Пират и язычница

Однако Саммер была слишком поглощена происходившими в ней переменами, чтобы наслаждаться празднествами. С помощью тети Лил она обставила дом на Фрайди-стрит и переехала туда вместе с миссис Бишоп ожидать рождения ребенка. При этом она с мрачным удовлетворением отметила, что все счета, пересланные Соломоном Стормом лорду Хелфорду, были мгновенно оплачены.

В начале февраля в особняке поселилась повитуха, которая привезла с собой родильный стул и другие принадлежности своего ремесла. Миссис Бишоп так волновалась и надоедала Саммер своими наставлениями, что та буквально сходила с ума. Ей хотелось остаться одной, и воображение часто уносило ее на уединенное побережье Корнуолла, где она могла часами мчаться на Эбони куда глаза глядят. Любимая родина, где воздух напоен благоуханием цветов…

Но все грезы неизменно кончались воспоминаниями о той минуте, когда Рурк впервые припал к ее обнаженным грудям.

К действительности Саммер вернула внезапная невыносимая боль, резанувшая кинжалом внизу живота. Миссис Бишоп и повитуха убедили ее лечь на родильный стул со скошенной спинкой и вырезанным впереди сиденьем, но, промучившись с час, она встала и заметалась по комнате, словно тигрица в клетке. День сменился ночью, но терзания становились все острее. Саммер чувствовала себя немного лучше, лишь когда откидывала голову и осыпала проклятиями Рурка Хелфорда. Потом настала очередь Рори, на тот случай, если именно в нем крылась причина ее несчастий. И как миллионы женщин до нее, она клялась, что больше не подпустит к себе ни одного мужчину. Саммер то заливалась слезами, то закатывалась истерическим смехом, то ломала руки. И когда казалось, больше не было мочи терпеть, раздался крик младенца. Миссис Бишоп благоговейно взирала на темноволосого смуглого мальчишку, опасаясь, что Саммер, возненавидевшая Хелфордов, отвернется от ребенка, как две капли воды похожего на отца. Миниатюрный Хелфорд, от ярко-зеленых глаз до удивительно большого мужского естества!

Но все ее волнения были напрасными. Саммер тотчас протянула руки навстречу экономке:

– Дайте мне сына, миссис Бишоп!

Она неистово прижала его к себе, целуя курчавые темные волосики, и малыш немедленно потянулся к груди. Довольная улыбка осветила лицо Саммер. Наконец-то она отомстит обидчику за все!

Следующие две недели ее осаждали визитеры – фрейлины с поклонниками, знакомые и приятельницы. По городу ходили слухи, что она разошлась с мужем, и весь Уайтхолл только о том и шептался. Теперь, когда Саммер была свободна, многие считали ее легкой добычей, тем более что она слишком засиделась дома и совсем забыла тонкое искусство флирта. Говоря по правде, ей было не до того, чтобы отваживать назойливых обожателей, и она просто ограничивалась вежливым отказом на любое приглашение.

Лорд Хелфорд прислал записку, в которой спрашивал, когда может увидеть сына. Саммер начертала поперек листочка бумаги одно слово: «Никогда!»

Она уже хотела позвать слугу, но, сообразив, что столь категоричный отказ лишь подстегнет стремление Рурка любой ценой добиться своего, разорвала записку и написала новую, в которой уклончиво сообщила о своем намерении увезти маленького Райана в деревню, на свежий воздух, и пообещала известить мужа, когда вернется в город.

Вскоре она получила от королевы приглашение провести вечер за игрой в карты. Саммер неожиданно страстно захотелось показаться на людях. Прошло столько времени с тех пор, как она надевала нарядное платье и драгоценности!

Миссис Бишоп твердила, что ей нужно побольше выезжать. Экономка считала, что молодая женщина не должна запираться в четырех стенах и посвящать каждую свободную минуту ребенку. Саммер сдержала улыбку, зная, что Бишоп умирает от желания понянчить Райана. Честно говоря, няньки надежнее трудно было сыскать.

