РЕЙД. ОАЗИСЫ Старшие сыновья. Книга вторая.

Глава 16

Бот-прислуга приволок ему в моечную комнату небольшую бочку теплой воды. На вид литров тридцать, но зная жадность хозяйки он подумал о том, что и тут она скорее всего сэкономила. Горохов был почти спокоен, он, конечно, предполагал, что если им интересуется какой-нибудь «доброжелатель» из тех, что перерезают топливопроводы или лепят передатчики на мотоциклы, хозяйка уже послала такому весточку о том, что он снова в заведении. Поэтому, ему просто нужно быть начеку. Как и всегда. Он, не торопясь, разделся, осматривая и бросая вещи на старый вихляющийся стул. Потом разулся, остался в одном галифе, сел прямо на свои вещи, обрез положил себе на колени, закурил. Выкурил половину сигареты, прежде чем в дверь поскреблись.

— Кто? — Спросил он, беря револьвер и становясь рядом с дверью.

— Это я, — донёсся из-за двери девчачий голос.

— Кто я? — Ещё раз спросил он, хотя голос узнал.

— Я, Нина.

Он отодвинул засов, но открыл дверь ей не сразу, сначала приоткрыл, просмотрел в коридор за спиной девочки, убедившись, что никого там никого нет, впустил её.

Она смотрела на него молча и ждала: ну, чего? Горохов сразу достал из кармана маленькую монету в двадцать копеек. Да, деньги не малые, он ей уже много денег дал, но тут жадничать было нельзя. Ему нужны были её глаза и её молчание.

— Спасибо, — произнесла девочка, быстро хватая серебряную монетку своей натруженной рукой.

— Это тебе спасибо, хорошо, что ты мне сказала про человека Коняхина, который ходил в гараж. Кстати, а что было после того, как я уехал?

— Так Коняха и его дружки сразу за вами подорвались.

— За мной, значит, сразу уехали?

— Ага, — произнесла девочка, продолжая глядеть на него, — сразу как вы выехали, так они следом.

— Угу, угу, — задумчиво кивал он, размышляя: «Это Коняхин, что ли поставил мне „жучка“? Ну, а как иначе он собирался выследить меня в степи ночью? По следу? Или коптером?» И опять ничего не надумав, он спросил у Нины. — А кто-нибудь ещё про меня спрашивал?

— Конечно, — сразу ответила она, — много кто.

— Много кто? — Инженер удивился. — Тарасов? А ещё кто?

— Да, Тарасов приходил, — сразу начла говорить девочка, — спрашивал меня про вас, ещё спрашивал не убирали ли комнату за вами. Я ему сказала, что не убирали, он взял ключ и пошёл смотреть. Искал что-то. Матрас поднимал, углы осматривал, мусорку.

— Так, ну это понятно, это понятно, — задумчиво произнёс Горохов, — а ещё кто мной интересовался?

— А ещё один из-за стены, богатый.

— Богач из верхнего города? — Переспросил инженер. А вот это было, как раз то, на что он и рассчитывал с самого начала дела.

— Угу, — подтвердила Нина.

— И что он у тебя спрашивал?

— У меня ничего, он с хозяйкой про вас говорил, а я рядом песок в зале мела, краем уха слышала.

— Имени ты его не знаешь? Город-то у вас не большой, тут все друг друга должны знать?

— Не-а, не знаю, я тут недавно, тем более, эти из верхнего города у

нас тут редко бывают, нужно будет у хозяйки спросить. Только вы спросите сами, а то если я спрошу, она спросит, чего я лезу?

«Да, хозяйка так и спросит». Инженер был с ней согласен. Её слова звучали разумно, более чем просто разумно для девочки подростка, которая никогда не ходила в школу. Он уже был знаком с одной такой же умной девочкой, и итог того знакомства ему не очень понравился. Конечно, Нинка была другой, не похожей не ту, что он знал раньше, тем не менее Горохов приблизился к ней поближе, словно хотел её рассмотреть или даже понюхать.

— Чего вы? — Нинка чуть отшатнулась от него.

— Ничего, — ответил он, понимая, что будь она не той, какой кажется, он всё равно не сможет этого не определить. С той девчонкой всё стало ясно, только когда с её трупа приспустили штаны. С Нины штаны приспускать он не собирался. Да и с тех пор ещё и измениться всё могло. Он достал ещё одну монетку. — Если хозяйка спросит, чего я от тебя хотел, скажешь, что спрашивал про стирку вещей, хотел тебя нанять для стирки, так как скоро сюда приедут мои рабочие, и их нужно будет обстирывать. А ты пока, на это согласия не дала, так как цен не знаешь.

— Ага, поняла, — сказала Нинка кивая, и опять всё так же быстро хватая монетку, — значит вы мне стирать предлагали, если кто спросит.

Он думал спросить у девочки ещё и про цементный завод, про цемент, который тут производят явно в избытке, но решил, что на этот вопрос она вряд ли ответит, да и задавать его было… Опасно, если все дела, что он делал с девочкой, его касались напрямую, то цемент не имел к нему никакого отношения. Не дай Бог кто-то по добру или силой «разговорит» Нину, после этого и у него запросто могут спросить: какого это хрена, приезжий лезет в дела местных. За такое нигде по головке не гладят. «Ладно, после…»

— Всё, иди, — произнёс инженер, отпирая дверь. И девочка быстро выскользнула из моечной комнаты.

А он задумался, и стал смывать с себя пот и пыль. Тарасов, Тарасов, вот кто волновал его сейчас больше всего. Не отстаёт, не отпускает, роет и роет, словно чует что-то. Комнату после его отъезда опять обыскивал. Что ему там было нужно? Или просто такой служака, который не останавливается никогда? Которому никогда не бывает лень копать и ничего не найдя заново всё перекапывать. Эх… Знать бы, что у него там в его большой и лысой башке. Инженер домылся и в остатках воды на скорую руку простирнул самую грязную свою одежду. Выжал её и сразу надел — так даже лучше. И лишь после этого обулся, взял фуражку, накинул пыльник, по привычке проверил оружие, и вышел в коридор.

Спустившись вниз, он зашёл на кухню и нашёл там хозяйку, и без всякой хитрости спросил у неё:

— А меня тут никто не искал, просто ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас.

— Ой, ой, простите, точно, искали вас, искали, сейчас, — она убежала на секунду в свою каморку, и тут же выбежала из неё, уже с квадратом твёрдой бумаги, вернее, даже белого картона, с красивой надписью, — вот, вас искал господин Мордашёв. — Она произнесла это имя почти с благоговением. — Вот он вам оставил, если вы друг вернётесь, по этой карте вас пропустят в верхний город к нему в контору.

Горохов повертел в руках эту бумагу без всякого уважения. Кроме слова «Мордашёв» и красивого золотого вензеля, больше на картонке ничего не было. Он сделал вид, что это его интересует мало и повторил:

— Ко мне должны приплыть люди с севера, я им писал, что остановился у вас. Никто с севера меня не спрашивал?