Смертельный звонок

Пока глава Рокотов общался с народом и тетка из жилищной инспекции, брошенная на фронт средств массовой информации, выкручивалась из журналистских клыков блестяще, окусывалась умело, огрызалась по сути и с такой долей здоровой агрессии, так журналисты поняли: не на ту напали. Ажиотаж быстро схлынул, предвкушение сенсаций увяло.

Ведь, как выяснилось, во всем виноваты не те, которые «высоко сидят», кого «хватит кормить», даром разбазаривая народные деньги, а условный среднестатистический гражданин Вася, который по своему собственному головотяпству разнес полквартиры, чуть не угробил жену и сам же отправился к праотцам. На этом публику долго не удержишь, кому приятно, когда собственным портретом глаза колют?

Журналисты расползались, зато Станислав вернулся из толпы очевидцев довольный и с добычей. Уловил-таки Крячко в свои сети кого-то осведомленного. Выражение лица у него такое, как у удачливого рыбака.

– Что, не взрыв газа? В порядке газовое хозяйство? И вообще, самогонщики то есть сами виноваты? – уточнял он, ухмыляясь. – Типа расходитесь, ничего интересного?

– Между тем интересно, и весьма? – подбодрил Лев Иванович.

– А пойдем, Лева, глянем. Если не брешет глава Рокотов, то там что должно быть: отлетевший змеевик, рванувший бак, бочки с бражкой…

Зубков влез, твердо заявил:

– Нет там ничего. И быть не может.

– О, смотри-ка, отмылся и посмелел, – одобрил Крячко, – и язык развязался? Ну не томи, излагай, излагай.

– Поведай, откуда уверенность? – подхватил Гуров. – Или не пили вместе – значит, трезвенник?

– Пили мы вместе сызмальства, и не раз. А уверенность оттуда, что даром свой хлеб не ем, – запальчиво огрызнулся участковый, – я тут все самогонные аппараты в лицо знаю, получше собственного отражения.

– Прямо везде?

– В поселке и в окрестностях!

Сделав такое по-своему сильное заявление и тотчас застеснявшись, Сергей снова замолчал, однако Лев Иванович заметил:

– Молодец, только давай не останавливайся и давай уж без сердца.

– Если что знаешь – нехорошо скрывать, – напомнил Крячко.

– Надо говорить. Или снова какие-то темные тайны личности?

– Ой, все, – буркнул Зубков, – понял я, понял. Не газ это. И не самогонный аппарат. Врет Рокотов. Пиво Романов потреблял, и то лишь недавно снова начал, прячась ото всех. Нинка с той стороны канала с разливайки контрабандой таскала.

Крячко удивился и заинтересовался:

– С чего работяге стесняться пиво пить?

Зубков, вздохнув, неохотно пояснил, что родительница погибшего растила его одна после того, как папу выгнала из дому за пьянку:

– Дениске стыдно употреблять было.

– Еще и стеснительный работяга! Интересно. Но, может, супруга не прочь, как насчет самогоночки? – не отставал Крячко.

Однако Зубков стоял насмерть, отстаивая непорочный облик своих друзей детства:

– Никак. По молодости все пили, теперь все и завязали…

– И Нина?

– И Нина. Завязала наглухо и давно.

Вроде бы ничего не сказал Крячко, но что-то неприемлемое увидел лейтенант в лице полковника и немедленно возмутился – правда, строго в рамках субординации:

– Да что вы, в самом деле. Мне не верите, а Рокотову этому дурацкому – пожалуйста? А он врет! Выборы на носу, вот он и корчит из себя правдоруба, с народом васькается: видите, все под контролем, очистим наши стройные ряды от пьяниц и прочее.

«Что-то он утомил меня», – подумал Лев Иванович и, уточнив:

– У тебя все? – обратился к Крячко:

– Пойдем, Станислав Васильевич, такое мнение есть, что тут ловить нечего. Пусть товарищ участковый пока повспоминает, зачем названивал занятому человеку, которому не до него.

И, отвернувшись от вспыхнувшего, заалевшего Зубкова, пошел в подъезд.

Глава 3

Квартира потерпевших Романовых в обычной панельной пятиэтажке без лифта оказалась ничего себе: три изолированные комнаты, неожиданно просторная прихожая, кухня, объединенная с лоджией. Свежий, явно своими руками, но с любовью сделанный ремонт, что было видно по неповрежденным помещениям. Заметно, что далеко не бабушкина жилплощадь, хозяин заботливый.