Она поднялась в гардеробную, опасаясь, что не влезет в вечернее платье, но, к ее изумлению, талия стала тоньше, чем была. Правда, этого нельзя было сказать о груди. Саммер долго выбирала наряд побогаче, при виде которого остальные женщины умрут от зависти. Наконец она остановилась на светло-зеленом туалете, переливавшемся серебром в сиянии свечей. Однако пришлось накормить Райана, чтобы влезть в корсаж. Она зачесала волосы наверх, заколола их нефритовыми шпильками и гребнями, подкрасила щеки и губы, напудрилась золотистой пудрой и приклеила крохотные золотые мушки в виде корон. Одна красовалась на щеке, другая – чуть повыше соска, едва прикрытого тканью. В качестве завершающего штриха Саммер надела меховую накидку в тон платью.

Она приказала кучеру закладывать карету, поцеловала малыша и велела миссис Бишоп ложиться и не ждать ее.

Лошади остановились у дворца. Саммер высоко вскинула голову, распрямила плечи и вошла в галерею. При виде вновь прибывшей среди придворных прошел шепоток, а когда Саммер велела объявить о себе важному дворецкому в ливрее как о леди Сент-Кэтрин, послышались удивленные возгласы, и головы всех присутствующих повернулись к ней.

Но Саммер невозмутимо проследовала туда, где сидели король и королева, и почтительно присела перед их величествами. В глазах короля она увидела чисто мужскую заинтересованность и немой вопрос по поводу ее нового имени. Но она пока не собиралась удовлетворять его любопытство.

Вскоре Саммер окружили знакомые – лорд Сандвич, командующий королевским флотом, лорд Корнуоллис, в обязанности которого вменялось разбрасывать серебряные монеты во время торжественных церемоний, лорд Албемарл, главный отведыватель блюд, герцог Ормонд, имевший дерзость въехать на коне прямо в Вестминстер, Нед Гайд, лорд-канцлер королевства, его некрасивая дочь Энн, герцогиня Йорк. Саммер не успевала кивать и раскланиваться с Рочестером, Клифордом, Эшли и Арлингтоном. И неожиданно похолодев, застыла. Из дальнего угла комнаты на нее смотрел не кто иной, как Рурк Хелфорд!

– Проклятие, – пробормотала она, – знай я, что дьявол принесет его сюда, осталась бы дома!

И, услышав смешок короля, поняла, что выдала себя. Подняв глаза, Саммер пробормотала:

– Простите, ваше величество, я не хотела.

– Ничего, – хмыкнул он, беря ее под руку, – не волнуйтесь, я постою за вас в битве с врагом. Будем сражаться плечом к плечу.

Саммер поблагодарила его ослепительной улыбкой.

– «На абордаж, храбрецы короля! Бей их, топи и пусть отправляются в ад!» – вспомнила она строчки из старой песни.

Король, откинув голову, громко расхохотался. Саммер невольно прижалась к нему, заметив, что Рурк идет прямо к ним.

– Вижу, сельский воздух пришелся вам не по вкусу, мадам, – зловеще спокойно заметил он.

– Наглая ложь, лорд Хелфорд, – промурлыкала она, ободренная поддержкой монарха.

– Надеюсь, вы не вообразили, что можете отнять у меня сына, – угрожающе прошипел он.

– Хорошо, когда мужчина уверен в том, что отец – именно он, – осмелилась парировать Саммер.

– Кровь Христова, Саммер, кого вы хотели уязвить, меня или своего мужа? – вопросил король, притворяясь оскорбленным: по городу давно ходили слухи, что не во всех отпрысках Барбары течет его кровь.

Рурк с насмешливой жалостью взглянул на его величество.

– Вряд ли это относится ко мне, сир: судя по всему, мой сын похож на меня как две капли воды.

Карл отпустил руку Саммер и во всеуслышание объявил:

– В таком случае желаю вам хорошо провести время друг с другом.

И повернувшись, поспешно отошел, предоставив супругам обмениваться колкостями.

Бросив на жену презрительный взгляд, Рурк брезгливо поморщился:

– Крашеный мех носят только женщины легкого поведения, мадам!

– Неужели? – осведомилась чрезвычайно довольная собой Саммер и, сбросив накидку, предстала во всей красе. Она сознавала, что Рурк едва сдерживается, но чувствовала себя в безопасности среди людей, многие из которых с живейшим интересом наблюдали за парочкой.

Рурк шагнул к Саммер, и в ней впервые шевельнулись некоторые опасения. На скулах Рурка ходили желваки.

– Этот наряд сшит с одной целью: привлечь внимание мужчин к вашим грудям! Напрашиваетесь на то, чтобы кто-нибудь из джентльменов вздумал с ними поиграть?