Страница 28 из 175
— Отвезти оборудование на север, двадцать пять километров отсюда. Оборудование негабаритное, буровая: штанги по восемь метров, конструкции, движок, масло, воду, цемент, палатки, в общем, ходок десять нужно будет сделать.
Но хозяин тягача даже не дослушал его толком:
— Двадцать пять километров на север? Нет… Не пойдёт… Там кочевья казаков, ну их к хренам. Скажут, что мол тут их земля, плати за проезд, технику отнимут, ещё и самого угонят куда-нибудь. Нет, не интересно. Ну их к хренам.
— Я договорился с ними, — стал убеждать его Горохов, — они нам будут помогать, обещали охранять.
— И с кем ты, инженер, там договорился? — Кажется мужик не очень-то верит ему.
— С Васильком, он заинтересован во мне, так что ничего вам угрожать не будет.
— С Ходи-Ногой? — И это мужику не нравится. Инженер не может понять, он и вправду боится или набивает цену. — Да у него самый малый кош из окрестных, тебе бы, инженер, с Ярцевым договориться, у него в ватаге больше сотни казаков, он тут самый сильный из них.
— Я договаривался с тем, чьё кочевье мне нужно было, — поясняет Горохов. — И у меня с Васильком всё оговорено. Так что никто вас с вашей техникой не тронет.
Теперь он ждёт от водилы ответа, и тот после размышлений отвечает:
— Ну… Ну одиннадцать…
— Что одиннадцать? — Горохов честно не понимает о чём говорит
водитель тягача. — За всё дело одиннадцать?
— Одиннадцать за ходку, за одну ходку, инженер!
— Одиннадцать рублей⁈ — Теперь до Горохова доходит смысл сказанного. И он произносит с укоризной. — Ещё триста девяносто и можно твой старый тягач купить вместе с прицепом.
— Ну, дело хозяйское, — разводит тот руками, — купи, да вози сам. Кто ж тебе не позволит?
— Интересно, мил человек, а сколько же ты зарабатываешь в обычный день, если ты за один день простой работы просишь одиннадцать рублей, ты хоть похвались. — Выговаривает ему инженер.
— Я на цементе, три ходки за ночь делаю, по восемьдесят копеек ходка, два с половиной целковых, без малого. Ночью езжу, по холодку, по накатанной дороге, а ты мне предлагаешь по жаре, промеж барханов вихляться с негабаритом, моторы, да передачи рвать, да ещё с казаками охранничками. Ты уж извини, инженер… Как там тебя, Калинин? Но я с тебя ещё мало прошу.
Горохову и сказать тут было нечего:
— Значит, одиннадцать рублей ходка? — Он достал сигареты. — Слушай, а откуда у вас столько работы, куда вы все этот цемент возите?
— На берег, — как-то коротко ответил хозяин тягача.
— На берег, — повторил за ним инженер по тону собеседника поняв, что дальше на эту тему тот говорить не намерен. — Ну, ладно, я
подумаю, если ничего дешевле не будет, я к вам обращусь.
— Ну, давай, — закончил беседу водила.
По тёмной улице Горохов побрёл неспеша к свой гостинице, задумчиво уступил дорогу старенькому рычащему квадроциклу, что проехал мимо подняв пыль, постоял, закурил.
«Горы цемента. И куда Папа Дулин эти горы возит? Что он там себе строит? Завод какой-нибудь? Крепость? Еще один мост в Пермь? Что? Это, конечно, нужно выяснить. Но пока, ничего, что может помешать плану, предпринимать нельзя, никаких лишних движений, не привлекать внимания, не отсвечивать, покуда всё не будет готово, никуда нос совать нельзя, даже вокруг городской стены ездить больше не нужно, побольше торчать в степи, в городе поменьше. Я горный инженер, которого кроме воды и буровых, ничего не интересует».
Едва обошёл на входе опять прицепившихся к нему ботов, едва вошёл в гостиницу, как к нему подлетела Нинка, и, делая вид, что что-то моет, одним углом рта ему прошептала:
— Коняха пришёл со своими, сидят в зале в углу слева, под кондиционером. Он в чёрной рубахе, крутой такой, и зуб у него золотой.
Горохов едва заметно кивнул и прошёл в зал, на ходу снимая маску и фуражку. Конечно, он бросался в глаза, этот Коняха, сидит шляпу не снимает. Рубаха чёрная и шляпа чёрная, на фоне всех других выделяется. У Тарасова чёрный пыльник и этот в чёрное одет. Это,
видно, у них тут форс такой, у местных уважаемых людей, таскать чёрную одежду, когда днём на улице до шестидесяти доходит. На поясе большой пистолет в кобуре, кобура глухая, модель не разобрать, но, судя по всему, полуавтоматический. На правой руке массивный золотой браслет. Сам Витя Коняхин черняв, смугл и как говорится «весь из себя». Сразу видно, по манерам, по жестам вальяжным — человек влиятельный. Может так оно и есть. Сидит лениво пялится на танцующего бота, перед ним большое блюдо с жареным тёмным мясом, скорее всего вкусные отбивные из голени дрофы, и большой, статусный стакан с пивом. С ним всё ясно, типичный местный авторитет с серьёзной крышей, и рядом, как и положено, с ним за столом сидят два человека. Как и положено, людишки даже на вид очень, очень неприятные. Один здоровенный, килограммов на сто, монголоид с давно не стриженной башкой, жёсткие волосы щёткой во все стороны торчат, а на физиономии плохо растущая щетина на лице, взгляд у него тяжёлый, оценивающий, сам в одной майке, видно ему даже под кондиционером жарко. Сидит жрёт, жуёт мясо лениво, без особого удовольствия, видно дорогая еда ему не в диковинку. А второй почти лысый, худой. С выцветшими глазами… Ну с этим всё ясно, этот истощал на полыни. Кушает траву давно, много лет. Горохов видит, что передние зубы у него уже чёрные, все почти «сгорели». Полынь не церемонится с зубной эмалью. Наркоман в отличии от азиата весел, что-то бубнит, чуть наклонившись к Коняхину. Посмеивается. Таким всегда весело. В общем, одного взгляда на эту троицу было достаточно, чтобы понять одну вещь: шуток не будет. Этим убить, что рюмку с синим кактусовым самогоном выпить. Этим человека попытать, да под рюмочку — развлечение. И особенно неприятно было осознавать инженеру: что недавно вот эти вот, копались в его вещах, копались осторожно, из ценностей ничего не взяв, авось не простые воры. А значить это могло только одно, им нужно больше, и что он уже у них на примете.
Карту они нашли. Да, нашли. Возможно, даже, пытались скопировать. Хорошо, что он нанёс на бумагу неправильные координаты. Ведь, по сути, такая карта стоит больших денег, особенно в такой глуши, где геодезисты и инженеры люди редкие, а чистая вода стоит серьёзных денег.