Страница 4 из 11
– М-да… – задумчиво протянул Берия. – Заманчивая перспектива вырисовывается. А через кого материалы Бауэра будут переданы сюда? – спросил он.
Судоплатов вытащил из папки и положил перед Берией бланк шифровки.
– Сегодня получили от Анджея Скавронского, – сказала он – Лейтенант Сокольников благополучно добрался до Минска и живёт по адресу: Февральская улица, дом четыре, квартира семь. Если Зегерс останется с Бауэром, то материалы привезёт Сокольников. Если нет, тогда они вернуться вместе. Я Сокольникова для этого в Минск и послал. Съездит туда-сюда. Поживёт там два месяца. Делов-то… Зато орден в кармане!
– Да… вроде всё сходится… – просмотрев шифровку, сказал Берия и, взяв авторучку, написал на ней:
«Поездку Анны Зегерс разрешаю…»
Белоруссия. Минск
С момента его встречи с Иваном Михальчуком прошло три дня. Анджей продолжал трудиться в мастерской, но на его душе было неспокойно. Он никак не мог забыть бегающие глаза Михальчука. Что-то недоброе таилось в них. Анджей взглянул на часы. Сегодня ровно в полдень к нему должна была прийти Олеся Кебич. За те полгода, которые Анжей прожил в Минска, они встречались уже несколько раз. Олеся оставляла у него обувь своей хозяйки фрау Кубе и заодно текст сообщения. Анджей шифровал его и передавал в Москву.
Увидев, что большая стрелка часов почти остановилась на цифре двенадцать, Анжей положил на верстак старый стоптанный ботинок, к которому он пришивал новую подошву и осмотрелся вокруг. Вдруг его глаза встретились с глазами мужчины, который стоял у киоска, в котором торговали бижутерией. Он был одет в серый плащ и такого же цвета велюровую шляпу. Анджею показалось, что он уже видел его. Он напряг память и вдруг вспомнил, что этот же мужчина стоял на улице, когда он сегодня утром выходил из дома. Руки Анджея похолодели. Он посмотрел по сторонам и увидел, что ещё несколько мужчин в таких же серых плащах и шляпах находятся в магазине. Анджей, наконец, понял, что таилось в глубине глаз Ивана Михальчука…
Стрелка на часах неумолимо приближалась к цифре двенадцать. Анджей увидел, входящую в магазин Олесю Кебич. Чтобы принять единственно верное решение, Анджею потребовалось всего несколько секунд. Он встал со стула и, вдруг перепрыгнув через стойку, побежал по коридору к окну, выходящему на улицу. Одетые в серые плащи мужчины бросились ему наперерез. Анджей увернулся от них и всем телом бросился в окно. Послышался звон разбитого стекла. Анджей упал на мостовую, поднялся на ноги, но тут же снова упал, сбитый на землю ударом кулака. Двое мужчин в серых плащах подняли его, завели руки за спину и надели на них наручники. Рядом остановилась легковая машина. Мужчины посадили в нее Анджея и машина, включив сирену помчалась по улицам Минска.
Анджей очнулся в какой-то комнате. Он поднял голову. Прямо в лицо ему светила сильная электрическая лампа. Он сидел на табурете за деревянным столом. Его руки были скованы наручниками, прикреплёнными к столу, и он не мог ими даже пошевелить. Напротив него сидел мужчина, которого он видел в магазине. Теперь на нём была эсэсовская форма. «Кажется шарфюрер» – решил Анджей, вспомнив чему его учили в разведывательно-диверсионной школе НКВД. Вдруг взгляд Анджея упал на, стоящую в углу комнаты радиостанцию. Он понял, что отпираться бессмысленно. Ему конец. Единственное, что он теперь может сделать, это не выдать тех людей, которые были с ним связаны.
Сидящий напротив Анджей, шарфюрер надел на руки кожные перчатки и положил на стол рядом с руками Анджея: щипцы, скальпель и несколько длинных хирургических игл.
– Пан Скавронский, – сказал он по-немецки. – Я не буду задавать вам лишние вопросы. Вы сами всё прекрасно понимаете, – шарфюрер кивнул на, стоящую в углу комнаты, радиостанцию. – Либо вы согласитесь отвечать на вопросы, либо… – шарфюрер взял в руки щипцы и поднес их к лицу Анджея. – Я заставлю вас это сделать. Решайте!
