таком положении. Выживет ли? Сбежавшиеся целительницы ничего путного сказать не могли. Охали и причитали. Поили настоями для свёртывания крови. И к вечеру кровь остановили. Все вздохнули с облегчением. А бабки продолжали голосить и прикладывать к ране свои снадобья. Никто не был уверен в их пользе. Но другого не было.

– Матир, чего молчишь? – наконец заорал шурин и вывел старика из транса. – Дай распоряжение! Время идёт ведь! Судно готовить?

– И побыстрее! – наконец выдавил тот из себя. – Всех на кол, а Настю ко мне! Я сам с нею хочу разобраться!

Лишь в темноте, не обращая внимания на протесты кормчего, судно вышло в море. Курс определили на заход и всю ночь шли этим курсом. Наблюдатели менялись и со вниманием всматривались в темноту, боясь проглядеть свет малого судна. До утра ничего такого заметить не удалось.

– Так полсуток прошло, – оправдывался кормщик перед шурином Матира, который взялся руководить походом. – Раньше надо было двигаться. Гребцы уже из сил выбились, а ветер слабый. Вряд ли мы их догоним.

– Догоним! – с уверенностью ответил шурин. – У них всего семеро. Да и то одна девка слабая. Куда им против нас!

Кормщик не ответил. Лишь про себя подумал, что у них судно без груза, лёгкое, значит, и ход даже при таком ветре, будет достаточным, чтобы уйти далеко и затеряться в море. Без паруса судно почти невозможно заметить, а они не дураки, чтобы ставить парус. Знают, что без погони не обойтись.

После полудня встретили небольшое судно и сблизились. Короткие переговоры показали, что лодку беглецов никто из людей не видел.

– Куда они могли податься? – бесновался шурин.

– Могли спуститься на десяток вёрст южнее, и мы их уже не заметим. А парус днём ставить не станут – не дураки, думаю.

Шурин задумался. Его бесило спокойствие кормщика. Сам он почти не ходил в море и ничего не знал о нём. Зато думал, как о погони в степи, на конях.

Проходили дни, а преследование ничего не давало. К тому же ветер поменялся, задул от запада. Идти дальше было невозможно. По требованию шурина хозяина день гребцы надрывали пупки, но больше десяти вёрст не прошли. Так уверял кормщик, и посланец родни ничего не мог ему ответить. После двух часов дрейфа согласился повернуть назад. И то пришлось немного лавировать, хватая ветер парусом. Шли медленно, но без помощи гребцов. Все были хмуры и опасались, что дома их ждёт жестокое наказание.

– Знать не судьба, господин, – вздохнул кормщик. – Мы всё сделали, ан не получилось. Позже можно снова пойти в Астрахань и там всё разузнать. Город маленький и скрыться в нём не так просто. Найдётся шайка шакалов!

В посёлке их ожидала страшная весть. Матир скончался на второй день после ухода судна в погоню. Но оставалась его жена, и её род стоял за поиски беглецов.

Вернувшихся тут же обвинили в пособничестве беглецам. Мать Бабуша визжала, требовала немедленно идти на поиски, а сам Бабуш ещё был слишком слаб и подавлен, чтобы участвовать в таком важном деле.

Несколько дней посёлок бурлил. Многие выступали за поиски и казнь преступников. И всё же нашлись несколько человек, осмелившихся заявить, что Бабуш сам во всем винен, и не стоит никого искать.

– Смутьянов побить камнями! – орали сторонники рода Давах и уже начали осуществлять свои угрозы. Полетели камни, а смельчаки поспешили спастись бегством.

Страсти, однако, к утру утихли. Посёлок занялся похоронами своего вождя. А судно стали готовить ^дальний путь. Грузили провиант, оружие. Давах потребовала послать на судне двадцать человек.

– Может возникнуть стычка! – кричала она, нисколько не скорбя об утрате мужа. – Без воинов трудно добиться успеха, русские просто так не отдадут нам своих выродков, ублюдков! Двадцать человек!

Кто-то высказал мнение, что беглецы могут в Астрахань и не заходить.

– Вполне может быть, что они тоже подумали, что искать их будем только там, – говорил один из рода Давах. – У них тоже голова есть на плечах, а не кочан!

– Если так, то можно и в Тарки заглянуть. Слыхал, что русские и там обосновались. Потому на судно погрузить живых овец и побольше продовольствия. Дело не такое лёгкое и быстрое.

Пришлось с ним согласиться, но оказалось, что мало кто имел желание помочь продуктами роду Давах. А этот род давно славился скупостью, опять возникли потасовки. С трудом восстановили спокойствие. Пришлось Давах самой со своим родом организовывать поход и за свой счёт. Тут же число воинов сократили до пятнадцати человек. И поставили во главе опытного батыра и родственника Давах, знатного и уважаемого Самбика. Ему было за сорок, и Давах смело доверила ему такое важное дело. Привлекла монахов для совершения молебна и благословила его.

Глава 18

Небольшой баркас неторопливо пересекал море, направляясь к западному берегу.

Тимофей был задумчив и не скрывал своей озабоченности.

– Тятя, что так печалит тебя? – Настя пристально смотрела в его лицо. – Что-то у нас не так? Тогда поговори с другими. Может, что дельное подскажут.

– Что тут подсказывать, дочка? На борту семь человек и никто толком не знает, как управляться с судном. И то не речка, а море. Меня сильно беспокоит возможность бури. Что тогда? Я третий раз в море и хоть немного интересовался, да тут столько надо знать и запоминать, что голова идёт кругом.

– А ты знаешь, сколько дней потребуется, чтобы переплыть море?

– У нас никто этого не знает. Лучше меня никто не может управлять судном, а я сам почти ничего не умею.

– Мы же не тонем, тятя! – удивилась Настя. – А буря может и не возникнуть.

– Кормщик говорил, что у тех берегов постоянно довольно сильные ветры дуют. Как нам с ними справиться? Я даже не представляю, как паруса переставлять при смене ветра. Хорошо, что сейчас ветер слабый. А покрепчает?

– А ты уже сейчас пробуй с парусом управляться. Переставляй его туда-сюда. Вдруг что и поймёшь, тятя! Не сидеть же, сложа руки и ждать сильного ветра. Тогда будет поздно.

Отец оглядел суровое лицо дочери, вздохнул. Ему было смутно и неловко.

– Что ж, может, ты и права. Можно попробовать. – И он прокричал сбор на корме. Там находилась комнатка, единственная на судне с крышей. На два человека. Тимофей поселил туда дочку, оставив и себе место.

Ориентируясь только по солнцу, Тимофей спешил вывести судно к побережью. С ним у него связывалось нечто большое и спокойное. Каждый час пытался разглядеть у горизонта что-то похожее на полосу берега. Волнение и беспокойство владели им основательно. А Настя тоже заразилась его неуверенностью, и страх медленно заползал в её юную душу.

Уже шли в море четвёртый день, и не видно никаких признаков суши. Если не считать чаек, с пискам проносящихся вдали, и облетавших лодку.

– Темян, кажись берег завиднелся! – крикнул татарин, поставленный смотреть вперёд. – Гляди сам!

Все бросились на нос и действительно – можно различить тонкую полоску на горизонте. И вздох облегчения сотряс груди беглецов.

– Что за берег? – спросил Замба озабоченно.

– Откуда мне знать! – вдруг взволновался Тимофей. – То вам он может быть знаком. Вы местные. Подойдём ближе. К тому же солнце садится. Переждём у берега.