Космер: Тайная история

Кельсер присел возле монеты. Тонкая голубая линия – почти паутинка – тянулась от груди к металлическому кругляшу. На самом деле таких линий были сотни: они указывали на каждый металлический предмет поблизости. Их порождали железо и сталь, один металл предназначался для отталкивания, другой – для притягивания. Джеммел велел ему воспламенить все металлы, но Джеммел часто нес какую-то околесицу. Не было никакой причины жечь и сталь, и железо; они выполняли противоположные функции.

Он погасил железо, оставив только сталь. С помощью стали можно было отталкиваться от любого источника металла, на который указывала линия. Толчок был ментальным, но ощущался примерно так же, как если бы он упирался во что-то руками.

Кельсер встал над монетой и оттолкнулся от нее, как учил Джеммел. Поскольку монета не могла опуститься, Кельсера подбросило вверх. Он подпрыгнул в воздух на пятнадцать футов, затем неуклюже ухватился за выступ стены наверху. Он хмыкнул, подтягиваясь через край.

Новый пучок синих линий появился у него в груди, утолщаясь. Металлические предметы быстро приближались к нему.

Кельсер выругался, вскинул руку и толкнул. Летевшие в его сторону монеты отбросило в ночь, они унеслись сквозь туман. Джеммел – несомненно, источник монет – шагнул вперед. Иногда он нападал на Кельсера, а в первую совместную ночь сбросил его со скалы.

Кельсер все еще не мог окончательно решить, было ли это испытаниями, или же помешанный наставник действительно пытался убить его.

– Нет, – пробормотал Джеммел. – Нет, он мне нравится. Он почти не жалуется. Остальные трое все время ныли. Этот очень силен. Нет. Недостаточно силен. Нет. Еще нет. Он научится.

За спиной Джеммела на стене виднелась пара бесформенных выпуклостей. Мертвые стражники; кровавые следы на камнях. Кровь в ночи выглядела черной. Туман как будто… боялся Джеммела. Он не вертелся вокруг него, как возле других алломантов.

Нет, чушь какая-то. Померещилось. Кельсер встал и ничего не сказал о нападении. Все равно толку не будет. Ему просто надо сохранять бдительность и научиться от этого человека всему, чему только можно. И желательно, чтобы его в процессе не убили.

– Ты не должен отталкивать рукой, – проворчал Джеммел. – Теряешь время. И научись жечь пьютер постоянно. Ты не должен с таким трудом перелазить через край стены.

– Я…

– Только не вздумай оправдываться, дескать, металлы экономил, – перебил Джеммел, осматривая крепость впереди. – Я встречал уличных детей. Они не экономят. Если нападешь на одного из них, он или она использует все, что есть, – каждую крупицу силы, каждый трюк, – чтобы уничтожить тебя. Они знают, как близки к краю. Молись, чтобы тебе никогда не пришлось столкнуться с ними, красавчик. Они разорвут тебя на части, сожрут и сделают себе новые запасы из того, что ты оставишь после себя.

– Я хотел сказать, – спокойно ответил Кельсер, – ты даже не объяснил, что мы будем делать сегодня вечером.

– Проникать в крепость, – сказал Джеммел, прищурившись.

– Зачем?

– А какая разница?

– Большая.

– Там есть кое-что важное, – сказал Джеммел. – И мы выясним, что именно.

– Ну это все объясняет. Спасибо за откровенность. Не мог бы ты просветить меня на тему смысла жизни, раз уж внезапно начал так блистательно отвечать на вопросы?

– Да чтоб я знал. Сдается мне, смысл жизни в том, чтобы помереть.

Кельсер подавил стон и прислонился к стене. «Я сказал это, – понял он, – ожидая услышать в ответ какую-нибудь колкость. Вседержитель, я скучаю по Доксу и банде».

Джеммел не понимал юмора, даже жалких потуг пошутить. «Мне нужно вернуться, – подумал Кельсер. – Вернуться к людям, которых заботит жизнь. Вернуться к друзьям».

От этой мысли он вздрогнул. Прошло всего три месяца после… событий в Ямах Хатсина. Порезы на руках стали просто шрамами. Он все равно почесал их.