Был. Вот от него только затертый меловой силуэт остался.

Выяснилось, что в группу включен старый знакомый следак Степа Рожнов, неулыбчивый, угрюмый, как не вовремя разбуженный медведь, но толковый, цепкий профессионал. Пожав Гурову руку, он подтвердил тезисы, услышанные от Зубкова, причем со ссылкой на экспертов:

– Да, Лев Иванович, ожидаемо набрехал этот… глава, – видно было, что не сплюнул только потому, что на месте происшествия неловко. С Рокотовым и его художествами Рожнов тоже был знаком, не понаслышке.

– Подтверждают газовщики: абсолютно исправна система, никаких следов взрыва системы. Да и без них и так видно.

– Ага, ага, – кивал Крячко, быстро оглядывая пострадавшую кухню, – а что с вентиляционным каналом, с гибкой подводкой к плите?

– Момент. – Рожнов позвал газовщика.

Парень из газового треста подтвердил: канал в полном порядке, и гибкая подводка к плите на месте, присовокупил:

– Я, господин полковник, сам тут в поселке инспекцию проводил.

– Давно ли?

– Не более трех месяцев назад. Более того вам скажу: в этом доме, и в этой квартире тоже даже облупившейся краски на трубах – и той не зафиксировано. Нет, не газ, ручаюсь. Да если бы рвануло по нашей части, разве бы этим вот, – он обвел руками, – обошлось?

Хмурый Рожнов лишь хмыкнул. Сарказм понятен: это бывалого газовщика картина разрушений не впечатляла, но квартира пострадала сильно.

– Зато стены не сложились, а мы все строителей ругаем, – заметил Крячко, обходя обломки какой-то мягкой мебели с сорванной обивкой, – смотри, даже балкон не особо пострадал.

– Ага, только то, что Зубков костями своими пробил, – заметил Рожнов.

– Я вот тоже обратил внимание на балкон, – включился в беседу эксперт-взрывотехник, – цел, это несмотря на то, что близко к эпицентру.

– А эпицентр где? – поинтересовался Гуров.

– Тут вот, смотрите, – указал специалист, – деформации самые говорящие.

– В самом деле.

– При этом возгорания не было? – уточнил Крячко.

– Ни возгорания, ни задымления не зафиксировано, хотя взрыв немалой силы.

– Что же так любопытно рвануло?

– Погодите, еще не все, пойдемте к окну, – эксперт указал на улицу, туда, где оформляли вещдоки, – смотрите. Видите крупные обломки?

– Не менее пятидесяти метров от фасада, – заметил следак-фээсбэшник, майор Гришин, появившись из другой комнаты, – здравия желаю, господа полковники.

– Что это там за мусор вылетел, уж не спиртовые ли канистры? – ответив на приветствие, спросил Крячко. – Вдруг все-таки самогонка…

– Это не для спирта, для воды, – пояснил Рожнов.

– А зачем? – поинтересовался Лев Иванович. – Воду часто отключают?

– Нет, просто в поселке вода плохая, потому или набирают на роднике, или покупают в аппаратах, по четыре рубля за литр.

– Вот оно что.

– Гляньте-ка, старик пострадал, – обратил внимание фээсбэшник.

Указывал Гришин на кофейный автомобиль «москвичонок», припаркованный во дворе, древний, но удивительно свежий, не ржавый, покрытый теперь слоем пыли.

– Досталось пенсионеру ни за что, – пожалел Станислав, – аж лобовое вошло в салон. Или уже было разбито, Степан, не видел?

Следователь Рожнов возразил:

– Видеть не видел, но вряд ли. Это «Москвич» персонального пенсионера Ильичева, а это известный сквалыжник. Вот, кстати, он сам, Зубкова в асфальт закатывает.

Внизу, у пострадавшей машины, разгорался скандал в исполнении румяного, бодрого старикана, вылитый Дед Мороз, только злой. Тыча пальцами то в повреждения, то участковому в грудь, он активно качал права, докапывался до истины и выбивал властям бубну. Зубков, пригорюнившись, слушал. Ради того, чтобы принять претензии гражданина, ему пришлось оставить личные переживания и рефлексию.

Рожнов, криво усмехаясь, разъяснил: