Страница 53 из 175
Хлопок совсем не громкий получился в этом холодном кладбище, в морозном воздухе пороховой дым кажется синим. Тяжёлый, стальной жакан ударил громилу чуть левее центра груди, прямо в сердце. Он плюхнулся на рифлёный пол. Но не упал, сел на задницу выронив кувалду. Только теперь Горохов как следует разглядел его:
«А головка-то у него махонькая, шея шире головы, и ротик маленький, этим ротиком он должен жевать пол дня, чтобы такую тушу прокормить». Капля крови вытекла из раны. Очень, очень скудное кровотечение. И гигант не собирался умирать. Дырка в груди? Ну и что? Он поворачивает голову, находит глазами кувалду, берёт её и начинает вставать.
«Ну уж нет, дорогуша!» — Горохов нажимает на спуск.
Опять выстрел звучит глухо. И опять он стреляет точно, картечь бьёт гиганта в голову выбивая из неё фонтан тёмных брызг. Пол головы разлетелось. Но и это не остановило здоровяка. Он лишь кувалду выронил, но тут же поднялся и подобрал её снова. После выстрела макушки у него не было, маленькая голова теперь ещё и кургузой смотрелась. «Пол головы нет, один глаз остался, а он еще шевелится».
— А ты крепкий малый не только на вид. И как же прикажешь тебя успокаивать, если двенадцатый жакан в грудь и порция картечи в башку тебя не угомонили?
Инженер был бы сильно удивлён, если бы некоторое время назад уже не встречался с подобной, нечеловеческой крепостью. Он вспомнил как выглядела баржа, припомнил, что на носу у неё был люк в трюм.
«Надо попробовать пробиться туда, а экспериментировать со стрельбой буду потом».
Не отрывая глаз от великана, держа его «на мушке» стал отходить вперёд спиной по трюму, к носу судна. А гигант уже оправился, встал, и теперь из головы у него ничего не лилось. Ни рана в груди, ни разбитая картечью макушка у него не кровоточили. Он как будто и не получал этих смертельных ран, просто встал и пошёл на инженера зачем-то «прицеливаясь» в него своей кувалдой.
Там, в конце этого страшного места, был люк, к которому вёл трап. У трапа свалены в кучу мерзлые трупы. Их уже не раскладывали по стеллажам, они были свалены в кучу прямо под трапом, наверное, времени не хватало, и мертвецов просто кидали в люк. Горохову одного взгляда было достаточно, чтобы понять: эта куча — «некондиция». Тела без рук, без ног, с распоротыми животами или без голов, а некоторые и вовсе темные, с пятнистой кожей — дарги.
«Ещё бы он отпирался». — Инженер бросал взгляд то на монстра, что шёл за ним, то на колесо, что запирало люк, и поняв, что дистанция между ним и здоровяком всё меньше и меньше, повернувшись, бросился на кучу, влетел на неё одним прыжком и сразу вцепился в колесо. Он знал в какую сторону поворачивать его, он оно не двигалось. Примёрзло.
«Если колесо заблокировано сверху, придётся с этим красавчиком заканчивать тут, главное, успеть это сделать пока он не вмажет мне своей кувалдой».
Он, стоя на скользких трупах стараясь не терять равновесия, ударил по запорному колесу прикладом обреза, попробовал, дёрнул — нет. Ударил ещё. Теперь удар получился, колесо поддалось, и он за одно движение отвернул его до упора. Люк был на пружине, он сам откинулся вверх. И инженер тут же перескочил с горы скользких мертвецов, на не менее скользкий трап. Полез проворно вверх на жару, чуть не выронив оружие из руки, когда цеплялся за края люка. А здоровяк, видимо, чем-то там в своей раскуроченной башке сообразил, Горохов видел, как эта туша в два центнера весом грузно понеслась за ним, к горе мертвецов. Гигант кинулся за ним и попытался ударить его по ноге кувалдой. Но Горохов успел вытащить ногу из люка. Кувалда звонко звякнула об мёрзлое железо трапа. Инженер полностью выбрался на палубу. Он видел, что великан уже хватается своей огромной рукой за перекладины трапа. Не раздумывая, и стараясь не глядеть на то, что картечь сделала с макушкой здоровяка, Горохов попытался тут же закрыть люк и завернуть, задраить его. Он навалился на люк, но с таким же успехом можно было попытаться остановить движение бархана в самум. Люк распахнулся с силой откинув инженера назад. Те раны, что Горохов нанёс гиганту, кажется, никак не повлияли ни на его силу, ни на его энергию. Здоровяк не унимался, он очень хотел на верх. И понимая это, инженер уже поспешил к носу баржи. На ходу прикидывая, как эта махина будет двигаться по песку. Он уже перенёс ногу через фальшь-борт, собирался встать на край, перепрыгнуть тонкую линию воды, что отделяла судно от суши. Вот только прыгнуть нужно было так, чтобы, не дай Бог, не повредить ноги. А здоровяк, уже проворно, если можно так сказать про существо в двести килограмм, выскочил из люка на палубу, и оглядывался, ища инженера:
— Я тут, деточка, я тут, — произнёс Горохов, уже стоя за фальшь-бортом, готовый спрыгнуть в любую секунду, — а где ты кувалду свою потерял?
Но он не торопился спрыгивать. Признаться, Горохову не понравилось то, что этого здоровяка не берут пули. То есть, умение хорошо стрелять, его вечное незыблемое преимущество, в поединке с подобными, ему ничем не поможет? Поэтому он и не спрыгнул с баржи сразу, а ждал, когда эта туша вылезет из трюма.
Гигант повернулся на голос, и инженер увидал его лицо в первый раз при полном свете:
— О, Господи! Тебе, дорогуша, с таким-то экстерьером лучше из трюма при свете не вылезать, — произнёс он.
Горохов всё ещё не мог поверить, что это существо с маленьким лицом нельзя остановить при помощи оружия. Глупое мальчишество, но он всё ещё не спрыгивал на берег, стоял, наведя на громадину обрез, думая, на прощание, всадить ему ещё железа, например, в колено, или в последний уцелевший глаз. Ну в виде эксперимента. Но до этого не дошло. Палуба была чуть наклонена, а на ней было в избытке песка и пыли. Здоровяк просто поскользнулся, когда хотел уже броситься на инженера. Просто взял и тупо поскользнулся на песке, и рухнул на ржавый и тонкий от времени фальшь-борт боком, конечно же смял его, безуспешно пытаясь своими огромными пальцами схватиться хоть за что-нибудь, медленно сполз на сторону, повалился за борт, на прощание помотав ногами, похожими на колонны.
Всплеск воды.