Пробуждение

Отдавал ли он себе отчёт в происходящем? Нет, нет и ещё раз нет. Но можно было ли поступить иначе? А слуга уже помогал ему окончательно облачиться в простую рубаху и неплохие по качеству брюки, после чего пошёл рядом, явно готовясь в любой момент подхватить господина. Наверное, это имело смысл, однако слабость почти полностью ушла и Филип направляемый неизвестным ему человеком, сначала выбрался в коридор, а преодолев его, остановился перед дверью. На ней кусочком угля было выведено «Комната госпожи Татьяны Великой».

Пару секунд он стоял не двигаясь, но в итоге заставил себя толкнуть незапертую дверь. А войдя сам он остановил ладонью слугу, после чего закрыл створку перед ним и осмотрелся. Помещение было немного больше чем его, но болезнь пропитала каждый его уголок. Даже приоткрытые ставни не помогали разогнать гнетущую атмосферу, и даже личные вещи, аккуратно разложенные тот тут то там не придавали уюта, ведь чувствовалось что рука хозяйки уже давно их не касалась.

Единственным обжитым местом во всей комнате была кровать. Такая же деревянная она сейчас с одной стороны была закрыта тканью как балдахином. А на небольшой тумбочке рядом с ней стояло с десяток флаконов с различными таблетками и жидкостями.

Первый шаг он трудный самый? Филип только сейчас до конца осознал всю суть данного высказывания. К горлу подкатил ком, хотелось распахнуть дверь и куда-нибудь убежать. Ведь всегда есть кто-то другой. Тот кто посидит с умирающим, освободив его от такой участи. Но сегодня никого не было, и он это знал и поэтому едва ли не по стенке пошёл вперёд.

В какой-то момент его рука оторвалась от стены, и он сделал неуверенный шаг вперёд. Семь шагов показались ему самыми тяжёлыми в жизни и поэтому на табурет рядом с кроватью, Филип просто рухнул. Но даже так он всё ещё был отделен от кровати белым полотном. И ему потребовалась минута, чтобы заставить себя отодвинуть эту последнюю преграду.

На кровати лежала на вид десятилетняя девочка. Волосы её когда-то длинные и ухоженные сейчас были неловко обрезаны, а в некоторых местах были видны проплешины. Кожа была красной, у больной явно был жар, и она металась в бреду, бормоча что-то неразборчивое. Руки при этом совершали конвульсивные движения и едва не ударялись об деревянные части кровати.

Точнее Филип так думал, пока не был вынужден перехватить руку, что почти попала по краю, и аккуратно сжать горячий кулак в своих ладонях. И когда это произошло девочка внезапно успокоилась и неподвижно замерла на кровати . Филип надеялся, что так она и пролежит до самого конца. А он был уверен конец близок. Но к несчастью кошмар для него ещё только начинался.

При тяжёлой болезни, когда организм находиться на грани, может наступить момент облегчения. И такое облегчение пришло и к Татьяне, которая открыла глаза и зашарив взглядом в поисках родного человека. И нашла. Впившись своими рубиновыми глазами в янтарные брата, она с трудом постоянно прерываясь сказала:

- Бра…тик, ты… пришел... Ядв… сказала… что ты бросил меня… Отправился… пить…все…веселишься.

От этих слов Филип едва не вздрогнул. Мысль о том, что пока его донор пьянствовал в кабаке и нарывался на проблемы, единственный родственник этого тела умирал в этом тусклом месте, едва не заставило Филипа сжать руку девочки сильнее. Руку и так совсем тонкую, которую казалось любое касание может поранить. Но не выдавав обуревающие его чувства, он лишь чуть-чуть ободряющее приподнял уголки губ, сказал: - Меньше слушай эту дрянь. Как я могу где-то пить, пока ты болеешь сестрёнка? Вот поправившись сама ей розги выпишешь.

На эти слова лежащая ничего не ответила, лишь продолжала смотреть на него, как на величайшую драгоценность. И под этим взглядом юноша снова захотел убежать. Он боялся. Он боялся что лежащая перед ним вот-вот поймёт, что перед ней не брат, а чужак. И тогда эти глаза и так наполненные страхом и усталостью, окончательно потонут в кошмаре.