Анджей посмотрел на щипцы, затем тихим, но твёрдым голосом ответил тоже на немецком языке:
– Я всё уже давно решил…
Шарфюрер понял брови и криво усмехнулся.
– Я вас понял, пан Скавронский, – сказал он, сжимая один из пальцев левой руки Анджея щипцами. – Как бы вам не пришлось потом пожалеть о вашем решении…
Шарфюрер с силой сжал рукоятки щипцов. Раздался хруст ломающихся костей. По щипцам потекли тонкие струйки крови. Лицо Анджей побелело. От нестерпимой, с ума сводящей боли он на секунду потерял сознание. Затем его лицо исказилось судорогой. Он громко застонал, но тут же умолк, закусив до крови нижнюю губу. На его лбу выступила холодная испарина. Не спуская глаз его лица, шарфюрер зажал щипцами следующей палец. Снова раздался хруст костей. Перед глазами Анджея встала тёмная пелена и он, потеряв сознание, бессильно свесил голову на грудь.
Белоруссия. Минск
– Поздравляю вас, господин Сокольников, с боевым крещением! – дружески улыбаясь, сказал оберфюрер Лемке, сидящему перед ним на стуле лейтенанту Сокольникову, рядом с которым стояла переводчица. – Вы отлично выполнили задание. Этим Скавронским занялся шарфюрер Кригер и я уверен, что скоро тот начнёт давать показания.
Лейтенант Сокольников с подобострастным выражением лица слушал оберфюрера. Тот продолжил.
– Теперь о том, что вы должны делать дальше… – Лемке сделал паузу, размышляя о чём-то и затем продолжил свою речь. – После вашей встречи со Скавронским мы запеленговали работу радиостанции в том районе, где он жил. А это означает, что Скавронский передал в Москву информацию, которую вы ему сообщили и теперь вам следует ожидать вашего, так сказать бывшего коллегу из НКВД…
При этих словах, лейтенант Сокольников кисло улыбнулся. Увидев его улыбку, оберфюрер Лемке, погрозил ему пальцем.
– Запомните Сокольников, – сказал он строгим голосом. – После ареста Скавронского вам нет пути назад. Предательство НКВД никому не прощает и вас не спасёт даже ваш высокопоставленный родитель. Теперь вы наш с потрохами. Вернуться в Москву вы сможете только с нашей помощью. Я звонил сегодня шефу разведки СД бригадефюреру Шелленбергу. Он считает, что после того, как мы закончим операцию в Минске, вы сможете вернуться в Москву. Он поможем вам оправдаться перед вашим начальством. Ну а теперь идите…
Сокольников встал со стула и, держа в руках кепку, стал пятиться к двери.
– Идите, идите… – нетерпеливым голосом приказал ему Лемке.
Когда за Сокольниковым и переводчицей закрылась дверь, Лемке снял трубку телефон и попросил соединить его с шарфюрером Кригером.
– Ну как там у вас дела, Кригер? – спросил он. – Что? Скавронский продолжает молчать… Очень жаль, – на лице Лемке появилась кислая мина. – Я был уверен, что вы его разговорите. Он не производит впечатление сильного человека. А сейчас Кригер сделайте следующее… – голос Лемке стал строгим и требовательным. – Приведите Скавронского в порядок. Вколите ему побольше морфия. Я хочу показать его Олесе Кебич. Я вызвал её к себе. Думаю, что мы рано закрыли дело с грифом «Мария Ольховская». Помните, как звали её компаньонку? Правильно… Эта же фамилия у Анджея и ему просили передать привет от его сестры Зоси. Я уверен, что это не простое совпадение. Я попросил наших людей составить список постоянных клиентов этого сапожника, и фамилия Кебич в нём тоже фигурирует.
В дверь кабинета Лемке кто-то постучал.
– А вот и Кебич! – со смешком сказал Лемке. – Приведите Кригер Скавронского в мой кабинет через пять минут.
Положив трубку телефона, Лемке крикнул:
– Входите!
Дверь открылась и в кабинет вошла Олеся Кебич. Она была одета в элегантный серый костюм и туфли на высоких каблуках. Ее руки облегали мягкие кожаные перчатки. Золотистые волосы девушки прядями спадали ей на плечи. Лемке привстал с кресла и сделал Олесе приглашающий жест рукой.
– Проходите, фройлян Кебич! – изобразив на лице радушие, сказал он. – Садитесь на стул. Вот что значит весна! Вы хорошеете с каждым днём!