Кельсер понимал, что его юмор был натянутым, а улыбки скорее мертвыми, чем живыми. Он не знал, почему так отчаянно стремился отложить возвращение в Лютадель, но все-таки стремился. Открытые раны, зияющие дыры в его сути, никак не заживали. Он должен был держаться подальше от остальных! Он не хотел, чтобы его видели таким. Неуверенным в себе, беспокойно спящим по ночам, переживающим ужасы, которые еще свежи в памяти. Человеком без плана, без мечты.

Кроме того, ему нужно было усвоить науку Джеммела. Он не мог вернуться в Лютадель до того, как… до того, как вновь станет самим собой. Или, по крайней мере, покрытой шрамами версией самого себя, чьи раны затянулись, а воспоминания больше не тревожат.

– Ну, тогда давай продолжим, – сказал Кельсер.

Джеммел сердито зыркнул на него. Старому сумасшедшему не нравилось, когда Кельсер пытался взять ситуацию под контроль. Но… что ж, именно это Кельсер и делал. Кто-то же должен.

Крепость Шезлер построили в архитектурном стиле, который выглядел необычно, однако на самом деле был типичным для любой области Западного доминиона, далекого от Лютадели. Никаких каменных блоков и шпилей; она выглядела почти природным явлением, но отличалась четырьмя заостренными башнями на фасаде. Кельсер подумал, что здешние здания, наверное, построены из каменных каркасов, поверх которых с помощью чего-то вроде затвердевшей грязи вылеплены и сформированы все эти изгибы и выпуклости. Твердыня Шезлер, как и остальные здания в этом городе, казалась Кельсеру недостроенной.

– Ну и куда? – спросил он.

– Вверх, – сказал Джеммел. – Потом вниз.

Наставник спрыгнул со стены и бросил монету. От алломантического толчка и давления его веса металлическая штуковина понеслась вниз. Когда она ударилась о землю, Джеммел рванулся выше, к зданию.

Кельсер тоже прыгнул и оттолкнулся от собственной монеты. Они вдвоем пересекли пространство между скульптурной, вылепленной стеной и озаренной светом башней. Мощные прожекторы горели за витражными окнами; здесь, в Западном доминионе, окна часто были странной формы – не найдешь двух одинаковых. Неужели местные ничего не смыслят в правильной эстетике?

Ближе к зданию Кельсер перешел на алломантическое притягивание вместо отталкивания – переключился с горящей стали на горящее железо, затем дернул за голубую линию, что вела к стальной оконной раме. Его повлекло вверх, словно он был к чему-то привязан. Маневр отличался большей сложностью: земля продолжала тянуть Кельсера вниз, но к тому же у него сохранялся импульс движения вперед, и поэтому применять алломантию следовало с осторожностью, чтобы никуда не врезаться.

Пользуясь алломантическим притягиванием, Кельсер набирал высоту. Он нуждался в этом: крепость Шезлер была высокой, как любая крепость в Лютадели. Два алломанта прыгали по фасаду, хватаясь за выступы на каменной кладке или отталкиваясь от них. Кельсер приземлился на карниз, замахал руками и схватился за статую, которая стояла там без видимой причины. Ее покрывали кусочки разноцветной глазури.

Справа пролетел Джеммел; второй рожденный туманом двигался искусно и грациозно. Он бросил монету в сторону, где она ударилась о выступ стены. Затем, надавив на нее, Джеммел подтолкнул себя в нужном направлении. Развернулся – туманный плащ рассек туман, – подтянулся к другому витражному окну. Достиг цели и повис там, как насекомое, хватая пальцами кусочки металла и камня.

Через окно лился мощный поток света, который распадался на разные цвета и усеивал Джеммела бликами, словно и он был покрыт кусочками глазури. Наставник посмотрел на Кельсера, улыбаясь. В этом освещении, облаченный в туманный плащ и окруженный танцующим туманом, Джеммел выглядел весьма величественно. Он уже не был похож на оборванного безумца. В нем проступило что-то грандиозное.

Джеммел прыгнул в туман, затем подтянулся вверх. Кельсер посмотрел ему вслед и с удивлением обнаружил, что завидует.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.