Он почувствовал, как по щекам у него побежала влага, как и у девочки. Она не отрывая взгляд подняла вторую руку и провела ею по своим скулам, так и не утратившие детскую округлость, но заострившиеся под влиянием болезни.

Это было последнее осмысленное усилие Татьяны. Дыхание её стало замедляться, левая рука упала на грудь, правая тоже бы выскользнула из ладоней Филипа, если бы он её не удержал. Но страшнее всего было видеть, как начали закрываться всё больше мутнеющие глаза.

Он продолжал держать эту маленькую руку и дальше. Пока не пробежала последняя судорога, пока девочка не испустила последний вздох. И ещё немного. Казалось, что если он не отпустит руку, то девочка будет жить… Но холод быстро распространялся по разгорячённому телу, по которому перестала бежать кровь. И только тогда юноша в теле мальчика, аккуратно положил вторую руку поверх первой на груди, после чего потянувшись закрыл глаза окончательно. Глаза, которые до последнего смотрели на человека, что бы столь дорог Татьяне. Брата, которого здесь не было, но разве это было важно для неё, если она не знала?

Вновь одеревеневшее тело он поднял с табуретки только со второй попытки и сил едва хватило, чтобы добраться до двери где его продолжал ждать аки верный пёс слуга.

Он понял всё без слов и поддержал хозяина крепким на удивление руками. До комнаты он Филипа едва ли не дотащил и опуская его на кровать, глотая слёзы сказал: - Я всё сделаю господин. Всё. А вы отдыхайте. Отдыхайте пожалуйста, не оставляйте меня и вы. Умоляю.

Последнее что увидел Филип прежде чем сознание угасло, был солнечный луч в окне пробежавший по его руке и будто отразившийся от красного стёклышка у него на руке.

*****

Изнанка

В этот момент застонав наконец пришла в себя Фея, вырвав силой своё сознание из обморока. Выглядела она при этом препаршиво, даже несмотря на врождённый дар, что поддерживал её тело и облик в идеальном виде многие столетия. Но всполохи энергии уже больше не бегали по её телу и крыльям, лозы цветов завяли, а одежда начала понемногу расползаться по швам. Но не обращая на это внимание, фея сосредоточилась на линии своего рода. И закричала от разрывающей душу боли, увидев, что ещё одна нить оборвалась навсегда .

Чтобы заглушить боль, она было переместила своё внимание на второго члена семьи, дабы закончить дело. И даже развела ладони для накопления энергии. Но остановилась. К ней воззвала кровь семьи, душа той что только-только отошла в иной мир. Два полных часа пролетели как один миг. И желание убивать немного потухло к глазах феи.

На мгновение её руки пошли вниз, но остановились ведь девушка приняла новое решение. Хлопнув ладони, она однако не послала сгусток накопленной силы по связующим каналам. Наоборот сосредоточившись и вновь начав разводить ладони крылатая вытягивала из личного пространство цепь, что падала к её ногам ржавыми звеньями. С трудом ей удалось вытащить вслед за звеньями и двузубый крюк, что венчал одну из сторон. Сделав это и даже заставив стоять себя ровно, она привычным движением подняла оружие и начала раскручивать его над собой, проговаривая про себя слова на «старом» наречье.

И с последним словом метнула крюк в пространство, прорывая его. Если бы кто-то в этот момент был бы в комнате Стефана, ему предстояло бы увидеть редчайшее явление, контролируемого прокола. Но комнаты была лишена посторонних и поэтому крюк беспрепятственно влетел в неё и вошёл прямо в грудь бессознательного тела. Однако пойдя назад он не оторвал кусок грудины, а потащил два небольших облачка черно-белого цвета.

Эти сгустки и упали перед ней, когда оружие вернулось «домой». И тут же начали формировать две фигуры. Сама Фея подумала: - Стоит в следующий раз обойтись сновидением. Эти частички меня окончательно в могилу загонят.

Она не торопилась. Вначале дожидаясь, чтобы осколки сформировали приемлемый образ тела. А потом, когда в этих телах наконец появятся сознания, с которыми можно разговаривать.

Стефан очнулся первым и его глаза расширились, когда он посмотрел на фею. Встав, он тут же опустился перед ней на одно колено и сказал: - Госпожа Экалрат, благодарю вас, что ответили…